(не)случайная невеста для проклятого мага - Марина Григорьевна Халкиди
Лерн молчаливо разглядывал преклоненную фигуру незнакомой девушки. А когда она распрямилась, он нехотя отвел взгляд от ее лица и посмотрел на ракушки. Но взгляд зацепился не за них, а за сморщенную кожу руки и на пальцы, судорожно сжимающие трость. Старик, дед... она была права. Он уже месяц не видел собственного отражения, но он знал, кого видела эта юная незнакомка, когда смотрела на него.
— Ни одна не нравится? — спросила она, взглядом ища еще одну ракушку на побережье.
Ракушки его мало интересовали, поэтому он выбрал, не глядя, одну, после чего, не задумываясь, вложил в ее ладонь монету — плату.
Она рассмеялась — искренне, не скрывая удивления.
— Это слишком щедрая плата, мой лорд... — она уже обратила внимание на дорогую одежду чужака и его трость с набалдашником из драгоценного камня. Гордая осанка, которую даже возраст не заставил сгорбиться под тяжестью прожитых лет, и взгляд, полный собственного превосходства, не вызывали сомнений, что перед ней находится аристократ. Так что вновь назвать его дедушкой, как старика Педро, живущего у Серых скал, у нее не повернулся язык. И хотя он продолжал хранить молчание, как-то странно посматривая на нее, она увидела и грусть в его глазах. Поэтому вместо того, чтобы вновь вернуться к созерцанию моря, она продолжала разглядывать его, гадая, откуда он прибыл в их маленький городок, в котором почти все знали друг друга. — Позвольте мне тогда угостить вас сладостями.
Она протянула руку, как протягивала ее много раз и старику Педро, помогая ему рыбачить у берега. И помогая подниматься ему по отвесным скалам.
Сладости Лерна интересовали так же мало как и ракушки, одну из которых он спрятал в карман камзола. Но он протянул руку и взял ее под локоть. И сразу же ощутил тепло ее тела. Она пахла морским прибоем, свежестью и солнцем. А также юностью, той юностью, когда веришь, что этот мир покорится тебе, что ты всего добьешься и невзгоды обойдут стороной. Той юностью, когда вера и надежда твои спутники, а не отчаянье и разочарование.
Он остановился, не желая заразить ее своим невезением, проклятием и приближающейся смертью. Но она сама схватила его за руку.
— Сестра Эбби утверждает, что мы должны помогать ближним, особенно когда им грустно и одиноко.
Лерн поморщился. Жалость к нему еще никогда и никто не испытывал. Но почему-то разозлиться на эту юную девушку не получалось.
— Мне не одиноко, — только и заметил он, не сомневаясь, что его ложь не обманет ни его самого, ни новую знакомую.
— Конечно же нет, — согласилась она с ним, — вы сейчас не один, а со мной.
Он усмехнулся, но позволил увлечь себя к лоткам со сладостями. Аппетита у него уже давно не было. Старики всегда мало ели, а он был стариком, не забывал он об это факте ни на минуту.
Вивьен замешкалась на несколько секунд, чтобы обуться, ведь до этого она была босая, а ее обувь стояла под лавкой у дерева кипариса.
— Мэтр Обер советует ходить босыми, это полезно для здоровья, — сообщила она, заметив его взгляд.
— Мэтр Обер? — нарушил он молчание.
— Главный доктор нашего госпиталя, — пояснила она.
Она подскочила с лавки. Степенность и плавность движений ей была неведома. Она все время была в движении.
Поэтому он уже не удивился, когда она вновь схватила его за руку и потащила к лоткам со сладостями. Она указала на два пирожных в стаканчиках. Затем достала монету, что он да ей, чтобы расплатиться, но он не позволил.
— Она на удачу, — впервые за долгое время улыбнулся он.
Благо спорить это воздушное и смешливое создание не стало. А увлекло его на лавочку под листвой кипариса.
Лерн вздохнул, присаживаясь на деревянные резные доски. И едва удержался, чтобы не помассировать колено, боль в котором прострелила резким напоминанием о том, как он выглядит. И эта боль отрезвила его от разглядывания юной морской нимфы. А в голубом платье со своими светлыми сверкающими глазищами она выглядела дочерью сурового морского бога — Волуна.
А он выглядел как старик, впрочем, он и ощущал себя так же.
— Меня зовут Лерн, — представился он, не желая, чтобы эта юная пигалица вновь назвала его дедушкой.
— А я Вивьен, — улыбнулась она, проглотив кусок пирожного.
Есть он не хотел, поэтому просто держал в руках немного потаившую сладость.
— Вам не нравится? — встрепенулась она. — Хотите я сбегаю за другим пирожным или конфетами?
Не нимфа, решил он, а маленькая лань. Вон как вскинула взгляд и почти вспорхнула с лавки.
Пирожное было приторным и слизким, констатировал он, откусив приличный кусок. Прожевал, не понимая, что вкусного находило это юное создание в этой сладости, но мужественно доел пирожное до конца, чтобы она не сбежала за новой порцией этой несъедобной массы.
— Я никогда не видела вас на побережье? Вы здесь проездом или приехали поправить здоровье?
Да, тактом это юное создание не отличалось, фыркнул он. Ну, или он выглядел так плохо, что она и решила, что ему требовался целитель или лекарь.
— Я живу здесь уже около месяца.
Она распахнула глаза, посмотрела на его больную ногу. Сочувственно кивнула, прейдя к собственным, явно ошибочным, выводам.
— А я живу там, — она махнула рукой на дома над пригорком набережной, где ютились небольшие жилища. Уютные, ухоженные, но небольшие дома, которые принадлежали если не беднякам, но тем, кто собственным трудом зарабатывал на жизнь. Рыбацкий квартал, догадался он, вспомнив карту города.
Да и Вивьен была одета в платье из простой ткани, а ее ноги украшали потертые туфли.
— И каждый день, если матушка не найдет мне работы, я прибегаю сюда, посмотреть на закат.
Она доела пирожное и непосредственно, совсем как ребенок, облизала
