Я разобью твоё сердце (СИ) - Алексеева Дана
— Дрон, разлей девочкам вина. А это вылей на хрен, — двигает мой стакан Герман.
— Это моё. Я вообще то не допила, — оживаю я, поворачивая голову на наглеца.
— О, заговорила! А я уж подумал, ты немая, — ржёт он.
Друзья поддерживают Германа, а я заливаюсь краской. Дергаю плечом, чтобы скинуть мужскую руку, но его ладонь словно прилипла ко мне. Этим жестом, он как будто пометил меня, как свою собственность.
— Убери, — шиплю.
— Резвая? Любим таких, — лыбится он, крепче обнимая, и ловит очередную порцию оваций со стороны друзей.
За пару секунд успеваю рассмотреть его лицо. Дьявольски красив, за такую внешность душу продают, так что я не удивлюсь, если у него её не окажется. Самыми выдающимися из черт являются глаза — они пепельно-серые и холодные, несмотря на растянутую улыбку. Если во взглядах других парней считывается игривый огонь, то в его — ледяной блеск.
Он придвигает ко мне наполненный бокал и командует:
— Пей. А то ты какая-то напряженная…
— Это ты слишком расслабился.
С этими словами я поднимаю бокал и выливаю на его дорогущую одежду красное вино.
— Сука, — вскидывает Герман руки, глядя на запачканные штаны и футболку.
В секунды его заминки я срываюсь с места и бегу, куда глаза глядят. Лишь бы подальше от разозленного мажора.
— Лиза, стой! — орёт Яна, когда я ломлюсь в закрытую дверь. Кажется, тут должен быть выход. Почему заперто?
— Нам надо сматываться, — паникую я.
— Нельзя, Лиза!
— Да почему?
— За нас заплатили!
— Что ты несешь?
— Ты деньги получила? Вот и отрабатывай до конца вечеринки, хочешь-не хочешь!
— Какие деньги? — не сразу понимаю я.
— Те, что ты в долг просила. Мне заплатили за то, что мы будет развлекать этих мажоров. Тебе ничего не сказала, потому что ты типа правильная, но деньги не пахнут, Лиза!
— Чего…
Её признание обливает чаном холодной воды. Застываю.
Действительно, я занимала у подруги деньги по сильной нужде, но она ни слова не говорила, что придётся отрабатывать их в качестве «игрушки» для богатеньких подонков. Она лишь позвала за компанию развеяться, потусить у друга на ДР.
— Я не подписывалась под это! — истерика становится всё сильнее. — Какого хрена, Яна?
— Не надо на меня так смотреть! — осекает мой осуждающий взгляд. — Я помогла тебе. Послушай, тебя никто не заставляет трахаться с кем то. В условиях — только присутствие на вечеринке. Мы как украшение этого праздника.
С каждым новым словом разочаровываюсь, и я теряю подругу, которой когда-то слепо доверяла. Она как будто гордится тем, что находится здесь.
Яна быстро считывает мою неприязнь.
— Ты можешь вернуть деньги и уматывать, — резко отсекает она. — Если, конечно, отпустят.
— У меня нет денег, ты же знаешь!
Все средства я уже потратила на лекарства для младшего брата.
— Ну тогда потерпи еще чуть-чуть, — смотрит Яна на меня, как на капризного ребенка.
Шумно набирая воздух через рот, я опускаюсь на корточки и зарываюсь пальцами в волосы. В какое же дерьмо я вляпалась!
Слышу, как черные шпильки Янки разворачиваются и цокают, удаляясь от меня. Поддержки и помощи от неё точно не дождешься.
Глотаю слезы отчаяния, которые копятся в горле.
Всхлипнув, приподнимаю голову, потому что ощущаю на себе новую нависающую тень. Зрачки расширяются при виде знакомой мужской фигуры. Герман… Один уголок губ приподнят в ухмылке, стоит и смотрит с высока на моё растерянное лицо.
— Попалась, недотрога, — подмигивает сероглазый дьявол.
Глава 3
Лиза
Шумный вдох.
Кислород застревает в горле, легкие не раскрываются. Настороженно поглядывая на парня, поднимаюсь с корточек и делаю шаг назад. Сердце нервно дергается, когда спина упирается в запертую дверь. Это тупик. Чёрт, куда бежать?
Глаза Германа блестят холодным блеском от удовольствия, что загнал меня в угол, он ждёт расплаты за испорченную одежду. Такое чувство, что она стоит дороже моей жизни. Я зачем-то опускаю глаза и смотрю на мужские штаны, на котором красуется мокрое пятно.
— Как извиняться будешь? — тон мужского голоса насквозь пропитан высокомерием.
Парень надвигается на меня, заставляя замереть подобно статуе. Зомбирует меня прямым взглядом, в котором читаются самые грязные желания, которые я должна исполнить.
— Извини, — сглатываю я.
При других обстоятельствах, послала б я на хрен этого мерзавца. Но все условия против меня. Тут его место, его деньги, его люди. А я — никто, часть проплаченной массы, игрушка, с которой он захотел поиграться.
— На колени, — стреляет глазами вниз. — У тебя красивые губы. Для них найдется работа.
— Я не шлюха, — сразу обозначаю я и пытаюсь объяснить ситуацию. — Подруга подставила меня, я не знала, куда иду. И понятия не имею, кто ты.
— А мне похуй.
Резкий ответ действует как отрезвляющая пощечина. Перед кем ты оправдываешься, Лиза? Это бесчувственный мерзавец, в карманах которого дофига бабла, а вместо сердца — камешек. Раздавить такое хрупкое существо, как я — ему расплюнуть. Так он считает? Спешу его разочаровать.
— Я не обязана спать с тобой, — вспоминаю слова Яны.
— Уже обязана. В качестве извинений, — напирает он.
— Я уже извинилась.
— Запомни, для меня слова ничего не значат, — обжигает взглядом.
Он говорит это практически мне в губы. Я ловлю его дыхание и проглатываю едкую фразу.
— Как же ты доверяешь людям? — поражаюсь его циничности.
— Никак. Ты до хрена болтаешь, может делом уже займешься? — жестко прерывает попытку перейти на личное.
— Я уже тебе всё сказала, — упираюсь ладонями в крепкую грудь. — Выпусти меня.
— Никуда ты не пойдешь, пока я не разрешу.
Хватает за запястья и фиксирует их над головой, чтоб не дергалась. Прижимается крепкой грудью и смотрит на меня надменно сверху. Он сильнее в разы. Высокий, подкаченный, широкоплечий, по сравнению с ним я — крошка. Но не смотря на это, мне хватает смелости смотреть ему в глаза — они источают власть, как будто не только моё тело, но и моя душа в его руках сейчас. Он привык получать своё, и сейчас ему нужна — я. Вокруг уйма доступных девиц, зачем — я?
— Сколько? — вдруг спрашивает Герман, касаясь кончиком носа моего уха.
Нежное прикосновение к чувствительному месту проносит легкую дрожь по коже.
— Что, сколько? — не понимаю я.
— Сколько ты стоишь?
Когда до меня доходит суть вопроса, моё лицо оскорбленно кривится:
— Я же сказала, я не такая!
— Цену набиваешь? Я могу много заплатить, сколько хочешь.
— Ты мне омерзителен! Даже за миллион бы не согласилась!
— А за два? — издевается он.
— Хоть три! Нет!
— Да ладно. Ты и сама знаешь, что столько не стоишь. Убогая.
Открыто унижает. Для него человек имеет свою цену, что для меня — дикий ужас. Есть что-то выше денег в его мире? Мораль какая-то? Достоинство?
— Подзаработаешь хоть на нормальные тряпки, — цепляет пальцем бретельку и звучно отпускает.
Я никогда не хотела выглядеть богато и роскошно. Платье, которое Герман только что назвал «тряпкой» куплено по акции в масс маркете, но оно мне к лицу и сидит на фигуре сносно. Не вызывающая и вполне симпатичная черная комбинация.
— Меня все хотят. Такие как ты, особенно, — обесценивает мою индивидуальность, ровняет с кастой обычных простых девчонок. — Хорош ломаться. Хочешь же?
С этими словами он отпускает одно запястье и нагло сжимает ладонью сиську.
— Не трогай меня! — шлепаю освободившейся рукой его по щеке.
Легко, но звучно. Удар не отработанный, а жаль. Я не привыкла причинять людям боль, в отличие от подонка напротив.
— Недотрога, уже подбешиваешь, — рычит в губы.
Его ноздри недовольно вздуваются — привык, что ему все дозволено. Девочки отдаются, не задумываясь, а тут появилась одна и поломала безупречную статистику.
— Поищи для себя более сговорчивых, — шикаю дерзко. — Не таких убогих, как я.
