Преданный - Дж. Б. Солсбери
— Говорит парень, который коллекционирует журналы «Нэшнл географик», — бормочу я в свой напиток.
Он скользит рукой по моему плечу, заставляя меня вздрогнуть.
— Приглашение посмотреть мою коллекцию все еще в силе, — произносит он так близко к моему уху, что я чувствую жар его дыхания. — Когда-нибудь они будут стоить кучу денег. — Саймон прижимается грудью к моей спине, когда тянется вперед, чтобы взять свой напиток.
Я прижимаюсь грудью к барной стойке, пытаясь отстраниться.
Саймон зажимает прядь моих волос между пальцами.
— Мне нравятся твои волосы. Почему ты никогда не носишь их так в офисе?
Слишком близко. Чересчур.
Я отталкиваю свой барный стул достаточно сильно, чтобы отправить его в Саймона.
— Пойду проверю рассадку. — Я встаю слишком быстро, и эффект после трех очень крепких «Дайкири» заставляет меня покачнуться в сторону Мелинды.
Саймон хватает меня за плечо.
— Полегче. Вечер только начинается.
Я стряхиваю цепкие руки Саймона.
— Я пойду с тобой, — говорит он с таким видом, будто готов последовать за мной.
— Нет, я… я иду в туалет. — Хватаю свой бокал.
— Я с удовольствием провожу тебя…
— Нет, спасибо. Я не ребенок. — Боже, какой он мерзкий.
— Я просто пытаюсь быть вежливым. Необязательно быть такой…
Его слова прерываются хриплым смехом группы сотрудников, которые расслабились благодаря открытому бару.
Я поворачиваюсь к нему спиной, прежде чем мужчина успевает сказать еще одно слово, и надеюсь, что тот не последует за мной.
Пространство заполнено людьми, одетыми в наряды для красной ковровой дорожки. Я пробираюсь сквозь толпу, бормоча извинения. Опускаю голову и пытаюсь казаться меньше, прокладывая путь к…
И врезаюсь в твердую стену. Ледяной «Дайкири» выплескивается на мою руку и предплечье. От запаха рома и дорогого одеколона у меня сводит живот.
Я узнаю этот запах.
Он преследует меня в кошмарах.
Мой самый большой страх подтверждается, когда я смотрю в горящие карие глаза моего босса — самого Аида. Короля подземного мира.
— О, боже! — Дрожащая молитва слетает с моих губ прежде, чем я успеваю осознать, что произнесла ее. — Мистер Норт, мне очень жаль. Я не видела вас…
— Джиллингем. — Он произносит мою фамилию с демоническим шипением. Мышца на его челюсти пульсирует, как будто мужчина пережевывает слова, чтобы выплюнуть их. Его взгляд смертоносен и раскаляет мою кожу до огненно-красного цвета. Он антихрист во плоти. — Ты действительно пустая трата кислорода.
У меня перехватывает дыхание в груди. Если бы я только могла быстро среагировать, сказать ему, что действительно думаю, ответить на его агрессию своей собственной враждебностью.
Я ненавижу тебя. Ты — мерзкий, уродливый и жестокий. Ты — просто отвратительный тиран!
Но вместо того чтобы высказать свои мысли вслух, просто разеваю рот, как рыба, выброшенная на берег, а мои глаза наполняются слезами. Я никогда не могу подобрать нужные слова, когда они так нужны.
— Вау. — Кингстон Норт встает между нами, как бы удерживая своего брата от нападения, и мне хочется броситься на него и обнять. Его сострадательный взгляд находит мой. — Ничего страшного. Дерьмо случается. Не волнуйся об этом, хорошо?
Женщина с темными волосами и глазами цвета грозовых облаков встает передо мной. Берет меня под руку, и я благодарна за ее заботу.
— Как насчет того, чтобы мы привели тебя в порядок и взяли тебе новую выпивку?
Я позволяю ей увести меня от сцены, которую сама же и устроила, и быстро идем к женскому туалету. Оказавшись внутри, ловлю свое отражение в зеркале и отшатываюсь, видя, как по моим щекам расплываются следы туши. Почему я должна была плакать? Видел ли он мои слезы? Боже, надеюсь, что нет.
— Мне так жаль. — Она смачивает белое полотенце для рук и протягивает его мне.
— Да, мне тоже. — Из всех людей в комнате, с которыми могла бы столкнуться, я наткнулась на него? Боже, каковы шансы? Судорожно втягиваю воздух, наклоняюсь над раковиной и делаю все возможное, чтобы стереть размазанный макияж.
— Он такой козел. Кстати, я Джордан.
— Лиллиан. — Вытираю красный липкий коктейль с рук и платья и пытаюсь успокоить свое неровное дыхание. Я больше злюсь на себя за то, что плачу, чем на него за то, что он, ну, был самим собой. Бросаю полотенце в корзину.
— Не бойся постоять за себя.
Я задыхаюсь от подавляемого смеха. Как будто я могу возразить своему боссу? Даже если он жестокий засранец, он все равно отвечает за мою зарплату, а без нее… ну… я докажу, что такая неудачница, какой меня считает моя семья. Наконец-то у меня есть хорошая работа в величайшем городе страны. И я не могу позволить себе все испортить.
Хотя больше всего боюсь, что однажды мне надоест быть грушей для битья Хейса Норта. Его жестокость доведет меня до предела, и я сделаю то, чего не смогу изменить. То, что не смогут покрыть никакие извинения. Например, спрячу слово «членосос» в документах, которые он заставляет меня печатать, или вырежу пентаграмму на двери его кабинета — подождите, нет. Ему бы это даже понравилось. Пырнуть его ножом — куда большая вероятность. Не то чтобы я когда-либо могла бы ударить кого-то ножом. Даже если этот кто-то заслуживает этого миллион раз. Разве так плохо, что я фантазирую об этом? У каждого есть мечты, верно?
Если отбросить убийства, у таких людей, как Хейс, не так уж много терпения.
А у таких женщин, как я, его еще меньше.
Хадсон
Боже, все эти церемонии становятся такими чертовски однообразными. Фальшивые улыбки и целование задниц, светские беседы и раздувание эго. Мир корпоративного успеха создает связи примерно такой же глубины, как долларовая купюра. Искусственный снег и рождественские елки, импортная еда и первоклассное спиртное — все это роскошные реликвии для поклонения всемогущему баксу. Поклонение… скорее, шлюхопоклонство. Потому что, если честно, все продается, если цена правильная — отношения, здоровье, психическая стабильность, даже души. Все это доступно к продаже. Многие отдали бы все это за дополнительный ноль к своей зарплате.
И я стал одним из них.
Выпиваю остатки виски в своем стакане и приветствую жжение, которое проходится по горлу. Напоминание о том, что я все еще чувствующий, дышащий человек. Это больше, чем я могу сказать о нескольких членах моей семьи.
Хейс наклоняется к отцу, пока они обсуждают дела. На гребаной вечеринке. Добро пожаловать на Манхэттен.
— Могу я предложить вам еще «Лафройг», мистер Норт?
Передаю свой пустой бокал официанту.
— Нет. Спасибо.
Сейчас только девять тридцать. Я сказал себе, что останусь до одиннадцати, но не могу
