Это не любовь (СИ) - Тафи Аля
— Я собрал вещи. За остальным приду позже. Думаю, ты всё поняла, и не будешь препятствовать разводу.
Я стояла к нему спиной, не в силах повернуться и посмотреть на него.
— Квартиру продадим и поделим пополам. Дом и машина останутся за мной. На квартиру детей не претендую.
— Как благородно! — не выдержав, я повернулась к мужу. — А с хрена ли я должна свою квартиру с тобой делить? Это моя квартира! По наследству моя! И ты не имеешь к ней никакого отношения!
— Даже так? — муж злобно скривился. — А двадцать лет с тобой рядом? А ремонт?
— Тогда я отсужу у тебя половину дома и машину! — я вздёрнула подбородок. — У меня есть все чеки от переводов за кредит, имей это в виду!
— Ну, ты и сук@! — муж взбешённо смотрел на меня, сжимая кулаки. — Да подавись ты квартирой, дура! — он кинулся в комнату и выскочил оттуда с моей гитарой. Той самой, что сам подарил мне в прошлом году на день рождения. Взяв её за гриф, он со всей силы шандарахнул ею по кухонному столу. Жалобно звякнув, она раскололась, и я тихо осела на пол.
Это был конец. Конец всему. Всем двадцати годам нашей жизни. Этим поступком он просто поставил точку. Окончательно и бесповоротно.
Держа в руках остатки гитары, муж потрясённо замер. Видимо, он сам не ожидал от себя этого.
Я закрыла лицо руками и, не в силах больше сдерживаться, тихо завыла. Боль накатывала волной, лишая любых мыслей.
— Ааааа…, — завыла я уже в голос, оплакивая свою семейную жизнь. — Аааа…, — криком выплескивала свою боль, не в силах её терпеть.
Боль скручивалась внутри, набирая силу, и, наконец, взорвалась в груди, погружая мир вокруг в спасительную темноту.
Глава 2. Я не буду больше плакать
Я открыла глаза и уставилась на совершенно белый потолок. Рядом монотонно пикал аппарат, подтверждая мои мысли о том, что я в больнице. К руке была присоединена капельница, по трубке которой текло лекарство.
Тяжело вздохнув, я попробовала повернуть голову.
— Пришла в себя? — молоденькая медсестра тут же подошла ко мне и, проверив что-то на аппарате, улыбнулась. — Это хорошо.
Благодарно кивнула ей. Да, то, что я пришла в себя, это хорошо. Не хватало ещё умереть из-за предателя. Чуть поморщилась и попросила. Горло сильно саднило.
— Пить…
— Нельзя, — сестричка пожала плечами. — Могу только губы смочить.
Она осторожно смочила мне губы и поправила покрывало.
— Отдыхайте. Вам надо восстанавливаться. Вы же молодая ещё, — она удивлённо покачала головой. — Сорок два года всего…
Я прикрыла глаза, отгораживаясь от сочувствия в глазах медсестры. Не нужно мне оно, это сочувствие. Иначе я снова скачусь в отчаяние и жалость к себе. А я не хочу больше жалеть себя! Не хочу… Это он должен жалеть, а не я. Не я решилась на измену. Кто бы мог подумать, что я окажусь в такой ситуации? Разве думаем мы в расцвете нашей любви о таком предательстве от любимого? Нет, конечно! Наверное, поэтому так тяжело сейчас. Говорят, в измене виноваты оба. Но сейчас, лёжа на больничной койке, я не чувствовала за собой вины. Никакой! Я была хорошей женой. С удовольствием занималась домом, детьми, мужем. Встречалась с друзьями, работала. Я любила свою семью! Так в чём же я виновата? В том, что стала старой? В том, что моего мужа соблазнила молодость? Разве виновата женщина в том, что мужчину повело?
«Тряпка… Ты точно тряпка, Оксан. Старая и никому не нужная», — тихо вздохнув, я снова попыталась выкинуть из головы все мысли о Саше.
«Хватит. Ушёл, так ушёл, что жалеть то? Он не пожалел, а тебе жалко?», — отругала я себя. Вспомнив злые вытаращенные глаза мужа, поморщилась и чуть качнула головой, отвечая сама себе.
«Нет. Не жалко. Было и было. Детей вот жалко», — вспомнив о детях, я открыла глаза и тихо позвала медсестру. — Мой телефон где? Можно детям позвонить?
— Нет…, — она грустно вздохнула. — Вас без телефона привезли сюда. Если продиктуете номер, я им позвоню. Ну, или сообщение напишу. Хотя, думаю, они уже знают. Вы же здесь три дня уже.
— Три дня…, — эхом повторила я. — Три потерянных дня.
Я продиктовала номер сына отзывчивой медсестре, и та отправила ему сообщение. И, чтобы не испугались, мою фотографию.
— Я фильтр наложила, так что не всё так плохо, — бесхитростно сказала девушка и улыбнулась. — Теперь отдыхайте, — строго сказала она и отошла.
Через несколько дней меня перевели в палату, где уже ждали Максим и Марина.
— Мама! — Марина с плачем кинулась ко мне и крепко прижалась. — Мама… Мамочка! Мама! — её потряхивало от эмоций, которые она просто не могла сдержать.
— Тише, дочь, тише. Всё хорошо уже, — я гладила дочь по волосам и ругала себя на чём свет стоит. Разве можно было так убиваться по изменщику? Я нужна своим детям. В первую очередь, им… Целуя мокрые щёки дочери, пообещала себе больше никогда не допускать такой ситуации.
— Марина, хватит, — Максим подошёл к ней ближе и тоже обнял. — Напугала, мам, — пробасил её, такой уже взрослый, сын.
— Больше не буду, — я слабо улыбнулась детям.
— Когда тётя Света позвонила и сказала, что тебе плохо стало, мы с Максом тут же приехали, а нас не пускали, — Марина вытерла слёзы и снова прижалась к матери. — Ладно, она услышала шум и пришла. А если бы…, — Марина громко всхлипнула. — Если бы не пришла? Мамааа…, — она снова заревела и прижалась к ней.
Я молча гладила дочь по волосам с трудом сдерживая слёзы.
«Вот же дурында! Довела ребёнка! И из-за кого? Из-за изменщика!», — ругала себя.
— Пришла же… Всё хорошо. А я всё гадала, кто меня сюда отправил? — постаралась улыбнуться дочери.
— Мы, мам, тебе вещи привезли. Тётя Света бульон отправила, кефир, компот какой-то. Больше нельзя ничего, — сказал Максим, выгружая из пакета вещи.
Улыбнулась, глядя на сына.
— Спасибо, Максим, больше и не надо ничего. Вам на учёбу надо. Максим, уезжайте с Мариной, — душа болела за детей. Хотя и взрослые уже они, а для неё всё равно дети.
— Я никуда не поеду! — отчаянно замотала головой Марина. — Я не оставлю тебя тут одну!
— Так я не одна, дочь, — я снова погладила Марину по волосам и строго произнесла. — Не надо пропускать учёбу. Мы столько труда вложили, столько сил в ваше образование. Максим, уезжайте с сестрой. Не надо меня караулить. Со мной теперь всё в порядке будет. А как выйду из больницы, приеду к вам на месяц. Доктор сказал, что на больничном я буду ещё месяца три, не меньше, по состоянию.
Снова всхлипнув, Марина подняла на меня заплаканные глаза.
— Обещаешь?
— Обещаю, Мариш. Я ещё на ваших свадьбах попляшу и внуков понянчу.
Думала, правда, что старость буду встречать с Сашей. И внуков нянчить с ним же, но не получится, видно. Не все мечты сбываются, к сожалению.
Успокоив и проводив детей, я устало закрыла глаза. Всё-таки чувствовала себя ещё плохо. Очень плохо. Слабость, боль за грудиной и чувство тоски. Нет, конечно, я не скучала по Саше. Удивительно, но пережив едва ли не клиническую смерть, я словно заново родилась. И жизнь моя сейчас будет как с чистого листа…
Все дни, пока я лежала в больнице, ко мне приходила Светлана, соседка, благодаря которой я и выжила. Мой ангел-хранитель.
— Спасибо…, — тихо сказала я, когда в первый раз увидела на пороге палаты. Слёзы тут же побежали из глаз.
— Ой, да брось! — Света махнула рукой и села рядом. — Можно подумать, ты бы так не сделала, — она, чуть замявшись, продолжила. — Сама знаешь, стены тонкие, а ты кричала сильно, вот я и побежала к тебе. А там ты лежишь. Бледная вся, — она снова замолчала, теребя платок. — Я замок поменяла, Ксень. Макс приехали с Мариной, и я мастера вызвала и поменяла.
— Спасибо, Свет, — тихо повторила я. — Ты мой ангел-хранитель!
— Скажешь тоже, ангел! — фыркнула она. — Это всё мелочи, Оксан. Ты главное поправляйся. А то дело ли, инфаркт в сорок два года, — Светлана покачала головой и тихо добавила. — Убить мало гада!
— Пусть живёт…, — так же тихо ответила я. — Слышно было, да?
