Чужая жена (СИ) - Хельга Дюран
С каким же злорадством я смотрела на Демида тогда! Забавно было наблюдать за бессилием великого Демида Барсова. Я видела его непримиримое лицо и думала, что победила, ведь я вышла за Антона назло Демиду, чтобы наша бесконечная борьба с ним закончилась, чтобы он понял, что его власть надо мной не безгранична.
Чего я добилась? Потеряла обоих мужчин. Демид был так оскорблён тем, что я отдалась ему, но вышла за Антона, что больше не появлялся мне на глаза. Представляю, в каком он был бешенстве, думая, что заполучил меня, а это был всего лишь его собственный самообман.
Демида я оповестила о смерти мужа смской. Надеялась, что он хотя бы позвонит и скажет мне что-то, хотя бы одно слово утешения, но он не позвонил. Я часами смотрела в экран телефона, разрываемая мучительным ожиданием, но ничего…
Барсов прислал мне огромный букет гвоздик и скупую записку с соболезнованиями. Как я могла надеяться, что он приедет на похороны? Тем более, что гроб уже опустили в могилу.
Я присела на корточки, чтобы бросить три горсти глинистой земли, больше похожей на мерзкую слизь, когда в толпе людей началось движение. Люди расступились, уступая дорогу тому, кто пришёл.
Демид!
У меня сердце оборвалось. Внутренности стянуло в узел, мгновенно бросило в жар, голова пошла кругом. Мне казалось, я сейчас потеряю сознание. Уступив место у края могилы другим людям, я отошла в сторону, пытаясь оттереть салфетками грязь с рук, чтобы только не смотреть на Демида.
— Здравствуй, Лёля! — бархатным, низким голосом произнёс мужчина, завибрировав в моей душе.
Я сунула использованные салфетки в карман к очкам и осмелилась посмотреть в лицо Демиду. Я была на каблуках, но мне всё равно пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с его ледяными, нечеловеческими глазами.
Демид был не только высоким, но ещё и широкоплечим. И самым красивым из тех, кого я когда-либо знала.
— Здравствуй, Демид, — севшим, каким-то не своим голосом поздоровалась я в ответ.
— Ты в порядке?
Сейчас его голос звучал нежнее и ласковее, а быть может, всё дело в том, что он назвал меня моим детским именем? Я почувствовала, как защипало в носу, в горле встал неприятный, тошнотворный ком. Не хватало только разреветься при нём. Даже в такой ужасный день я не могла позволить себе слабость и показать свои слёзы Барсову.
— А ты как думаешь? — вложив остатки сил в эту фразу, ответила я, всё ещё пытаясь не разреветься.
Это было ужасно! Я не могла отпустить себя даже в эту минуту. Мой муж мёртв, а я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не раскваситься. И всё из-за этого чёртого Демида!
— Тебе лучше не знать, Ольга, что я думаю на самом деле обо всём этом, — ледяной волной окатил меня снова Демид, и я окончательно убедилась, что у него нет сердца.
3. Ольга
— Ты останешься на поминки, Демид? — поинтересовалась я, когда мы вышли с кладбища.
Он с раздражением шоркал подошвой своих идеальных туфель об траву на обочине дороги, чтобы стереть с них грязь. Мои туфли тоже были не в лучшем состоянии. Тащить в машину кладбищенскую землю не хотелось, поэтому я последовала примеру Демида. С трудом, но мне удалось очистить обувь, но теперь ноги были мокрыми. Мне стало ещё холодней. Нестерпимо захотелось домой в горячую ванну.
— У меня ещё куча дел, Ольга! — отозвался Демид.
— Ясно…
Мне не хотелось, чтобы он уезжал. Налетел, как ураган, смял мои чувства ещё сильнее, и снова исчезает?
— Прими мои соболезнования, — подошёл он ближе. — Мне жаль, что Антона больше нет.
— К чему это лицемерие, Демид? Ты всегда ненавидел Антона, — брезгливо скривилась я. — Я знаю, какой ты козёл, так к чему это враньё?
Демид и бровью не повёл, услышав мои гневные слова оскорбления. Он посмотрел на меня так снисходительно, будто бы я несу полнейшую чушь. Я даже начала сомневаться в сказанном мною.
— Я никогда не врал, что Антон мне нравится, но для тебя, Лёля, существует только чёрное и белое. Ненависть — это слишком уж громко сказано. Чтобы ненавидеть человека, нужно считать его равным себе, уважать. Не могу сказать про твоего покойного супруга такого, прости.
— О! Конечно! — закипела я. — Зачем испытывать какие-то чувства к ничтожным людишкам, когда твоя единственная любовь — это деньги?
— Давай я отвезу тебя домой, Оля? — предложил он.
— А как же поминки?
Мне очень хотелось принять предложение Демида, но разве могла я слинять и не довести церемонию до конца?
— Да кому нужны эти дурацкие поминки?
— Люди скажут…
— И ты обвиняешь в лицемерии меня? — не дал договорить мне Демид. — Тебя действительно волнует мнение этих людей? — Он указал рукой на рассаживающихся по машинам друзей и родственников Антона, и я поняла, что он прав, но всё медлила. — Нам пора!
Демид крепко ухватил меня за локоть, будто бы боялся, что я передумаю, и поволок меня к своему внедорожнику. Я уже не могла сопротивляться, даже если бы и хотела. Окаменев от холода и усталости, я превратилась в куклу, которую любой может дербанить, как захочет.
Я села на мягкое кожаное сиденье, и Демид попросил своего водителя включить печку на полную мощность. В машине очень быстро стало тепло, и я почувствовала, как меня перестаёт трясти. Внедорожник мягко покачивался на дороге, меня начало клонить в сон. Неудивительно, учитывая то, что в последние двое суток я вообще не сомкнула глаз от горя.
— Всё кончилось, Оль, — как через вату услышала я голос Демида. — Скоро станет легче.
— Не думаю.
— Ты выглядишь просто ужасно. Попробуй вздремнуть.
Слова протеста так и вертелись на языке. Я хотела сказать Демиду, чтобы он не лез не в своё дело, не командовал, не говорил, что мне делать, но сейчас он снова был прав, а сил сраться
