Сначала повзрослей - Маша Малиновская
В груди всё горит, дыхания не хватает. Страх лижет пятки. Желудок после вынужденных спазмов болит.
Я ведь ничего плохого не сделала! Я просто поверила хорошему, как мне показалось, парню! А он оказался подонком… С друзьями своими решил мною поделиться.
В очередной раз споткнувшись, я успеваю удержаться за ствол дерева, но о кору сильно обдираю ладонь. Словно руку в огонь сунула.
Силы будто внезапно куда-то уходят, и я оседаю на землю. Слёзы брызгают из глаз, обжигая щёки.
Мне больно. Мне страшно. И хочется домой к бабушке в наши Старые Синички, где все знакомы и доброжелательны.
Достаю телефон, пытаясь по картам определить своё местоположение, но, как и следовало ожидать, сеть тупит. То виснет, то вроде бы мелькают координаты и карта “бежит” на экране, находя точку моего местоположения.
— Блин, — перезагружаю карту снова и снова, а потом мне вдруг кажется, что я слышу голоса.
Только не это, Боже!
Подскакиваю на ноги и бегу просто куда получается. Кроссовки скользят по сырой траве, ног уже не чувствую, раненые ладони саднят.
И вдруг выскакиваю к дороге. Темная узкая полоса асфальта тянется между двумя чернеющими стенами деревьев лесопосадки.
Приступ радости сменяется тревогой. Уверена, Руслан с друзьями предусмотрят и этот вариант, поэтому прячусь у кромки в деревьях снова.
Через какое-то время вижу свет фар. Он приближается. Машина мчится на скорости, но у меня уже нет выбора. Думаю, придурки бы не гнали в поисках меня, а скорее ехали бы неспешно, присматривались.
Выбегаю на дорогу и выставляю руки. Зажмуриваюсь от страха, когда слышу визг колёс.
Мне уже всё равно, кто в машине. Только бы не бросил тут.
— Ты совсем дура? — слышу низкий мужской окрик.
Ноги подкашиваются, и я падаю на колени.
— Ты куда под колёса-то бросаешься?
В свете фар вижу только фигуру. Высокий, крепкий, здоровенный мужчина.
— Пожалуйста, — жалкий всхлип рвётся из горла, — пожалуйста, помогите. Заберите меня.
2
Герман
— Гермыч, он ему действительно там днище похерил. Я не знаю, из какой задницы этот Прохоров достал свою корочку сварщика, но владелец крузака очень недоволен.
Сжимаю руль пальцами. Дебилы, блядь. Не могут в элементарных вещах сами разобраться. И нахера я держу на сервисе управляющего, если он по каждой мелочи мне наяривает в любое время дня и ночи?
— Рома, ну так разрули, ты там для мебели, что ли? Хозяину автомобиля выплати неустойки и проведите бесплатный ремонт, вызови Степаныча, закрой ему двойную за допсмену. А Прохорова пробей по базе. Если просто налажал — уволь, если мошенничает — мне скажешь, я разберусь.
— Окей, понял, — Рома прощается и отрубается.
Давлю на газ. Ехать осталось до города около получаса. Жрать хочется — аж кишки на узел завязываются. Может, тормознуть где на заправке, хоть кофе взять? Дома же тоже хоть шаром покати, и готовить будет влом, и заказать уже поздно.
Трасса узкая, тянется лентой между двумя тёмными завесами из деревьев. Хвойники стоят такими же тёмно-зелёными, как и летом, а вот когда едешь через лиственные — красота. Будто в огне всё, в золоте. Только не горят, а глаз радуют. То золото, то красное, то бордовое всё полосами. Но это днём я ехал. А сейчас темно и хвойники — как стены вдоль дороги. Забор.
Всё так однообразно, что приходится начать напевать себе под нос детскую песенку, чтобы не уснуть.
Раз ромашка, два ромашка, три…
Откуда она вообще в моей голове? Я вроде полчаса назад слушал “Гражданскую оборону”, а теперь в башке зациклилась эта ромашка. Не сильно она на Егора Летова смахивает.
И снова: раз ромашка, два ромашка…
Блядь!
На дорогу буквально в паре метров выбегает девчонка. Едва успеваю ударить по тормозам, хорошо, что только-только сам их перебрал. А не всякие прохоровы… Иначе точно бы девке этой трындец был.
— Ты совсем дура? — ору с психу, выскочив из машины.
Наркоша, что ли? Трясётся вся.
Волосы взлохмачены, джинсы и куртка все в грязи, по лицу косметика размазана. Мелкая какая-то, малолетка ещё, наверное.
Дрожит, как осиновый листок, всхлипывает.
— Ты куда под колёса-то бросаешься? — спрашиваю мягче, сомневаясь, честно говоря, что она вообще адекватно воспринимает мои слова.
— Пожалуйста, — лепечет и падает на колени, как подкошенная. — Пожалуйста, помогите. Заберите меня.
Так, блин.
— А ну вставай давай, — подхожу к ней и вздёргиваю на ноги, но она, кажется, не способна на них устоять. Трясётся вся, аж зубы стучат.
Запах алкоголя ощущаю, но девчонка не в стельку. Перепугана — да, но не бухая. Синяков на лице не видно, но на куртке замечаю кровь.
— Ранена?
— Они… там… — бормочет себе что-то под нос, глядя на меня огроменными глазищами.
Хреново попахивать начинает эта история. Твою ж, Герман, ты то дерьмо, то в партию… Без приключений я, по ходу, никак.
— Тебя обидели?
— Не успели, — всхлипывает, а я отчётливо слышу, как клацают её зубы.
— Откуда кровь?
Она разворачивает ладонь, на которой заметны царапины. Не сильно глубокие, но кожу свезла.
— Не бросайте меня, пожалуйста, — начинает заикаться от рыданий. — Я домой хочу.
Вот же проблема, мать твою. Только головняка мне ещё не хватало. Но не бросать же её тут на дороге.
— Поехали, — киваю на дверь машины, но понимаю, что сама она уже и шагу ступить не может, поэтому подтаскиваю к тачке и закидываю на заднее сиденье как мешок.
Сам усаживаюсь за руль. Настроение падает в минуса. Опыт многолетней оперативной работы подсказывает, что в таких историях может быть много переменных.
— Как тебя зовут? — спрашиваю, глядя на неё через зеркало заднего вида. Сжалась вся в комок, коленки к подбородку подтянула.
— Женя, — пищит, всхлипывая. Ревёт сидит. Уже хорошо, значит, не в ступоре.
— Сколько тебе лет, Женя?
— Во-восемнадцать, — поднимает зарёванные глаза. — Вы же в город едете?
Так, восемнадцать — уже хорошо.
— В город.
— Мне в ЖД район нужно, но хоть куда-нибудь, дальше я сама.
— Может, тебе в больницу надо всё же?
— Нет, — мотает головой. — Не надо в больницу. Домой надо.
Странно, что так отказывается от больницы. Может, под чем-то всё же девочка?
Из поворота выруливает какая-то тачка и пристраивается сзади. Сигналит, моргнув фарами. Кому там что ещё приспичило?
— Ой, только не останавливайтесь, пожалуйста, — скулит девчонка и её начинает колотить крупной дрожью. Того гляди,
