Цвет греха. Чёрный - Александра Салиева
Последнее она фактически выплёвывает, даром, не настоящим ядом. В мою сторону. Но и этого ей мало. Тут же хватается за телефон и принимается истерично тыкать в экран своими наманикюренными заострёнными ноготками. Очевидно, и впрямь полицию вызывать собирается.
О том и сообщает:
— А знаете, с меня хватит! Ничего и никого я ждать не буду!
Вот же…
Чёрт!
Хотя, если в данную секунду мне кажется, что всё становится очень-очень плохо, то вскоре я понимаю, насколько же я ошибаюсь. Ведь дальше начинается реально сущий кошмар.
— Госпожа Дикмен, я настоятельно вам советую не принимать скоропалительных решений, — моментально реагирует на женский порыв директор.
— А я настоятельно прошу вас, господин Кайя, больше не вмешиваться! — огрызается её муж.
— Господин Дикмен, если ваша жена вызовет полицию, то пострадает не только репутация школы, но и ваша личная репутация тоже, — переключается на откровенный шантаж директор. — В конце концов, сомневаюсь, что в баскетбольной лиге будет долго сохраняться место тому, кого побила девчонка!
Эх, если бы это спасло.
Наоборот!
Теперь оба родителя Каана взбесились.
— Девчонка?! — округляет глаза госпожа Дикмен. — Да вы посмотрите на неё! — тыкает в меня пальцем. — Она и на девчонку-то не похожа совсем! Скорее на бессовестную распутницу! И это не нам! — снова плюётся вместе со своими словами. — Это вам, господин Кайя, должно быть стыдно! За то, что вы плодите в стенах этого достойнейшего заведения таких бесстыжих и недостойных, как она! Сперва набросилась на моего сына, а теперь просто сидит здесь и делает вид, что её тут нет! В таком-то виде! Никакого раскаяния! Нет, я полностью согласна с мужем, однозначно пусть полиция разбирается во всём! — заявляет категорично и тут же переключается на меня. — А ты?! Ты маньячка что ли? Или у тебя проблемы с самоконтролем? Проблемы с агрессией? А может, замуж за моего сына захотела?! Наворотила дел, потом изобразишь из себя жертву, выложишь парочку-другую блогов в этих своих социальных сетях, а ему потом и деваться некуда будет?! А?! Так, да?! Говори, бесстыжая! Как ты могла такое сделать? Это тебе не жвачку украсть в супермаркете! — выдаёт надменно и до того громко, что у меня уши начинает банально закладывать. — Учти! Тебя будут судить по всей строгости закона! — шагает ко мне ближе, щёлкает пальцами прямо перед моим лицом, по всей видимости, чтоб я ещё больше впечатлилась её угрозами, а то выбранной громкости недостаточно. — Алё! — щёлкает снова, ведь я не реагирую. — Ты слышишь меня, юная госпожа? Мы не оставим это просто так! Ты до конца дней своих будешь гнить в тюрьме, ты это понимаешь? И даже если твоя безалаберная мамаша всё-таки соизволит явиться, то это тебе уже ничем не поможет, я тебе это гарантирую… — всё говорит и говорит, никак не затыкается.
А у меня — сплошной шум в ушах. И боль в груди. Нет, не из-за её нелепых обвинений по поводу того, что я якобы могу позариться на её сыночка и проворачиваю такие низменные номера, чтобы как-то продвинуться в своей жизни или влезть в их богатую семейку, всё-таки и не такое в нашей школе бывало, не совсем с пустого места она ядом исходит. Моя выдержка начинает отказывать мне в тот момент, когда она смеет упомянуть мою мать, посмев добавить от себя незавидную характеристику. Да, не спорю, может быть та не является образцом благодетели, но это совсем не значит, что кто-то посторонний может о ней так отзываться.
— Что ты сказала?.. — срывается с моих губ, а я поднимаюсь.
Кажется, в порыве собственных эмоций я забываю не только об элементарных границах норм поведения, но и придвигаюсь к ней слишком близко. Как ошпаренная, она от меня отпрыгивает, округлив глаза в таком ужасе, будто бы я её ударила. И про телефон свой вспоминает. На том конце связи как раз трубку берут.
— Алло, полиция! — спохватывается госпожа Дикмен. — Алло! На моего сына напали! Я хочу сделать заявление! Срочно приезжайте сюда! Нашей жизни угрожают!
Не слышу, что именно ей отвечают. Как и то, что она сама рассказывает им дальше, потому что в кабинете она не остаётся. Дверь захлопывается за ней очень громко. И на этом начало моих неприятностей не заканчивается. Наоборот.
— Всё-таки я настоятельно советую вам изменить своё решение, — качает головой директор, взывая к господину Дикмену. — Асия Озджан — несовершеннолетняя. Даже по приезду полиции, никто ничего не может сделать, пока не прибудет тот, кто ответственен за неё, — напоминает ему.
Заодно и мне. Об этой очередной моей проблеме. Которая с каждым уходящим мгновением разрастается всё шире и шире!
Ведь…
— Мы с вами оба знаем, что её мать — абсолютно бесполезное создание, — желчно ухмыляется господин Дикмен. — Мои адвокаты съедят её менее, чем за минуту и даже не подавятся.
Не сказать, что он совсем не прав.
Но!
Директор вдруг тоже ухмыляется.
— Вы определённо недооцениваете госпожу Эмирхан, — демонстративно расслабляется в своём кресле господин Кайя, повторно поправляет на переносице очки и тянется к моему личному делу, которое изучал перед началом этого разговора. — Я бы даже сказал, слишком недооцениваете… — заканчивает на недосказанности, сосредоточившись на чтении.
Что он там такого может вычитать — лично мне непонятно. Опять же, из всего сказанного, оппонента школьного руководства интересует лишь одно, и когда он это озвучивает, я тоже невольно улыбаюсь, если мой кривой оскал можно таковым обозначить.
— Ты что, ещё и приёмная ко всему прочему что ли? — улавливает разницу в моей с матерью фамилиях господин Дикмен.
Ну, почему они в большинстве своём настолько высокомерные?
Риторический вопрос…
Который, конечно же, остаётся при мне.
— Нет, — отвечает за меня директор. — Асия — дочь от первого брака. Через несколько лет госпожа Джемре вышла замуж снова. За господина Адема Эмирхана, — выдерживает показательную паузу и не спешит продолжать.
То ли чтоб сидящий напротив проникся моментом, то ли чтоб угадал сам, кто такой этот Адем Эмирхан, то ли чтоб напряг память и вспомнил его, будто бы озвученное
