Никто не узнает - Татьяна Никандрова
— Да, дорогая, привет! Как все прошло? — сразу переходит к важному он.
— Привет, довольно паршиво, — невесело усмехаюсь я. — Набросились на меня, как стая голодных гиен. Каждый норовил укусить побольнее.
— А до чего в основном докапывались? — интересуется муж.
— Цитировали статью Лозового, где мой роман называется «бездушным продуктом западной поп-культуры», упрекали в идеологической диверсии, радикальном феминизме и прочих смертных грехах, — с иронией в голосе сообщаю я.
— Хреново, — после небольшой паузы отзывается он.
— Да не то слово, — мрачно подтверждаю я. — Ублюдки хотели испить мою кровушку, всю до последней капли. Но я не дала им этого сделать.
— В смысле?
— Просто встала и ушла.
— Взяла и без объяснения причин прервала конференцию? — голос мужа подскакивает на несколько октав.
— Ну да.
В трубке раздается тяжелый вздох, а затем Олег продолжает:
— А ты не думаешь, что погорячилась, Карин? Ведь от общественной огласки зависит успех твоей книги.
— Да плевать на этот успех! Пошли они все к черту! — в сердцах восклицаю я. — Что эти недалекие писаки понимают в настоящей литературе? Их взгляд зашорен, а рынок переполнен низкосортными бульварными романами, которые они восхваляют! Когда вокруг одни штампы, истинное искусство воспринимается в штыки.
— Ты безусловно права, но, — муж запинается, — тебе не кажется, что «Вечное» и впрямь немного сыроват и чересчур претенциозен? Возможно, ты где-то недожала, недоработала…
Поверить не могу. Просто не могу поверить, что он это говорит. Последние два года я пашу как лошадь, посвящая работе всю себя без остатка. Когда меня уже перестанет преследовать это унизительная приставка «недо»?
— Роман хорош, — цежу сквозь зубы, изо всех сил сдерживая ярость. — И ты бы в этом не сомневался, если бы сформировал мнение сам, а не руководствовался рецензиями тупорылых критиков!
— Карин, не заводись, — дает заднюю он. — Ты же знаешь, я занятой человек. Вот будет отпуск, обязательно прочту все твои книжки.
Отпуска у Олега не было уже несколько лет. Так что вряд ли в ближайшем обозримом будущем ему представиться возможность познакомиться с моим творчеством.
— У меня лифт приехал, сейчас связь пропадет, — лгу я, стремясь поскорее завершить разговор, который с каждой новой секундой тяготит меня все больше.
— Понял. Спокойной ночи, дорогая, — с готовностью прощается муж, и я сбрасываю вызов.
Внутри все клокочет и бурлит от возмущения. Рассчитывала получить поддержку, а в итоге напоролась на новую порцию критики. Честно? Меня от нее уже тошнит. Понимаю, что профессия писателя обязывает воспринимать чужое мнение со спокойствием удава и невозмутимостью черепахи, но, черт подери, это все легко только в теории! А на деле очень неприятно, когда кто-то тыкает в твое творение палкой, измазанной в дерьме.
С излишней экспрессией нажимаю кнопку вызова лифта, будто это она виновата в том, что моя жизнь — сплошная черная полоса. Наверное, будь я мужиком, отправилась бы в бар отеля и нажралась бы там до поросячьего визга. А потом вышла бы на улицу, докопалась к первому встречному и спустила бы пар в пьяной уличной драке.
Но женщины, к сожалению, лишены подобных привилегий. Если у тебя есть яйца, то девиантное поведение воспринимается обществом как вариант нормы. Если же нет — ты просто чокнутая истеричка, по которой плачет психушка. Знаю-знаю, несправедливо, но давайте не будем забывать, что и в наше время чертов патриархат не сдал своих позиций.
Когда двери лифта наконец распахиваются, мое внутреннее раздражение колеблется где-то в районе максимума. Еще чуть-чуть — и взорвусь. И пускай пьяный дебош в баре отеля мне не светит, но бутылочку вина в номере я непременно разопью. А то у меня глаз уже дергаться начинает.
Делаю уверенный шаг, заходя в кабину, и буквально напарываюсь на несуразное нечто. Бритый череп, россыпь аляпистых татуировок на руках и наглый пристальный взгляд — передо мной стоит самодовольный юнец лет эдак двадцати и беспардонно меня рассматривает. Прямо-таки ощупывает глазами, будто слово «манеры» для него пустой звук. В приличном обществе на незнакомых людей так не пялятся.
Иллюзий насчет того, что он знает, кто я такая, не строю. Малец явно не представитель той целевой аудитории, для которой я пишу. Да и вообще молодежь нынче мало читает. А такие, какие он, наверное, за всю жизнь осилили не больше десяти книг. И то, половина из них — комиксы.
Прохожу внутрь мимо его внушительной фигуры, и в ноздри тотчас забивается запах табака и ментола — верных спутников веселой юности. Помнится, когда мне было двадцать, я тоже курила сигареты и зажевывала их жвачкой. Эх, беззаботное было время.
— Мне на четырнадцатый, — сухо говорю я, протискиваясь вглубь лифта.
Парень оборачивается, и его ярко-синие глаза впиваются в мое лицо.
— Ты прям подо мной, — усмехается он, нажимая кнопку нужного мне этажа.
Голос у него низкий, обволакивающий, с легкой хрипотцой, за которую, наверное, нужно благодарить сигареты.
— Что, простите? — решив, что ослышалась, переспрашиваю я.
— Я на пятнадцатом живу, — поясняет он, засовывая руки в карманы широких джинсов. — Вот и получается, что ты подо мной, сечешь?
От этого его «сечешь» мои уши сворачиваются в трубочку, клянусь. Но это я готова перетерпеть. Так же, как и то, что сосунок обращается ко мне на «ты», хоть я и старше его лет на десять. Но вот что меня капитально выводит из себя — так это его недвусмысленные намеки на постель, которые он так самонадеянно кидает. Терпеть не могу таких зарвавшихся наглецов.
Глава 2
Богдан
— Ты меня со своими текущими одноклассницами перепутал, что ли? Чё за хрень несешь? — брезгливо сморщив аккуратный носик, выдает незнакомка.
О, обожаю, когда у телок не только офигенные сиськи, но и острый язычок. Пока эта брюнеточка по всем параметрам топ. Осанка, как у царицы, ноги от ушей, губы — просто фантастика. Пухлые, сочные — я б прям засосал. Не знаю, свои такие или, может, колет чего… Хотя мне, по большому счету, без разницы. Ничего против косметологии не имею. Люблю ухоженных баб.
— Я уже давно не школьник. И даже не студент, — обворожительно улыбаюсь. — Хотя одноклассницы в свое время по мне и правда текли.
— И даже не студент? — ехидно повторяет она. — Отчислили?
Хочет подколоть, но, как ни странно, попадает в цель. Отчислили. Сразу после первого курса. Но ей об этом знать необязательно.
— Ну, скажем так, я предпочитаю учиться не по методичкам, а на собственном опыте, — уклончиво отвечаю я, внимательно вглядываясь в ее надменное лицо.
Все-таки нереально красивая баба! Впервые за много лет меня так сильно торкает просто
