Мама для чужой дочки - Ксения Богда
– Видимо, твой. Потому что я нашла его под твоей дверью.
Тыкаю на ступеньки в подтверждение своих слов. Олег бледнеет.
– Хреновая шутка, Поль.
Хмыкаю.
– А ты видишь, что я веселюсь?
Олег шумно выдыхает сквозь зубы.
– Положи его обратно, и сделаем вид, что его тут не было.
Таращусь на него, а у самой от таких слов внутри все холодеет. Он же не может быть настолько бесчувственным? Не может же?
– Ты сбрендил? Это же совсем маленький ребенок! – в моем голосе прорезаются истерические нотки.
– Это ты сбрендила. Он чужой. Не твой и не мой. Давай я просто вызову ментов, и пусть они разбираются.
Взгляд цепляется за кусочек белой бумажки.
– Подожди, кажется, тут какая-то записка.
– Полин, я не спал четверо суток. Ты думаешь, мне до каких-то там записок?
Выхватываю листок.
– Подержи, пожалуйста, – протягиваю переноску в сторону Олега.
Он шарахается от меня, как от смертельно больной. Хмыкаю.
Мужчины такие мужчины.
– Не думала, что ты такой трус.
Олег пронзает меня возмущенным взглядом.
– Это чужой ребенок. У меня своих-то нет ещё, а ты предлагаешь рискнуть его сохранностью и взять.
Закатываю глаза.
– Тогда читай, что там, – делаю вторую попытку и тяну руку с запиской, – Олег, мне, вообще-то, тяжело.
–Ну так поставь переноску, где взяла.
Прикрываю глаза. Делаю глубокий вдох. Мысленно приказываю себе терпеть. Олег прав: он понятия не имеет, что такое маленький ребенок. И я даже готова закрыть глаза на его идиотские предложения.
– На холодный и грязный? – выгибаю бровь.
Олег шумно вздыхает.
– Да тут моют полы чаще, чем я у себя.
– А ты моешь полы? – не могу упустить возможность позлить его.
– А они не сами моются? – изображает шок бывший и хватается за все ещё обнаженную грудь.
Взгляд против моей воли прилипает к татуировкам, которые я все это время пыталась забыть. Но сейчас все дни, которые мы провели вместе, навалились с новой силой.
– Записка, – резко перебиваю наш содержательный диалог, – нужно что-то делать с ребенком.
– Я уже предложил, – недовольно бурчит, но вытягивает из моих пальцев бумажку.
Придвигаюсь к нему поближе и тут же жалею об этом. Его тепло и запах заставляют сглотнуть.
А когда-то я думала, что именно с ним у нас может получиться. Ошиблась…
Олег косится на меня. Перехватываю переноску поудобнее, малыш все ещё дремлет, пригревшись в моих руках. А я все сильнее ощущаю, как меня к нему тянет. Хоть и мысленно твержу, что этот ребенок случайный и его нужно будет отдать в соответствующие органы, чтобы разыскать его родителей.
– Бред какой-то, – рычит бывший.
Опускаю глаза на строки, написанные аккуратным почерком, и мои брови ползут вверх от содержания записки.
«Привет, Олег! Если ты читаешь это, значит, ты уже нашел нашу кроху. Да, это твоя дочь. Лизочка. Ей восемь месяцев. Ты, возможно, и не помнишь меня уже. Мы с тобой встречались полтора года назад, и наш роман закончился быстро, а дочь осталась. Умоляю, не бросай её на произвол судьбы. Ей нужна помощь врачей, а у меня совсем нет времени и возможности. Врачи поставили мне страшный диагноз, и через месяц меня может не стать. Одна надежда на тебя, Олег. Я очень надеюсь, что ты не бросишь нашу малышку на произвол судьбы и не отправишь в детский дом. Она там не выживет.
В переноске все документы на нашу дочь, которые тебе пригодятся. Все выписки и карточка из поликлиники.
Спаси нашу девочку.
Таня».
– Бред, – как заведенный повторяет Олег, – да такую записку можно написать любому.
Он напрягается, и это напряжение передается и мне.
– Это же можно проверить, – рискую подать голос.
Олег передергивается и опускает на меня стеклянный взгляд.
– Что тут проверять? Это ребенок с улицы, и его могла подкинуть любая, – трясет запиской, злится, – а таких записок я могу написать штук двести! Я вызываю ментов.
Делает шаг в квартиру. Успеваю схватить его за руку.
– Каких ментов, Олег? Давай разберемся.
Малышка просыпается. Смотрю на неё, и сердце жмет от переживания за эту крохотную жизнь. Вот так за неё все решили и не спросили даже, сможет ли Олег о ней позаботиться.
– Привет, Лизуня, – малышка хлопает глазами, – я Полина, а это Олег. Кажется, он твой папа, если верить твоей мамочке.
Поднимаю голову и смотрю на Олега. Челюсть сжата, рука в кулак.
– Да ты смотри, у неё даже цвет глаз твой.
Получаю в ответ возмущенный взгляд.
– Ты серьезно? – гаркает он на весь подъезд. – У меня что, какой-то особенный цвет глаз? Таких детей можно по миру сколько угодно собрать, и что, все будут моими? – распаляется бывший.
– Давай посмотрим документы.
– Слушай, – рубит воздух рукой, – у меня нет ни сил, ни времени разбираться во всем этом дешевом сериале. У меня нет детей, а этот ребенок может быть чей угодно, Полин!
– Отлично, делай что хочешь, только не вызывай никого, – усаживаюсь на ступеньку.
– Куда на холодный пол? – дергается в мою сторону Олег, но убирает руку, когда получает в ответ предостерегающий взгляд.
Матерится и скрывается в недрах квартиры. Надеюсь, не для того, чтобы воплотить угрозу и вызвать полицию.
– Давай-ка мы посмотрим, что там у тебя, – аккуратно обшариваю дно переноски, – так, ага. Нашла, кажется.
Вытягиваю папку с аккуратно сложенными документами. Сердце в очередной раз сжимается, когда встречаюсь взглядом с крохой. Она пытается засунуть в рот кулачок, но попытка проваливается, и на глазах малышки появляются слезки.
– Ой, ты голодная, – открываю замок на переноске в поисках бутылочки и еле сдерживаю стон, когда нахожу почти пустую. – Да уж, и чем же тебя кормить?
Олег снова появляется, но уже в толстовке и кроссовках.
– Разогрей, а? – протягиваю бутылочку.
Он выгибает бровь.
– Поль, ты серьезно?
Пересекаемся взглядами.
– Что именно? Её нужно покормить. Ребенок – это живое существо, которое хочет кушать, как ты и я.
Смотрит на бутылочку, как на гранату, но берет с неохотой.
– Как греть? – недовольно бубнит. Но лед определенно тронулся.
– Секунд десять, с учетом количества.
Он быстро возвращается и усаживается рядом со мной на ступеньку, перегибается через плечо.
Вручаю бутылочку малышке, а сама продолжаю читать документы. И судя по всему, девушка не врала и ребенок Олега.
– Это свидетельство о рождении, – поднимаю документы, – а это доверенность на тебя. Все твои данные, – вторая бумажка, – скорее всего. Не знаю твоих паспортных данных.
Олег перехватывает доверенность и пробегается глазами по напечатанным строкам. Скрипит зубами.
– Я уже ни черта не понимаю. Это какой-то гребаный
