Философия голода - Малина Медведева
Я чувствую вкус ее липких губ и сладких духов c нотками бергамота и ванили. Внутри как будто загорается красная лампочка, сопровождаемая звуком полицейской сирены.
Потом мы невпопад подпеваем радио, делая это как можно фальшивее и громче, что вызывает у нас взрывы смеха и бурю эмоций. Это как будто такая игра. Без правил. Без границ. Мы чувствуем себя рок-звездами.
Проваливаюсь в свои яркие и цветные сны. В последнее время они оторваны от реальности настолько, что хочется остаться в них жить.
Шампанское утром — это признак аристократии или алкоголизма. Мне больше нравится думать, что у меня это исключительно признак аристократии. Поэтому я наливаю два бокала. Себе и тебе. Ты достаешь ложку и начинаешь закусывать красной икрой. Я присоединяюсь к тебе, забыв про новую диету. Я изображаю вампира и кусаю тебя, мы начинаем драться подушками. Я почти счастлива.
— Сколько бутылок зеленого чая вы вчера осушили? — твои глаза улыбаются.
— Ровно столько, сколько нужно, чтобы захотеть переспать с лучшей подружкой.
— Она без ума от тебя, это и так понятно. У вас что-то было?
— У нас что-то будет… с тобой… сейчас…
На мне (точнее уже на полу) французское кружево цвета чернильной ночи (так было написано на этикетке). Валяемся на мятых простынях из египетского хлопка, где я устраиваю дебют новым ментоловым сигаретам.
— Я придумала, чем сегодня заняться! — мне приходит в голову гениальная мысль.
— Тем же, чем и минуту назад? Дай мне только немного отдохнуть.
— Нет! — смеюсь я. — Мы поедем в новый молл!
— Да неужели, мы посовещались и ты решила?
— Я же там еще не была, а это уже катастрофа! Ясмин была там еще в день открытия!!
— Нет! Это просто немыслимо, об этом еще не написали в газетах?
— Надеюсь, что нет! Иначе моя жизнь кончена!
— Ну собирайся, малыш.
Битый час я решала, ЧТО ЖЕ МНЕ НАКОНЕЦ НАДЕТЬ?! За это время ты успеваешь позавтракать, принять душ и спокойно собраться.
— Почему жизнь так несправедлива? В то время когда на Земле тысячи необжитых километров, на этой парковке не найти и двух свободных метров?! — Я в гневе, мы уже полчаса ищем парковочное место.
Разговор по дороге:
— Хочешь чипсов?
— Очень смешно!
— Ну а если введут моду на холестерин?
Все остальное время мы тратим более продуктивно — прыгаем на батуте и занимаемся сексом в примерочных. Ты покупаешь мне воздушный шарик в форме сердца, я уговариваю тебя померить розовый свитер с фиолетовым черепом, усыпанным стразами, и незаметно фоткаю тебя. Потом мы находим детский отдел и ходим по нему в масках, я — железного человека, а ты — человека-паука. Где-то играет играет Stromae — Alors on danse, я не знаю, о чем песня, но у меня возникает дикое желание учить французский. Я даже уже готова купить самоучитель.
— Как ты думаешь, за сколько времени можно выучить французский?
— Тебе достаточно запомнить одну простую фразу, она универсальная: Je n'avais pas mangé depuis cinq jours.
— Как она переводится? «Я не говорю по-французски?»
— Нет, она переводится как «Я не ела пять дней».
Но книжного по пути не оказывается, зато возникает идея купить наручники и пристегнуться друг к другу.
— Смотри! Мне просто необходимо померить это золотое платье с витрины! Это же шедевр!
— Действительно, его практически можно выставлять в музее!
— Точно! Это будет идеальная инвестиция, потом можно будет устроить аукцион для музеев!
— Ну да, а на вырученные деньги купить… Швейцарию.
Девушка на кассе говорит, что она тоже давно смотрит на это платье, но что оно, к сожалению (!), последнее. Я ей говорю, что, когда оно мне надоест, я смогу одолжить ей его (моя доброта безгранична, как море, я готова подарить Швейцарию незнакомому человеку!).
Хорошо, что примерочные в этом магазине закрываются на замки. Становится смешно видеть свое отражение в зеркале, мои волосы торчат в разные стороны. Оставляю тебе засос не шее, сопротивление бесполезно!
И тут как будто невидимая рука распыляет передо мной светящиеся блестки…
— Эй, ты в порядке? — твой голос взволнован пропорционально моему состоянию.
— Ну вот, звенит…
— Звенит?? — вопрос остается без ответа, потому что я тут же проваливаюсь в пустоту, туда, где плачут сны, где поджидают провалы в памяти и длинные темные коридоры. Время остановилось, мне кажется, будто я царапаю закрытую дверь. Руки свело намертво. Везде летают белые снежинки, хотя они больше похожи бриллиантовую пыльцу. Обычная снежинка весит около миллиграмма (очень редко 2–3 миллиграмма, хотя бывают и исключения — самые крупные снежинки выпали 30 апреля 1944 года в Москве. Пойманные на ладонь, они закрывали ее почти всю целиком и напоминали страусиные перья, можно было бы устроить отличную фотосессию).
Я открываю глаза. На ресницах капельки воды, перед глазами все еще снежные блестки. Как будто наступила зима. Холодно. Хочется спать. Люди в черном существуют. Они приходят со своей секретной штукой и, нажимая на кнопку, как в том фильме, стирают память. Ты что-то говоришь мне, я рада тебя видеть, но все еще не могу отличить сон от реальности… Глаза наливаются свинцом, и я уже не могу их открыть. Полностью прихожу в себя уже дома. Мне кажется, я играю сама с собой в телепорт, и только что телепортировалась из нового молла на утром помятые простыни в нашей спальне. Как много сил на это затратилось…
Твои мысли наполнены грустью, я чувствую, когда ты грустишь… Ты сидишь на балконе и куришь мои сигареты, а я ненавижу, когда ты куришь, у тебя потом начинается кашель. Я пытаюсь встать, но чувствую дикую слабость.
— Привет! Проснулась? — я отчетливо слышу ноты облегчения в твоем голосе.
— Привет! Прости, что заставила тебя нервничать… — я устало хлопаю тяжелыми нарощенными ресницами.
— В последнее время это происходит настолько часто, что скоро это войдет у меня в привычку… — Наблюдаю, как от твоей почти потушенной сигареты поднимается вверх еле заметная струйка дыма.
Ты приготовил мне бульон с бутербродами, я выбросила их с балкона (49-й этаж). (Обращаюсь к небу, чтобы они упали не на твою машину, потому что я не знаю, где ты припарковался.) А когда ты говоришь, что в курсе, что я к ним не притронулась, я делаю круглые глаза и стараюсь убедительно врать, а когда я
