Спасти нельзя развестись - Екатерина Серебрякова
От упоминании о Корневе в таком контексте Бориса буквально передернуло.
Он поднялся с дивана и нервно пересек комнату, почесывая двухдневную щетину тыльной стороной ладони.
Сейчас он выглядел так, будто обдумывает условия подписания важного контракта. Во взгляде сталь, расчет и никаких человеческих эмоций.
Но я понимала реакцию мужчины. Мы подали заявление на развод, я пресекла все его попытки вернуть семью, а сейчас заявилась с новостью о беременности непонятно от кого и желанием начать все с чистого листа.
– Конечно, ребенок должен быть мой. Мы спали с тобой месяц назад и не предохранялись тогда. Это могло случиться, да.
– Я не знаю. Пока не сдам анализы, не знаю точно.
– Милая, – мужчина опустился на диван рядом со мной и обнял со спины, положив руку на живот. – Не волнуйся на этот счет, хорошо? Я реагирую так, потому что очень удивлен, обескуражен! Мы не планировали, ты ведь знаешь… Но это не значит, что я не рад!
– А ты рад? – я подняла заплаканные глаза на Бориса, и он расплылся в доброй улыбке.
– Дуреха моя, ну, конечно, я рад. Я так люблю тебя! И люблю этого Малыша. Это наш с тобой ребенок, мы его вырастим и воспитаем.
– А если окажется, что отец не ты?
– Если так получится, через пару лет сделаем с тобой еще одного ребеночка, нашего. Но и этого я буду любить как своего, несмотря ни на что. Поняла?
Я закивала, размазывая слезы по щекам.
Борис любовно гладил мой плоский живот и, улыбаясь, что-то нашептывал в него.
В тот момент на душе стало легче. Как будто ушел груз.
Я расслабленно выдохнула и откинулась на спинку кожаного дивана, позволив мужчине обнять себя.
Касания Бориса вызывали смешанные чувства. С одной стороны, это было что-то родное, до боли знакомое, ассоциирующееся со стабильностью и спокойствием. А с другой, я не могла переключиться и смириться с мыслью, что меня снова обнимают его руки.
– Мы со всем справимся, Оль. Все преодолеем. Очень скоро ты забудешь, что этот месяц вообще был в нашей жизни, я обещаю тебе это.
– Я верю тебе. И очень тебя люблю.
– Я тоже люблю тебя, – мужчина осторожно коснулся моих губ едва ощутимым поцелуем, и в тот же момент я почувствовала непреодолимую тошноту.
Сорвавшись с места, я побежала в ванную.
Только через десять минут на подкашивающихся ногах я смогла вернуться в комнату.
Желудок выворачивало от боли, и голова шла кругом, как будто я целый час каталась на карусели.
– Ты в порядке? Что это было?
– Видимо, токсикоз, – сказала я, опускаясь на диван и придерживая живот, чтобы не дай бог снова не потревожить ребенка. – Или съела что-то не то, или какой-то запах… Я не знаю. Это первый раз.
– Все будет в порядке, обещаю. Будешь наблюдаться у лучших врачей, чтобы беременность прошла легко и спокойно. Я обо всем позабочусь, хорошо?
Я только несмело кивнула, потому что сил не было даже ответить. Да мне глаза открывать было страшно. Боялась, что увижу что-нибудь, что может вызвать приступ тошноты.
– Ты не представляешь как я счастлив. Очень рад, что все наладилось. Поедем домой, обрадуем маму?
– Борь, стой, нет, – я схватила мужчину за рукав пиджака, чтобы остановить. Он обескураженно уставился в мои глаза, полные испуга. – Не нужно пока никому говорить о ребенке.
Я не планировала скрывать свою беременность. Наоборот была бы рада поделиться новостью с Галиной Яковлевной, но меня бросало в холодный пот от мысли, что информация может дойти до Кирилла.
Я пока не думала, что буду делать, если окажется, что ребенок от него. В сознании теплилась мысль, что забеременела я от мужа, будучи в браке. С большей долей вероятности это действительно так.
В таком случае нет смысла зазря тревожить общественность, Корнева. Убежусь, что ребенок от Бориса, подожду некоторое время и потом заявлю о своей беременности.
Не хочу в прессе грязных слухов о том, что Миролюбова забеременела в период разлада с мужем.
– Пока будем знать только ты и я, хорошо? Мне нужно свыкнуться с этой новостью, осознать. А потом обязательно всем расскажем.
– Все как ты хочешь, Родная. Но маме все равно нужно сказать, что мы помирились. В конце концов, ей стоит подыскивать отдельное жилье, чтобы не мешать молодым.
Борис снова попытался приблизиться, чтобы поцеловать меня, но я выставила руку ладонью вперед, стоило только ощутить запах его духов.
Тошнота снова накатила с новой силой, и я едва удержалась, чтобы не рвануть в ванную.
– Да, поедем домой, поговорим с Галиной Яковлевной.
Хотя, наверное, мне снова стоит называть ее мамой…
Пока мы ехали домой (как странно снова ехать туда вдвоем), Борис что-то рассказывал о проектах компании, но я едва ли слушала его. Только кивала невпопад.
Все мои мысли крутились вокруг свекрови, которая снова стала ей официально и полноправно.
За этот месяц я очень сблизилась с Галиной Яковлевной. Мы делились друг с другом секретами, давали советы, плакались вместе и решали наши проблемы.
Я понимала ее как женщина, ее ситуацию, ее чувства сейчас. И как же мне выгнать ее из дома?
Без сомнений она обрадуется нашему с Борисом примирению. Несмотря на все слова, сказанные ею, она ждала этого воссоединения.
Но каково ей будет жить одной? Мы не сможем оставить ее в доме на все время бракоразводного процесса.
А в одиночку переживать этот период не так-то просто, это я знаю по себе…
– Мне кажется, мама будет очень рада.
– Угу… Ей нужно подыскать дом рядом или квартиру недалеко от офиса, чтобы я могла с ней почаще видеться. И вообще она может пожить еще некоторое время с нами.
– Родная, – остановившись у ворот дома, Борис перекинулся через подлокотник, чтобы быть ближе ко мне. Но я отпрянула от него, стоило почувствовать назойливый запах. – Тебе сейчас нужно беспокоиться не о моей маме, а о нашем ребенке. Помнишь? Она взрослая женщина, поверь мне, со всем справится и глазом не моргнет.
Я не стала спорить.
Борис видел в своей матери сильную личность, уверенную в себе женщину. Как и во мне. И только мы с ней знали, какими уязвимыми можем быть…
Сердце бешено стучало, пока мы шли от ворот до дверей дома.
Борис крепко сжимал мою руку в своей,
