Жена чужого мужа. Счастье взаймы - Злата Романова
Я ничего не знаю о нем. Да, он богат, но не знаменит, если только это не криминальные круги, в которых он родился. Его нет ни в соц. сетях, ни в новостях. У меня не осталось ни единого знакомого, кто знал бы о нем хоть что-то. Словно я прожила три года с призраком, а не с человеком.
И теперь вот это.
У Булата есть сын. Такой долгожданный и желанный. Назвал ли он его Асадом, как планировал назвать нашего с ним сына, родись он когда-нибудь? Асад – значит лев на их языке, а он всегда говорил, что наш сын будет львом. И этот малыш действительно похож на львенка. У него густые рыжие волосики, чем не львиная грива? И хотя на Булата с его черными волосами и смуглой кожей мальчик ни капельки не похож, я все равно уверена, что это его сын. Потому что глаза не лгут. А у малыша именно его глаза – темные, как кофе. И даже вырез… Похож.
Каким же жестоким уродом нужно быть, чтобы подбросить мне своего сына? Я думала, Тагиров уже достиг своего предела в тот день, когда бросил меня, но я ошиблась. Он оказался еще хуже, чем я считала. Разве мало я пережила после его предательства? Он ведь ничего от меня не оставил, уничтожил, как человека, как личность.
Сейчас уже бывают дни, когда я просыпаюсь утром, не думая о нем, радуясь редкому зимнему солнышку и улыбаясь прохожим, которые не замечают красоту простого момента. Меня в такие дни радуют даже самые простые мелочи, вроде вкусного кофе и быстро сформированного отчета на работе. По пути домой я захожу в какой-нибудь ресторанчик и вкусно ужинаю, а зайдя в пустую квартиру, не ощущаю одиночества, наслаждаясь интересной книгой или фильмом. Мое сердце не болит. Не помнит.
Но потом наступает ночь…
Холодная, безжалостная ночь давит на меня, заставляя в полной мере ощутить всю безысходность, которая наполняет мое существование с того момента, как он ушел.
Булат был моим счастьем. А теперь этого счастья не стало, осталась лишь возможность радоваться мимолетным вещам, которая, впрочем, иллюзорна и исчезает, стоит мне скинуть с себя оцепенение, в котором я живу при свете дня. Притворяясь, играя роль, насилу улыбаясь и делая вид, что это искренне. Что моя радость – не иллюзия, а что-то настоящее. Но настоящим был только Булат. Его потеря иссушила мою душу, ослабила мой дух. Я просто не живу, выживаю без него, влача свое жалкое существование. И мне казалось, что нет ничего, что может сломить меня еще больше, но глядя теперь на этого ребенка, мне еще более невыносимо жить.
Ребенок Булата. Его сын. Тот, о котором мы так мечтали, но которого я так и не смогла ему подарить. Ущербная. Бракованная. Жена, которая не может дать семью. Неудивительно, что я оказалась не нужна ему такая! И я смирилась. Даже перестала ненавидеть его, потому что любовь всегда перекрывает. Но почему он снова поступил так со мной?! Зачем появился после двух лет молчания? И как мне заставить себя смотреть на этого невинного малыша, не перенося на него всю злобу и горечь, которую я ощущаю из-за его родителей? Как заботиться о нем, не вспоминая каждый раз, когда гипнотизировала глазами телефон в течение этих двух лет, надеясь, что Булат позвонит? Что я все равно нужна ему, что он понял свою ошибку, что тоже не может без меня.
Наивная идиотка! Жизнь ничему меня не учит и видимо, я до самой смерти так и останусь той, кем можно воспользоваться и кто никогда не откажет. Глупая, безотказная Вита, продолжающая жить пустой надеждой, несмотря ни на что.
Глава 1
Тогда
– Юбка слишком короткая.
– Что? – растерянно опускаю взгляд на свою юбку, которая заканчивается как раз над коленями.
– Я вижу ваши колени, – недовольно говорит Булат Булатович, словно они лично оскорбили его своим видом.
Я чувствую укол обиды, потому что всегда считала, что у меня красивые ноги. И юбка моя вовсе не короткая, а очень даже скромная! Даже сзади обтягивает не так сильно, как диктует мода.
– Хорошо, с завтрашнего дня я буду носить брюки, чтобы не оскорблять вас видом своих коленей, – не могу совсем уж не показать своего возмущения, потому что он уже достал.
И почему именно на мою голову свалился этот «дорогой, очень важный» инвестор и именно я должна «удовлетворять любую просьбу и не возражать» по прямому приказу моего непосредственного начальника? Получила повышение, называется! Если мне и дальше придется работать с этим придурком, то я точно вылечу с работы!
– Вы принесли мне отчет? – не обращая внимания на мой выпад, спрашивает Тагиров.
– Да. Но только за первый квартал. Я не успела охватить весь год, потому что слишком много информации. За второй и третий кварталы смогу закончить за выходные.
– Вы собираетесь работать в выходные? – вместо ожидаемых упреков, с любопытством спрашивает он. – Так не годится, Вита. Возьмите себе помощников, сколько потребуется, и закончите отчет в понедельник. Во вторник утром жду его на своем столе.
– Х-хорошо, – растерянная его доброжелательностью и неожиданной фамильярностью, бормочу я. – Можно идти?
– Идите, – усмехается мужчина, демонстративно опустив взгляд к моим коленям еще раз.
Выйдя из кабинета, который ему любезно одолжил заместитель генерального на время пребывания в нашем городе, я опускаю взгляд на свои ноги и убедившись, что не испачкалась и не оцарапалась, что могло бы привлечь его внимание, иду к себе, бормоча под нос ругательства.
Ну что за бесячий человек?! Всего два дня здесь, а я уже на грани нервного срыва.
«Вы опоздали на две минуты, Виталина Сергеевна».
«Вы принесли мне невкусный кофе, Виталина Сергеевна».
«Почему подпись на этом договоре поставили голубой ручкой, Виталина Сергеевна?»
«Мне не нравится мой отель, найдите мне что-нибудь получше, Виталина Сергеевна».
А ничего, что он живет в люксе самого дорогого отеля в городе? Где я найду ему лучше, если от съемного жилья он отказался?
И ручка, между прочим, была синяя, а не голубая, слепошара занудный!
А ведь я всегда считала себя очень терпеливым человеком. Молчала там, где другие не сдерживались, всегда пропускала мимо ушей грубость, оставаясь максимально корректной. Меня, наконец-то, повысили до должности старшего менеджера! Всего за два года в компании, в которой я трудилась не покладая рук, частенько задерживаясь после окончания рабочих часов и никогда
