Ярослава и Грач - Алёна Дмитриевна
Она все тараторила и тараторила, пока тарелка Григория не опустела, и он не попытался встать из-за стола.
— Что ж, спасибо, — сказал он, — было очень вкусно. Я пойду, пожалуй.
— Да посиди ты еще, — нахмурился Финист. — Даже чаю не выпил. Куда ты спешишь?
— Да там… — махнул рукой Григорий.
— Твоя золотая рыбка сдохла еще на новогодних каникулах, — усмехнулся Сокол, — так что не надо тут сказки рассказывать, что тебе нужно кормить домашнее животное. Да погоди ты, я ж еще ничего не подписал. Торопыга… Насть, где у нас ручка?
— В гостиной посмотри.
Финист поднялся и вышел с кухни, прихватив с собой стопку бумаг. Настя вытерла руки о фартук, пробормотала что-то о том, что сам он ручку не найдет, и унеслась следом.
На кухне воцарилась тишина. Яра все так же смотрела в столешницу, Григорий мельком глянул на нее и перевел взгляд в окно.
— Как дела? — наконец спросил он.
— Это не обязательно, — горько и едко ответила девушка.
— Что не обязательно? — недоуменно свел брови он.
— Не обязательно делать вид, что тебе интересны мои дела, — пояснила она.
Голос предательски дрогнул.
— Яра, я…
Яра подняла глаза, в них стояли слезы и читалась жгучая мучительная обида.
— Два месяца прошло! — шепотом воскликнула она. — Сейчас конец февраля! И ты все это время молчал! А теперь тебе интересно, как мои дела? Да прекрасно! Живу и радуюсь!
Она отставила почти нетронутую тарелку и вскочила со стула.
— Яра… — подался вперед Григорий, но она не дала ему сказать.
— У тебя нет права спрашивать, как мои дела! — всхлипнула она. — И нет права заявляться в этот дом и сидеть на этой кухне. Да ты…
Лицо задрожало, несколько слезинок скатилось по щекам, Яра даже не попыталась их вытереть.
— Сообщение! — шепотом закричала она и наконец заплакала. — Ты прислал мне сообщение! Да я тебя ненавижу!
— Яра, пожалуйста, я должен объясниться. Я очень виноват перед тобой, я…
— Виноват в чем? — раздался от двери ледяной голос Сокола.
Яра и Григорий синхронно вздрогнули и посмотрели в его сторону. Финист стоял прямо, скрестив руки на груди, и от всей его мощной фигуры тянуло холодом. За ним, прижав кулак ко рту, стояла Настя. Яра еще раз всхлипнула и забегала глазами по кухне, будто ища что-нибудь, что могло бы сейчас ее спасти. Григорий же неожиданно успокоился, словно обрадовавшись, что его наконец-то поймали с поличным и больше не нужно прятаться. Он спокойно встал со своего стула и уверенно произнес, глядя Соколу в глаза:
— Я поцеловал Яру. На новогоднем корпоративе.
В наступившей тишине было слышно, как задребезжал лифт в подъезде. Настя подняла было руку, чтобы взять мужа за плечо, но передумала, убрала.
— Еще раз, — переспросил Сокол.
— Я поцеловал Яру на новогоднем корпоративе, — повторил Григорий, на шее дернулась жилка, — и…
— И не переживай, папа, — перебила его Яра и процедила сквозь зубы со странной, не свойственной ей интонацией, явно цитируя, — ему очень жаль, он был пьян, и больше такого не повторится.
Сокол шумно выдохнул. Его ладони сжались в кулаки, глаза прищурились и потемнели, на щеках заходили желваки. Яра, не привыкшая видеть отца в гневе, невольно сделала шаг назад, а Грач наоборот машинально подался вперед, чтобы заслонить ее.
— Яра, в комнату! Живо! — рявкнул Финист.
— Но!.. — воскликнула было девушка, но Настя из-за плеча мужа поспешно замотала головой, и Яра, кинув взгляд на Григория, прошмыгнула мимо отца и унеслась вперед по коридору. Хлопнула дверью.
— Теперь ты, — произнес Финист так, будто готовился зачитать смертный приговор. — Как ты посмел?
Григорий молчал, хотя, надо отдать должное, взгляд не отвел.
— Финист… — попыталась было Настя, но он щелкнул пальцами, и она не стала продолжать.
— Я доверил тебе свою дочь, а ты… Через четыре дня я возвращаюсь на работу. Тогда и поговорим. А теперь вон из моего дома.
Григорий молча кивнул, прошел мимо него, обулся, схватил пуховик и вышел за дверь. Финист повернулся, намереваясь идти к Яре, но Настя перегородила ему дорогу.
— Не нужно сейчас к ней ходить, — попросила она.
Финист нахмурился, Настя видела, что он все еще в бешенстве.
— Я… — начал было он, но осекся, встретившись взглядом с женой. Она смотрела устало и грустно. — Ты вообще понимаешь…
— Больше, чем ты думаешь, — ответила Настя. — А теперь дай мне пройти на кухню. В отличие от вас я не поела. И не порти мне ужин, пойди полетай, выплесни злость.
Сокол рыкнул и метнулся по коридору. Снова хлопнула дверь, только на этот раз в их спальню.
Настя прошла на кухню, убрала со стола лишние тарелки, взяла чистую вилку и села на место дочери, пододвинув к себе ее порцию. Пельмени вышли вкусные. Она ела, прислушиваясь к тишине в квартире, и думала о том, как все циклично в этой жизни: и чувства, и грабли.
2.
Настя помялась перед дверью, собираясь с духом, и постучалась.
— Я не хочу разговаривать, — отозвалась Яра.
— Это я, — осторожно позвала Настя.
— Мама? Входи, — разрешили из-за двери.
В комнате было темно. Дочь нашлась за столом, выхваченным из общего мрака кругом света от настольной лампы. Она раскачивалась на задних ножках стула, уперевшись одной ногой в столешницу, и рисовала что-то отрывистыми движениями карандашом в скетчбуке. Настя подошла ближе, и Яра закрыла блокнот.
— Я тебе поесть принесла, — вздохнула Настя.
Она поставила тарелку с пельменями на стол, но Яра даже головы не подняла.
Настя села на кровать, провела рукой по
