Ты всё ещё моя (СИ) - Тодорова Елена

– А ты разве не замужем?

Внутри меня будто перекачанный шар лопается.

– Сука, Тоха… – выдыхает раздраженно Георгиев. – Только ты и мог выкатить это в первую минуту встречи!

Толпа, реагируя на его возмущение, прыскает смехом. Я же, чувствуя, как окатывает огнем щеки, некоторое время лишь смущенно улыбаюсь. Какой-то конкретной обиды подобная прямолинейность у меня не вызывает. Просто это ощущается неожиданно, неловко и немножко больно. Вот и все.

Спешно перевожу дыхание.

– Нет, я не замужем, – отвечаю достаточно спокойно. Стремлюсь поскорее закрыть вопрос и послабить всеобщее любопытство. – Свадьба не состоялась.

– Опача… – ухмыляется Шатохин. Склоняя голову на бок, разглядывает меня против солнца, прищурив один глаз. – А че так?

– Тоха, заткнись! – кричит кто-то из девчат.

И снова взрыв хохота.

– Выбило, – так же ровно отвечаю я. – Знаешь, когда что-то слетает, и загрузка обрывается? Вот так и у меня получилось.

Для геймеров и айтишников – самое простое объяснение. А еще оно без лишней эмоциональной нагрузки, которую я научилась избегать.

– Ну, круто, че, – заключает Шатохин в своей обычной манере. – Вижу, у тебя все хорошо теперь. Выглядишь офигенно!

– Спасибо, – благодарю, заливаясь в очередной раз жаром.

– Ну а с учебой что? Не видел тебя в академии.

– Тоже все нормально. У меня спецграфик. Вот и не пересекаемся.

– Кто-то будет удивлен… – протягивает Шатохин, многозначительно дергая бровями. И следом более эмоциональный набор звуков выдает: – А, уф, уже.

Машинально оборачиваюсь, чтобы посмотреть туда, куда направлен его взгляд. И меня настигает второе сокрушающее потрясение.

Господи…

Он.

2

Он все еще там… Внутри меня.

© Лиза Богданова

Едва наши взгляды встречаются, сквозь меня, будто тысячи миллиампер тока проходят. Тело разбивает дрожь, и скрыть это уже нереально. Без сомнения все видят, как я вздрагиваю. Но «все» меня больше не волнуют. Системы восприятия исключительно на Чарушине фокусируются. Они на нем нещадно зацикливаются и беспорядочно клинят.

Боже, это он… Он… Он…

Его образ, его лицо, его глаза… Не могу поверить…

Господи, я не могу поверить…

Кожу осыпает мурашками. Плечи едва ли не до треска резкой волной напряжения сводит. Но особенно сильно меня трясет внутри. Из каких-то заколоченных тайников нечто запретное вырывается. Взмывает и расползается по груди, раня плоть острыми и горячими ударами.

Иступлено. Мощно. Невыносимо.

Однако, остановить это чувство, скрутить и запереть обратно я не способна.

От избытка эмоций подмывает попросту разрыдаться. Не знаю, каким чудом выживаю в этом налетевшем неожиданно шторме. Семь месяцев назад от подобной мощи я бы сломалась. Сейчас же понимаю – я действительно выросла.

Я сильная. Я свободная. Я счастливая.

Судорожно втягиваю воздух и остаюсь неподвижной, пока Чарушин неторопливо приближается. Я, черт возьми, выдерживаю его взгляд. А смотрит он, как и раньше, прямо в глаза. Единственное, то ли шквал собственных эмоций мешает принимать еще что-то из вне, то ли Артем действительно ничего не выражает – ни черта не вижу.

Он холодный. Он жесткий. Он суровый.

Знаю, что любил меня. Любил тогда по-настоящему. Но помню и то, как при расставании кричал о своей ненависти.

«Я ненавижу тебя… Лиза… Я, блядь, тебя ненавижу!»

Больно. Очень больно. И эту боль не загасить.

Его взгляд прижигает мне кожу. Оставляя обширные ожоги, проходится по всему моему телу. Медленно убивает меня своим небрежным вниманием.

Сердце грохочет так безумно, что все остальные процессы сбиваются. Вибрацией летят жаркие импульсы. Гудят и пульсируют по всему моему организму. Выписывают смертельные узоры.

Он все еще там… Внутри меня.

Лишь один раз в жизни я находилась в состоянии опьянения. И скажу вам, против того, что происходит с моим организмом сейчас, то самочувствие можно назвать не более, чем жалкой ерундой. Ощущения всепоглощающего и всеобъемлющего дурмана в разы сильнее. В моей крови происходит высвобождение каких-то эфемерных и дико ядовитых частиц. Они взрываются, разят огненными шпорами и высекают из моего тела искры.

Казалось бы, что такое семь месяцев? А Чарушин изменился. Не меньше, чем я.

Кожа и волосы темнее. Загорел, это однозначно. Что же до волос… Нет больше дерзко торчащей копны на темени. Совсем короткая стрижка. Вся поверхность едва отличается по длине от привычных бритых висков.

Серьга из уха пропала. На ее месте лишь крохотный резкий след, словно силой ее сорвали. Еще один шрам? Сколько их у нас на двоих? Не сосчитать. Да и не надо.

Замечаю и то, что Чарушин стал крупнее. Мускулистее и рельефнее. Отсутствие футболки позволяют оценить эти изменения. Помню, что помимо баскетбола, Артем любил зависать в тренажерке. Надеюсь лишь, что этот разительный рост следствие его прямого желания, а не необходимость упахиваться, чтобы уснуть, как было тогда у меня.

Вина топит. Ее я ненавижу культивировать. Но по отношению к Артему это чувство более, чем справедливое.

– Привет, – шепчу, готовая к тому, что он не ответит или, что еще страшнее, прогонит прочь со своей территории.

Без приглашения ведь получается… Он тоже не знал. Он тоже не готов.

Разница лишь в том, что ему плевать. Уже плевать на мое присутствие. Потому как отзывается он удушающе сухо:

– Здравствуй.

И сразу же переключается на Сашу с Соней. Здоровается с ними, о чем-то спрашивает… Я понять не стараюсь. С трудом сглатываю собравшийся в горле ком и планомерно перевожу дыхание.

– Давно вы вместе? – удается уловить мгновение спустя.

Получается, и насчет отношений друга с моей сестрой не осведомлен. Скрывались они, что ли? На Соньку совсем не похоже.

– Уже больше месяца, – выдает она счастливо, почти подпрыгивая на месте и тряся на этом движении пушистыми хвостами.

Забавная такая… Искренняя и милая. Не могу не усмехнуться.

– Неожиданно, – по интонациям Чарушина понимаю, что и он улыбается.

Моргаю против порыва легкого ветерка и абсолютно непреднамеренно вновь взглядами с ним сталкиваюсь. Вот в этот миг его давление и какой-то резкий выброс эмоций ощущается ураганом и супостатом моей собственной бури.

Остановись, взлетим ведь…

Закончить свою мольбу не успеваю, как Артем сам отворачивается. Снова что-то говорит. Не мне. Говорит и смеется, оставляя в моей воспалившейся памяти глубокие пробелы и резкие зазубрины.

У меня не хватает смелости, чтобы пролонгировать то пристальное изучение, которое я себе позволила на первых минутах этой странной встречи, но и тех беглых вороватых взглядов, которые я безобразно часто на него направляю, хватает, чтобы разбить и заново сложить его образ.

Да, Артем Чарушин очень изменился.

Он жестче. Он сильнее. Он опаснее.

Ни его улыбки, ни даже смех не дают повода расслабиться. Я пытаюсь, но по всему телу, будто узлов навязали.

Скручена. Сжата. Съежена.

Ведь в мою сторону с каждым его взглядом, будто снаряды летят. Принимать это тяжело. Но и игнорировать невозможно. Одно радует – непродолжительны эти атаки. Потому и сохраняется возможность дышать. Через раз, но для жизни достаточно.

В какой-то момент в голове становится так шумно, что и не понять: в реальности я еще существую?

– Пошли, Лиз, – Сонька, как обычно, спасает. Берет меня за руку и увлекает в дом следом за Сашей. – Оставим вещи и переоденемся.

Не оглядываюсь, но затылок, спину, ягодицы и ноги жжет неистово. И это отнюдь не агрессивное воздействие поднявшегося высоко над горизонтом солнца. Нет. Слишком хорошо я помню эти ощущения. Точно знаю, чье внимание способно их вызывать.

В помещение, говорю себе, не шерстить по сторонам взглядом. Стараюсь смотреть сугубо себе под ноги. Хватит чертовых воспоминаний! Но, как выясняется, запах и какая-то незримая атмосфера дома тоже въедаются в мозги. Пройди я хоть весь путь от входной двери до комнаты с закрытыми глазами, уловила бы и узнала. Отбейте даже это место до камня, не поможет.