Девочка в наследство - Ксения Богда
Кричать-то я не собираюсь, но припугнуть – святое. Чего он вообще нарисовался?
– Хватит дурить, ты же узнала меня, – с нетерпением рычит Лавров и встряхивает меня, – ты крестница моего отца.
– Дальше что? Это не отменяет того, что ты собираешься сейчас засунуть меня в машину против моей воли, – протестующе пищу, когда он открывает дверь и закидывает меня в салон. – Ната, в полицию звони! – кричу что есть мочи, цепляясь за дверь, которую Тимофей пытается закрыть.
Он злобно рычит и все же упаковывает меня в свой танк.
– Бешеная, – выплевывает, когда садится за руль.
Откидываюсь на спинку и выдыхаю сквозь стиснутые зубы. Машина трогается с места, и я вжимаюсь в прохладную кожаную обивку. Тайком посматриваю на хмурый профиль мужчины, пытаясь унять свою щенячью радость. Кожа горят от его прикосновений, а низ живота сладко тянет от близости этого мужчины. Его темные брови нависают над сосредоточенно смотрящими вперед глазами. На щеках щетина. Волосы длиннее, чем я помню, и зачесаны назад – руки так и чешутся зарыться в эти волны, но я только прикусываю губу.
И в этот момент он решает посмотреть на меня в зеркало заднего вида. Прикусываю язык, чтобы не показать его в ответ на недовольный взгляд.
– Куда ты меня везешь? – кручу головой, пытаясь разобрать направление движения. – Какого черта вообще происходит?
В горле ком. Пульс долбит по ушам. Ладони покрываются потом. Сжимаю челюсть и начинаю дышать, как учил в свое время психотерапевт. Приступ трусливо прячется в уголке сознания, и тело расслабляется.
– Скоро узнаешь, – его рык проходит по оголенным нервам, как разряд тока, – терпения.
– О, – поднимаю руку и с интересом рассматриваю маникюр – надо бы обновить, – терпение не входит в список моих добродетелей.
И глазками хлоп-хлоп. Тимофей ещё сильнее сдвигает брови, а мне внезапно становится весело. Я уже обожаю смотреть на его эмоции, потому что обычно, когда я видела его, он был похож на обычного богатенького сноба.
Мы доезжаем до дома, где я живу после смерти родителей, и сердце совершает кульбит.
– Выгонять будешь? – хожу по острию, но не могу сдержаться и скалюсь, когда дверца машины распахивается.
– На выход давай, – меня ставят на асфальт и молча подходят к подъездной двери.
Я не удосуживаюсь сделать ни шагу, только складываю руки на груди и вздергиваю нос.
Тимофей ждет. А я не собираюсь двигаться с места.
– Сюда подойди, – недовольный голос делит пространство между нами надвое.
Мотаю головой, наблюдая, как в черных глазах назревает буря.
– Кристина…
Собственное имя действует как пинок, и ноги против воли идут к подъезду. Открываю дверь, и меня вталкивают внутрь. Тру руку и недовольно фыркаю:
– Нельзя полегче? Я все-таки девочка, – обижено надуваю губы.
– На данный момент ты моя головная боль.
Тимофей нажимает на кнопку лифта, а я застываю, понимая, что сейчас придется оказаться вдвоем в замкнутом маленьком пространстве.
Пока лифт поднимает нас на нужный этаж, судорожно вспоминаю, в каком состоянии квартира. Я уж точно сегодня не ждала никаких гостей и могла элементарно оставить сушиться на виду нижнее белье.
– Может, просто скажешь, зачем ты меня нашел, и поедешь дальше по своим делам? – изображаю из себя саму невинность.
– Нет, – обрубает он в тот момент, когда двери лифта разъезжаются.
Подавляю разочарованный вздох и плетусь к двери. Ну смотри, дядя, сам напросился, потом не жалуйся.
Роюсь в сумке в поисках ключей и ощущаю, как черный взгляд шарит по моему телу. По коже пробегает озноб, и я стряхиваю с себя ощущение его взгляда. Оборачиваюсь, отмечая, что Тимофей даже не смотрит в мою сторону.
– Проходи, чувствуй себя как дома, но не забывай, что в гостях, – фыркаю, распахиваю перед ним дверь и все же издаю мучительный стон.
В центре гостиной стоит сушилка с моими трусиками. Скидываю кеды и проскальзываю к своему врагу номер один. Блин, ну почему именно сегодня?!
До меня долетает смешок Тимофея, пока я сдергиваю трусики с перекладин и запихиваю их в комод.
– Милое бельишко, – прилетает мне в спину, и щеки вспыхивают ярким румянцем.
– А ты трусов, что ли, не видел ни разу? – пытаюсь заткнуться, но в такие моменты у меня врубается на максимум инстинкт самосохранения.
Или же, наоборот, отрубается. Потому что язык мой несет все, что рождается в мозгу.
– Ну почему же? Видел. Всякие разные, но вот такие с заячьим хвостиком на попке впервые, – мне кажется, или его голос значительно понижается.
Оборачиваюсь и чуть ли не кричу в испуге, когда мой нос утыкается в мощную грудь. Задираю голову, спотыкаясь о взгляд, горящий похотью, и у меня моментально слабеют ноги. Пальцы вцепляются в его рубашку. Закусываю губу, и его взгляд тут же переключается на мой рот. В мозг ударяет сигнал опасности.
– Подарить? – выдаю просто гениальное и наблюдаю, как лицо Тимофея меняется.
Острый, как бритва, взгляд проходится по лицу и впивается в меня. Мне же только остается разжать кулаки и отскочить от мужчины на безопасное расстояние, чтобы у него не было соблазна размазать меня по стене, а с его габаритами ему не составит это особого труда.
– Зачем дарить? Я предпочитаю срывать их со своих женщин.
Эти слова эхом отдаются в ушах. Со своих женщин? Да что он о себе возомнил?!
Набираю полную грудь воздуха, чтобы продолжить словесный поединок, но Тимофей меня удивляет: стаскивает пиджак, пока я в немом изумлении пялюсь на него.
– Садись, – кивок на диван, – ты не в моем вкусе, так что не обольщайся.
– Чего? – потерянно переспрашиваю, но послушно пристраиваю свою пятую точку на указанный предмет мебели.
– Я говорю, баб у меня и без тебя хватает. Я сюда по делу приехал, а не трусы твои рассматривать.
– Ну, знаешь!.. – возмущенно подскакиваю.
– Села! – рявкает Тимофей, и у меня подкашиваются ноги. – Я говорю…
Стискиваю зубы, мысленно начиная составлять план мести этому снобу. Пока он берет стул и,
