Елена Жаринова - Брак по завещанию
Сандра заметила, что плачет, лишь когда ощутила на губах соленые капли. Нет, письмо отца не было для нее неожиданностью. Они никогда не были близки с ним даже при жизни мамы: сердце подсказывало девочке, что между родителями не было настоящей любви. Не имея другого опыта, она воспринимала это как должное и всегда вставала на сторону матери. Отец был латышом, мама — русской, и Сандра тянулась к русской культуре. Кроме того, мать, прожившая часть жизни за границей, свободно владела английским языком, и маленькая Сандра с детства слушала английские песенки, что ей очень помогло потом в университете. По английскому у нее всегда была уверенная пятерка.
Шесть лет назад мама умерла. Этот страшный год до сих пор преследовал Сандру в ночных кошмарах. О болезни матери она узнала весной, когда заканчивала девятый класс. Летом Марию Сергеевну положили в больницу. Сандра нечасто навещала ее: вид больничных палат, запах лекарств, выражение обреченности в глазах больных были невыносимы. Психика девушки сопротивлялась, и Сандра с головой уходила в жизнь, в летнее солнце, в первую любовь… А в августе мамы не стало.
Выпускной класс пролетел как во сне. Жизнь в опустевшей квартире, где не звучал больше мамин голос, заставила ее принять решение, которое она вынашивала, по-взрослому сжав губы. В апреле Сандра сообщила отцу, что не будет поступать в местный техникум, а поедет учиться в Ригу. На что она надеялась? На то, что отец начнет ее отговаривать? Он не стал. Напротив, ей показалось, что он принял решение дочери с облегчением, и это навсегда определило ее дальнейшие отношения с ним.
А теперь он, этот чопорный латыш, прислал ей отвратительное, холодное, ханжеское письмо, в котором, по сути, отказывается от нее! Хорошо, что он женился. Теперь их по-настоящему ничто не связывает.
Пока она сидела в сквере, наступили ранние, из-за пасмурной погоды, сумерки. Дождь усилился, его капли звонко отскакивали от булыжной мостовой. Сандра поднялась, раскрыла зонтик, задумалась на минуту, а потом решительно скомкала конверт, бросила его в урну и зашагала домой.
Ядвиги, квартирной хозяйки, дома не было. Сандра повесила плащ на вешалку, с грустью посмотрев на светлый подол, забрызганный уличной грязью, и раскрыла в углу зонтик. Надев домашние тапочки, она прошлепала на кухню. Заглянув в холодильник, не нашла на своей полке ничего, кроме пустой масленки и куска ливерной колбасы. Да, оставалась еще вареная картошка в мисочке, но какой-то у нее был совсем неаппетитный вид. Девушка сделала бутерброд с колбасой и, жуя, отправилась в свою комнату. Из бара с красивой подсветкой — гордости Ядвиги — она достала бутылку портвейна, сняла полиэтиленовую пробку и налила вино в стеклянный фужер до самого золотого ободка. Потом коснулась кнопки магнитолы «Sony», отцовского подарка на совершеннолетие, и под песню «Bony М» как подкошенная упала на тахту.
Она долго лежала так, иногда приподымаясь на локте, чтобы глотнуть вина, и думая о невеселых итогах своей жизни. Настойчивый звонок в дверь прервал ее размышления. «Это не ко мне, ну пожалуйста, пусть это не ко мне!» — мысленно взмолилась она. Но незваный гость продолжал звонить, пока не щелкнула входная дверь. Девушка услышала, как вернувшаяся Ядвига сказала:
— А я не знаю, может, ее и нет. Проходи, Максим, проходи. Хотя вот ее плащ, значит, дома. Уснула, что ли? Сандра, это к тебе.
В дверь комнаты постучали. Она нехотя отозвалась. На пороге появился Максим — молодой человек, с которым Сандра встречалась уже три года.
Глядя в зеркало, Сандра находила себя вполне привлекательной, несмотря на несколько лишних килограммов, с которыми она и не пыталась бороться. Она совсем не походила на отца — сухопарого, рыжеватого, с россыпью веснушек на щеках и на носу. От матери ей досталась тонкая матовая кожа, чуть вздернутый носик, большие серо-голубые глаза в обрамлении длинных каштановых ресниц и южнорусских широких ровных бровей. Однако женская красота — это, в первую очередь, умение преподнести себя, а вот этого умения Сандре не хватало. Ее холодноватые манеры проигрывали в сравнении с радостной оживленностью уверенных в себе сокурсниц, и потому ее не окружал рой поклонников.
Она долго хранила в сердце нежные и горькие воспоминания о Янисе, ставшем ее первой победой и первым разочарованием. В него были влюблены едва ли не все девчонки Лиепае. У Яниса была крашеная светлая челка и дорогой мотоцикл. Сандра помнила, как он впервые позвал ее кататься. Они мчались по шоссе, она прижималась грудью к его куртке, а по обеим сторонам дороги мелькали и гасли огоньки хуторов. И пусть подружки говорили, что Янис катает не только ее, но и Ирэну, и Илзе, — все равно это были счастливые вечера! Краска и теперь заливала ее щеки, когда она вспоминала первые порывы юношеской страсти…
Когда умирала мама, Янис с родителями уехал на юг, а вернувшись, нашел совсем другую Сандру — повзрослевшую, утратившую веселость и чужую. Они учились вместе еще год, и порой ей не верилось, что ее что-то связывает с этим эгоистичным и недалеким юношей… Но последовавшая разлука превратила образ Яниса в символ ее первой любви.
А потом появился Максим. Он закончил экономический факультет университета двумя годами раньше Сандры и благодаря родительским связям устроился работать на совместное предприятие. В свое время этот темноволосый русский юноша с вечно недовольным выражением лица показался ей романтичным. Когда он поставил свою чашку кофе на тот столик в студенческой столовой, за которым сидела Сандра, она решила пококетничать с симпатичным старшекурсником. В тот же вечер они дотемна бродили по старой Риге. Максим казался весьма респектабельным молодым человеком, с ним было приятно появиться на чьем-нибудь дне рождения. Да и его родители Сандру принимали хорошо.
Однако временами ей становилось с ним ужасно скучно. Он водил ее по театрам и кафе, занимался с ней любовью на старенькой тахте Ядвиги, но делал все так, словно ему самому это совсем не нужно. И, конечно, она чувствовала это… Их отношения продолжались так долго именно потому, что между ними никогда не происходило ничего необычного. Иногда, просто из духа противоречия, Сандра ссорилась с ним, но через неделю все возвращалось на круги своя. Правда, в последнее время Максим стал появляться у нее реже…
Он приложился холодными губами к ее щеке и уселся в кресло, небрежно покручивая на пальце ключи от машины.
— Ну что, когда ты получишь диплом? — спросил он, смахивая невидимую пылинку с черных, отутюженных в стрелочку брюк.
— Сегодня получила, — ответила Сандра, наливая портвейн во второй бокал. — Вот, отмечаю.
