Мое чужое сердце (СИ) - Александер Арина

Олег Львович тут же потянулся к телефону и связался с кардиоцентром.

— Алло, Кристинка?! Да… у меня есть подходящее сердце для вашей пациентки. Дуйте сюда с контейнером. Да!.. Да! Я знаю. Подключили… Не учи ученного!

Вот и всё… И снова жизнь завертелась, закружилась вокруг реаниматолога. Он выразил ещё раз искреннее сочувствие потере родителей и поблагодарил за проявленную человечность. Ему пора. С приемного пункта поступает сообщение об автомобильной катастрофе с двумя пострадавшими в крайне тяжелом состоянии. Ничего не скажешь, дежурство выдалось ещё то.

Время остановилось. Что Марии, что Кириллу идти домой не хотелось. Так и остались сидеть недвижимыми изваяниями в зоне ожидания. Благо, их никто не заставляя покинуть помещение. Каждый проходящий мимо понимал, что эти люди оплакивают свое горе. Нечего лезть.

По прошествии часа из реанимации выехала каталка с накрытым белой тканью телом и направилась в сопровождении медицинского сотрудника в морг.

Мария безразлично мазнула взглядом по серому металлу и неожиданно, резко вскочила с кресла, окончательно осознав, что там находиться её дочь.

— Алёна-а-а… — рванулась было к ней, но Кирилл не позволил — вовремя схватил за руку, заставляя остаться на месте.

— Скоро мы заберем её домой, — прозвучал надтреснуто его голос, провожая сухими глазами каталку к служебному лифту. — Позволь людям сделать свою работу.

У самого внутри всё налилось каменной тяжестью. За что? Почему? Эти мысли не давали покоя, словно, получив ответ, он сможет воскресить дочурку. Прекрасно знал, что это только начальный этап. Он ещё не до конца осмыслил случившееся. Вот когда вернется домой…

Неожиданно Кирилл почувствовал, как повисшее на руке тело Марии напряглось отстранившись.

В паре метров от них стоял мужчина с застывшим выражением тревоги на лице. Он пристально всматривался в лица родных любимой девушки.

— Что с Алёной? — бросился к ним. — Как её состояние? Что говорят врачи? — их безмолвие пугало. Осуждающий, обвиняющий взгляд матери налил ноги свинцом, не дав ступить больше и шага, заставив остановиться на полпути. Пот холодным ручейком проложил свой путь вдоль позвонка.

— Это всё ты виноват!!! Ты! Из-за тебя моя девочка… она… — громогласный крик Марии нарушил царившую тишину. И где взялись силы для того, чтобы наброситься на мужчину в попытке вытрясти из него душу, выцарапать глаза, вырвать ненавистное сердце. — На её месте должен быть ты!.. Почему такая несправедливость? Всё из-за тебя! Слышишь? Убили-и-и-и… из-за тебя… Из-за твоего долбанного чувства долга и справедливости. — истерика вырвалась наружу и накрыла с головой. — Пойди в морг, попытайся посмотреть в глаза своей любви и дай ответ самому себе: оно того стоило? Стоило её жизни? Ведь тебя предупреждали! Кому нужна сейчас твоя правда?

Снося удары, он даже не шевельнулся. Потому что не чувствовал их. Тупая боль засосала где-то глубоко-глубоко, а потом, разливаясь, заполонила весь организм, отравляя всё на своем пути.

— Она села в твою машину. Понимаешь? Хотела сделать сюрприз и… Почему я не попыталась остановить её? Сейчас бы моя дочь была бы жива. Всё по твой вине.

— Маша… — вмешался Кирилл, пытаясь оторвать жену от шокированного мужчины.

— Не вмешивайся! Дай сказать то, против чего была против. Я всегда знала, что ты не принесёшь ничего хорошего для Алёны. Одну погибель… Будь ты… — испытуемый стресс настолько поглотил материнское сердце, что слова, готовые сорваться с губ, пробкой застряли в горле, вызвав нехватку воздуха. Она едва не произнесла самые страшные слова, за которые, знала, не смогла бы простить себя никогда. — УБИРАЙСЯ! И больше никогда не становись на моем пути.

Он всё понял.

Пускай это слово и не было произнесено, но оно прозвучало в его мыслях, врезалось в кору головного мозга и отпечаталось там навсегда.

Каждая секунда — удар сердца. Оно размеренно отмеряет наш жизненный цикл. Бывает, сбивается, а потом, ускорившись, наверстывает упущенное. Бывает, хромает, однако бьется же, не смотря ни на что.

Странно, но не один внутренний орган, помимо мозга (органа мышления), конечно, не реагирует так на окружающий мир, как сердце. Только оно может сжиматься от испытываемых эмоций, падать вниз, трепетать, наполняться любовью. Оно может быть как умелым советником, так и сослужить плохую службу, толкая на неверные поступки. Одно в нем неоспоримо — пока оно бьется — человек жив.

— …массаж! Стоп массаж! Ритм, разряд, массаж. Ритм, разряд, массаж. Адреналин! Амио! Массаж! Массаж! Массаж…

И так почти два часа. Устали все. Но сдаваться и тут, в центре кардиологии, никто не намерен.

Многострадальное сердце запускается. Вокруг слышаться одобрительные овации. Не стоит… Ещё не известно, насколько его хватит. Оно ослаблено и находится на грани.

Матвей Захарченко, кардиохирург, настроен спасти жизнь пациентки любой ценой. Его чутье подсказывает, что всё будет хорошо. И не ошибается. В палату, в возбужденном состоянии, ворвалась медсестра Таня и радостно сообщила:

— Матвей Александрович, только что просили передать — есть подходящее сердце.

У всех поднимается настроение. Мир не без добрых людей.

— Слышишь, Стасенька? — наклонившись, обратился хирург к лежащей на каталке девушке и убрал со щеки длинный чёрный локон. — Ты будешь жить! Мы ещё станцуем на твоей свадьбе.

Глава 1

Ты — мое счастье, без сомнения.

Боль моя, крылья в поражении.

Я — твое небо в отражении.

Ты меня знаешь, как не знаю я.

Ты — мое утро, утро яркое.

Ты — мое море, я — на дно якорем.

Ты — мое солнце, я — затмение,

Из твоих правил исключение…

Два года спустя

— Влад, твои терки с Руставским могут стать нашей головной болью на стройке.

Мужчина холодно улыбнулся, словно подобное заявление друга его ничуть не насторожило.

— Эта сука, точнее, его люди, пошли и договорились с одним из владельцев домов, чтобы тот снова прижучил нас в суде, — продолжил Скотник, не отрывая взгляда от дороги.

Рено Каджар чёрного цвета умело скользил по дождливым улицам на довольно таки приличной скорости. Сам Влад был слегка не в духе, что бы садиться за руль, поэтому попросил друга и тот с удовольствием согласился, отметив, что проведенный день в компании Шамрова обещает быть весьма насыщенным.

— Пусть делает, что хочет, — успокоил его Влад. — Варлан не потерпит выпендрёжа, ты же знаешь. Наше дело маленькое — когда будет надо — пресонем малехо и дело с концом. А мои личные дела пускай тебя не колышут. В твоем случае меньше знаешь — дольше… живешь.

Скотник только покачал головой, не соглашаясь с таким заявлением. Переживал ведь. Но Влад был настолько упертым, что ни за какие деньги не позволил бы рисковать собой ради его мести. Этим он и расположил к себе — правильными взглядами на жизнь и существованием по понятиям.

— Так куда сначала? — поинтересовался в итоге, раз тема о личном закрыта.

— У меня послание на словах, так что давай в офис к Руставскому, а там будет видно.

Наблюдая за потоками воды по стеклу, Влад ненадолго задумался.

Прошло два года со дня смерти Алёны. Сегодня с самого утра он наведался на городское кладбище, положил на могилу её любимые пионы, которые оказалось не так просто достать, и как всегда, уже по привычке, немного рассказал о своей жизни. Два года… А как изменилась его жизнь. Непоправимо. Безвозвратно.

Он уже не тот Влад Шамров, в прошлом сотрудник правоохранительных органов, бывший капитан спецотдела по борьбе с наркотиками. Уже не тот…

Раньше не задумывался, что в жизни бывает ситуации, которые толкают в той или иной степени на совершения преступления. Иногда это осознано, иногда — нет. В любом случае, преступление — везде преступление, и обстоятельства, при которых оно совершенно — дело не то, что второстепенное, а даже десятое.