Кевин Милн - Девять уроков
Но после того, как нас объявили мужем и женой, вопрос о детях, подобно дождевому червю, сумел вырваться-таки на поверхность. Где-то между свадебным приемом в Берлингтоне, штат Вермонт, и медовым месяцем на склонах лыжного курорта жена, раскрасневшись от смущения и поцеловав меня в щеку, спросила:
– Как думаешь, нам лучше начать сразу или подождать немножко?
Мне казалось, я хорошо понимаю, о чем она говорит, но все же я решил не рисковать и передать решение в ее руки.
– Не хотелось бы торопить тебя, Шатци. Когда будешь готова, тогда и начнем.
Сразу хочу отметить, что жену мою зовут вовсе не Шатци. Ее имя Эрин. Но уже на втором нашем свидании, разнежившись после первого поцелуя, я вспомнил остатки школьного немецкого, и назвал ее Mein Schatz – то есть «мое сокровище». Со временем из этого слова получилось воркующе-голубиное Шатци.
Жена просияла, и я сразу понял, что ответил весьма разумно.
– Я так люблю тебя, – нежно заметила она, – и ужасно рада, что стала твоей женой. – Наклонившись, Эрин снова поцеловала меня. – Думаю, нам стоит зачать ребенка в ближайшее время, не откладывая это на потом.
Глядя на ее радостное лицо, я сразу понял, что ответил очень неразумно.
– Ребенка! – Я невольно ударил по тормозам, и машину швырнуло на заледеневший склон. Не потрудившись даже осмотреть автомобиль, я принялся убеждать жену в том, что чистенькие и аккуратные домашние животные – прекрасная альтернатива хнычущему потомству. Через двадцать минут, когда рядом притормозила чья-то машина, я продолжал объяснять Эрин, почему мне не хочется иметь детей. – Из меня получится чудовищный отец, – настаивал я. – Нет ничего хуже, чем стать вторым Лондоном Уиттом – папашей, который пытается навязать свои неосуществленные мечты собственному сыну. Нет, я и думать не хочу о детях. Ни сейчас, ни потом.
К тому моменту, когда нашу машину отбуксировали на стоянку отеля, Эрин просто содрогалась от рыданий. Остаток ночи мы продолжали спор, погружаясь время от времени в неловкое молчание. В такие моменты оставалось лишь размышлять, продлится ли наш брак хотя бы до рассвета.
С наступлением утра я все еще мог считать себя женатым человеком, но лишь потому, что Эрин оказалась на редкость терпеливой женщиной. За завтраком, прервав трехчасовое молчание, она объявила, что любит меня достаточно сильно, а потому готова ждать, пока я не изменю своего решения насчет детей. Эрин, должно быть, казалось, что рано или поздно я смягчусь в этом вопросе. Но она и не подозревала, как долго ей придется ждать!
Шли месяцы, которые понемногу превращались в годы. Эрин не уставала напоминать о том, как сильно ей хочется детей, не ставя, впрочем, никаких условий и не обвиняя меня в бездушии. Она продолжала надеяться, что каким-то чудом я проникнусь ее желанием и позволю ей стать матерью – а именно этого ей хотелось больше всего.
Прошло семь лет, а я по-прежнему не проявлял ни малейшего намерения стать отцом. Тогда Эрин изменила тактику и передала вопрос в высшие инстанции. Она стала молиться со всем пылом своей души, поглядывая на меня украдкой во время бесед со Всемогущим, чтобы убедиться, что я тоже слышу.
«Прошу тебя, Господи, – повторяла она, – смягчи сердце моего упрямца-мужа. Мне так хочется детей, и я уже устала ждать его согласия. Но если сердце супруга так и не растает, что ж… тогда я вознесу тебе хвалу за несовершенство наших противозачаточных средств».
В ответ я тоже начал молиться вслух, несмотря на то что с детства не проговаривал ничего более внятного, чем «Аминь». «Я уверен, Господи, что ты устал от просьб моей жены не меньше меня самого. Прошу тебя, сделай так, чтобы она, наконец, угомонилась».
Судя по всему, молитвы Эрин скорее дошли до Господа, чем мои, поскольку пару месяцев спустя случилось немыслимое. В третью пятницу апреля, когда я приехал домой с работы, из ветеринарной клиники, жена лежала на полу в ванной, смеясь и рыдая одновременно. Одной рукой она сжимала тест на беременность, а второй отирала с лица слезы. Это были слезы радости и благодарности за то, что ей выпал шанс утолить жажду материнства.
Когда я понял, в чем дело, меня едва не стошнило. Я выхватил у Эрин тест и ошеломленно уставился на него.
– Что за!.. – выдохнул я, не в силах поверить глазам. – Как такое могло случиться?!
У жены вырвался легкий смешок.
– Тебе и правда требуются объяснения? Как ветеринар ты должен разбираться в этих вопросах лучше остальных.
– Я не о том. КАК такое могло случиться? Мы же предохранялись всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Да у старухи монахини было больше шансов забеременеть, чем у тебя!
Эрин встала и легонько похлопала меня по груди.
– Ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов, дорогой, – лукаво улыбнулась она. – Господь действует своими путями.
– Это все ты подстроила! – заорал я. – Не знаю, как, но это ты во всем виновата!
– Не только я, – подмигнула мне Эрин. – Ты тоже постарался.
Я был настолько ошеломлен, что слова ее дошли до меня не сразу.
– Но я… мне… о чем ты вообще? То есть да…
Лучшее, что я мог сделать в тот момент, это заткнуться и отправиться к себе, чтобы как следует обо всем поразмыслить. Но я не умолк и не ушел. Слова полились из меня потоком.
– Эрин, мы… ты… ты же знаешь, как я к отношусь к отцовству. И что нам теперь делать? Думаешь, удастся отдать ребенка на усыновление? На этом рынке, я слышал, спрос превышает предложение.
Несмотря на мой шутливый тон, это было худшее, что я мог сказать, ведь Эрин столько лет мечтала о малыше. Я сразу же понял, что перешел черту и возмездие неизбежно. Никогда еще Эрин не случалось бить меня, но тут она среагировала на редкость проворно. Я видел, как взметнулась ее рука, нацеленная мне прямо в лицо. При желании я мог бы уклониться, однако принял удар как заслуженную кару.
ШЛЕП! Звук пощечины показался мне просто оглушительным.
Эрин гневно выдохнула. В этот момент она была похожа на бомбу, которая вот-вот должна взорваться.
– Придержи язык, Огаста Никлос Уитт! Я не отдам своего ребенка в чужую семью! Вопрос в том, захочу ли я сохранить тебя. Я тоже поражена случившимся сверх всякой меры, но и счастлива так, как не была еще ни разу в жизни. И я не позволю тебе испортить такой момент! Возьми-ка лучше себя в руки и готовься стать папочкой – хочешь ты того или нет, но теперь это неизбежно!
Оттолкнув меня, Эрин выскочила из ванной и устремилась в спальню. Последнее, что я услышал, – хлопок запертой двери.
Если не ошибаюсь, перу известного писателя Александра Поупа принадлежит следующее высказывание: «Ошибаться – свойство человека, прощать – свойство богов». Эрин слегка переиначила эту фразу, и время от времени я слышу, как она шепчет себе под нос: «Ошибаться – свойство мужей, портить все подчистую – свойство моего мужа, а на прощение требуется время». На этот раз я и правда напортачил по полной и знал, что прощения придется ждать не один час. В результате я отправился в гостиную, чтобы поразмыслить.
