Ты обещала не убегать (СИ) - Гордеева Алиса

Набираю Миронова. Ксюша должна была поехать к нему, как я ее учил. Тот отвечает сразу, но по голосу слышу, что он не в курсе. Ксения к нему не приходила. Тогда, где она?

Уже через полчаса я оглушаю соседей беспрерывным звонком в дверь старой квартиры на пятом этаже. Но в ответ тишина. Бью кулаком, ору, зову. Но ничего не меняется. Где, если не здесь?

Соболев в отъезде, к Миронову не приходила, на квартире никого… Оставался Потапов. Он всегда все знает о ней, тем более, если Ксюше нужна жилетка для слез. От мысли, что она сейчас накручивает себя по полной и страдает, прижимаясь к этому Винни-Пуху, внутри все сжимается в тугой узел.

— Горский, убью!

Где живет Потапов, я знаю давно. Вот только и его дома нет.

На улице уже почти ночь. Телефон Ксюши все также отключен. А я даже не уверен, цела ли моя девочка. Не говоря о том, что она видела в моей квартире.

" Кофеин" — моя последняя надежда, но табличка на двери кофейни обрубает и ее.

"Закрыто. "

Сажусь в такси и не имею ни малейшего понятия, что теперь делать..

— Куда дальше? — голос таксиста кажется уставшим. Еще бы! Мужик таскается со мной по всему городу весь вечер. Моя тачка все еще на подземной парковке "Берлинго", но сейчас мне не до этого.

— Пока не знаю. Дай мне пять минут, — упираюсь лбом в холодное окно.

— Парень, ты пока решаешь, я до супермаркета добегу, воды куплю. Лады?

Киваю в ответ. Мне нужно собраться, а потому я не против остаться один и просто подумать.

Супермаркет через два дома. У меня есть минут десять-пятнадцать. Вот только никаких идей. Около нашей машины останавливается еще одно такси. Не менее уставший, судя по выражению лица, таксист наваливается на руль и, закрыв глаза, ждет. Молнией проносится мысль, что кто-то должен выйти из кофейни, но кто, если она закрыта. Теряю связь, а зря! Пока я вновь сижу и смотрю в пустоту, из " Кофеина" выходят двое и садятся в такси. Успеваю поймать только отголосок образа моей девочки. Это она! Она только что села в это гребаное такси! Выскакиваю из машины и несусь в ее сторону, но не успеваю. Машина срывается с места и увозит Ксюшу, мою Ксюшу, вглубь ночного города. А мне лишь остается смотреть ей вслед. Когда таксист возвращается с бутылкой минералки, найти и догнать мою девочку становится непосильной задачей. Спиной откидываюсь на кресло и прошу отвезти меня домой. Она жива! С ней все хорошо! Остальное я решу завтра!

Вот только следующий день не приносит покоя. Обрываю ее номер с самого утра, но телефон все также отключен. Не выдерживаю и вновь звоню Миронову.

— Ты зачастил со звонками. Не хочешь объяснить в чем дело? — если вчера он звучал бодро, то сегодня его голос выжатый и понурый.

— Я не могу ее найти. Второй день. Я должен ей многое объяснить. Ей больно из-за меня, — знаю, что Миронов будет только рад, если мы с Ксюшей разбежимся, но сейчас все потеряло здравый смысл.

— Знаю, — сухо говорит тот. — Она в " Шаляпине", адрес ты и без меня знаешь.

Все. Больше ни слова. Он просто отключился. А я, не теряя ни секунды, срываюсь к ней.

— Территория закрытая, — ворчит очередной таксист, на сей раз молодой паренек. — Нужен пропуск или приглашение от жильцов. Есть что-нибудь?

— Нет. Остановись у въезда, дальше сам.

Раннее утро. Выходной день. На удивление небо, не смотря на всю свою серость, еще не успело разрядиться очередным дождем. На улицах никого. Пугающая пустота. Лишь изредка встречаются сонные жители, выгуливающие своих собак, но и их образы больше походят на тени. До дома Ксюши всего пара кварталов. Но их я так и не пройду.

Не знаю, что прежде привлекает мое внимание: огромный белый внедорожник или ее образ вместе с Мироновым вдалеке. Но сердце моментально останавливается, а я забываю дышать. Можно назвать это интуицией или шестым чувством, но дикий вопль вырывается из меня сам по себе:

— Миронов!

Остальное в тумане: хлопок, визг шин, два тела на дороге и резко начавшийся дождь. Забывая себя, несусь к ним. Поздно! Огромная лужа крови, разбавленная каплями дождя растекается по асфальту. Наклоняюсь к ним. Пытаюсь оценить масштаб трагедии. Дышат. Оба. Но оба плохо! Вокруг никого.

Не попадая по нужным цифрам, пытаюсь вызвать скорую. Получается. Адрес? Какой здесь, черт возьми, адрес. Судорожно ищу глазами указатель, но его нет. Кафе, рядом есть кафе. Что делать мне? Ждать? Не трогать? Господи, да как же так!

Дрожащей рукой прикасаюсь к ее лицу, убирая прилипшие пряди волос.

— Пожалуйста, только живи! Не покидай меня! Девочка моя! Пожалуйста! — шепчу сквозь слезы, поглаживая ее по голове. Я плачу. Второй раз в жизни. Первый, когда умерла Кира.

Смотрю на измученное лицо Ксюши и все внутри переворачивается. За что? Ее рука, перепачканная кровью, лежит на щеке Миронова. Невозможно понять, кто из них пострадал сильнее и есть ли у них шанс.

Вой сирены, врачи, носилки. Оба живы. Это главное! Еду с ней, но дальше приемного покоя меня не пускают. Я никто. Я для нее никто. Просят сообщить родным. Блядь, знали бы они, что я и Миронов — единственные родные для нее люди в этом мире.

Но искать номер Горского мне не приходится, уже через час его черная армия телохранителей оккупировала всю больницу.

— Как бы сильно я не презирал весь твой род, сегодня я благодарен тебе, что спас мою дочь, — Горский. Не может быть. Сейчас он кажется уязвимым и напуганным. Разве еще день назад ему было не все равно? — Но сейчас ты исчезнешь! Навсегда! Это по твоей вине она здесь! Из-за тебя Федор ее нашел!

Меня, как какого-то щенка, хватают и волокут на улицу.

— Я должен знать, что с ней все хорошо! — вырываясь из тисков Горских бультерьеров, ору ему.

— С ней все будет хорошо, если ты исчезнешь из ее жизни!

2. Выбирай

— Ксю, выбирай!

Реми протянул мне два пластиковых контейнера, в одном из которых ровными рядочками лежали маленькие надутые булочки.

— Это профитроли с уткой и грибами, — пояснил он.

— Звучит заманчиво, — облизнувшись, улыбнулась другу. Даже от одного их вида у меня потекли слюнки.

Конец октября в Париже выдался на удивление теплым и солнечным. Чем-то это время было похоже на наше бабье лето. Мы сидели в парке за моим домом и пили кофе, когда Реми захотел меня удивить и угостить своими кулинарными творениями.

— А во втором что? — сделав глоток ванильного латте, указала на другой контейнер.

— Это — лимонные меренги с миндальным кремом. Ммм, ты только попробуй. — не без гордости ответил Реми, протягивая оба лакомства ко мне.

— Если они лимонные, то почему розовые? — не удержалась и засмеялась над его важным видом.

— Потому что французский я знаю на троечку, а в мастерской все на нем. Перепутал чуток, — пожал плечами Реми. — Ну так как? Что хочешь попробовать?

Парень с хитрым прищуром смотрел на меня и ждал, что я выберу.

— Ты же знаешь, что безешки — моя слабость, и даже их малиновый оттенок не сможет испортить мой аппетит, — я протянула руку и взяла самую симпатичную меренгу. — Слушай, Реми, не обижайся, но они чем-то пахнут.

Малиновые, хоть и лимонные, безешки отчего-то пахли то ли рыбой, то ли морепродуктами. Так себе аромат для десерта. Реми, ни капельки не смутившись, закрыл лоток с ними и убрал в свой рюкзак.

— Тогда бери профитрольку, — с доброй и понимающей улыбкой предложил он, что показалось мне весьма странным. Обычно Реми остро реагировал на любую критику.

Осторожно подцепив аппетитную профитроль, я положила ее в рот и зажмурилась от нежнейшего вкуса. Если бы я была котом, то обязательно заурчала бы от удовольствия.

— Ммм, — протянула от наслаждения и тут же схватила еще одну под довольный и одобрительный взгляд Реми. — Ты чего такой счастливый?

— Ты ешь и улыбаешься. Знаешь, я так долго ждал, когда ты вернешься, когда снова станешь прежней Ксю, а не ее мрачной тенью, — парень положил свою руку на мою и слегка сжал. — Не делай глупостей, ладно!