Анна Тодд - После падения

– А.

– Я работал до конца на Raymark, но меня уволили, – говорит он.

Я смутно припоминаю, что слышала название Raymark раньше. Кажется, это какая-то фирма. Так он работал на заводе?

– Чем ты занимаешься? Прошло ведь… пять лет?

Чувствую, что Хардин напряженно застыл рядом, и говорю:

– Нет, девять.

– Девять лет? Мне очень жаль, Тесси, – невнятно бормочет он.

Это прозвище пробуждает воспоминания – так отец называл меня раньше, в момент, когда он снимал меня со своих плеч и мы проходили через наш небольшой двор. Но все прошло. Я не знаю, что делать. Я хочу плакать, потому что не видела отца так давно, хочу смеяться над странностью нашей встречи, хочу плакать из-за того, что он оставил меня. Я окончательно запуталась. Я помню его пьяным, но тогда он был злой, не улыбался и, конечно, не показывал татуировку и не пожимал руку моему парню. Может быть, он изменился в лучшую сторону.

– Я думаю, нам пора идти, – заявляет Хардин, глядя на отца.

– Мне очень жаль, но я не виноват. Твоя мать… ты знаешь, какая она. – Он пытается защититься, размахивая руками перед собой. – Пожалуйста, Тереза, дай мне шанс, – просит он.

– Тесса… – предупреждающе цедит Хардин рядом со мной.

– Мы на пару минут, – говорю я отцу. Затем хватаю Хардина за руку и отвожу его на несколько метров в сторону.

– Что, черт возьми, ты делаешь?! Ты ведь на самом деле не собираешься… – начинает он.

– Он мой отец, Хардин.

– Он пьяный бродяга. – Он плюет с досады.

Слезы наворачиваются от правдивых, но резких слов Хардина.

– Я не видела его девять лет.

– Именно, потому что он тебя бросил. Это пустая трата времени, Тесса. – Он смотрит из-за моей спины на отца.

– Мне все равно. Я хочу понять его.

– Знаю, я сказал то, что думаю. Надеюсь, ты не пригласишь его в квартиру или куда-нибудь еще. – Он качает головой.

– Если захочу, то позову. И если он захочет прийти, то придет снова. Это и моя квартира, – говорю я резко.

Смотрю на отца. Он стоит, одетый в грязное, и уставившись в землю перед собой. Когда он в последний раз спал в постели? Ел нормально? От этой мысли ноет сердце.

– Ты же не всерьез думаешь привести его к нам? – Пальцы Хардина скользят по волосам в привычном жесте отчаяния.

– Не жить, только на сегодня. Мы могли бы приготовить ужин, – предлагаю я.

Отец бросает взгляд на меня. Я смотрю в его сторону и вижу, как он начинает улыбаться.

– Ужин?! Тесса, он чертовски пьян! Вы не виделись почти десять лет… и ты говоришь об ужине?

Растерявшись от вспышки его гнева, тяну Хардина за шиворот поближе к себе и тихо говорю:

– Он мой отец, Хардин, и я больше не общаюсь с мамой.

– Это вовсе не означает, что ты должна общаться с этим уродом. Это плохо кончится, Тесс. Ты слишком хороша для всех, когда они этого не заслуживают.

– Это важно для меня, – говорю я, и взгляд смягчается: он понимает, что я настроена серьезно.

Он вздыхает и в отчаянии дергает себя за торчащие волосы.

– Черт возьми, Тесса, ничем хорошим это не закончится!

– Ты не можешь знать, чем это закончится, Хардин, – шепчу я и смотрю на отца, который перебирает пальцами бороду.

Я знаю, что Хардин может оказаться прав, но я обязана это сделать ради себя, должна попытаться понять этого человека или, по крайней мере, услышать, что он скажет.

Возвращаюсь к отцу, инстинктивно чего-то опасаясь, отчего голос немного дрожит.

– Ты хочешь поехать к нам на ужин?

– В самом деле? – восклицает он, и по его лицу скользит тень надежды.

– Да.

– О’кей! Да, поеду! – Он улыбается, и на мгновение мне кажется, что я вижу его настоящего – не пьяного.

Пока мы все идем к машине, Хардин не говорит ни слова. Я знаю, что он сердится, и понимаю почему. Но знаю и что жизнь его отца изменилась к лучшему – он руководит нашим колледжем, он очень добр к ближним. Это ужасно глупо – надеяться на такие же изменения у своего отца?

Когда мы подходим к машине, отец спрашивает:

– Вау! Это твое? Это Capri, не так ли? Модель конца семидесятых?

– Да. – Хардин садится на сиденье водителя.

Мой отец не расспрашивает больше Хардина, и я очень рада этому. Радио приглушено до минимума, и как только смолкает рев двигателя, мы оба тянемся к переключателю в надежде, что музыка сможет заглушить неприятное молчание.

Всю дорогу я думаю о том, как мать желала бы оказаться на моем месте. От такой мысли меня бьет озноб, поэтому переключаюсь на предстоящую поездку в Сиэтл.

Нет, это еще хуже, я не знаю, как поговорить об этом с Хардином. Закрываю глаза и прислоняюсь к окну. Теплая рука Хардина охватывает мою, и я успокаиваюсь.

– Фух. И давно вы здесь живете? – зевает на заднем сиденье отец, когда мы останавливаемся у нашего дома.

Хардин кидает на меня еле уловимый взгляд, и я отвечаю:

– Да, переехали сюда несколько месяцев назад.

Пока мы поднимаемся в лифте, я чувствую, как суровый взгляд Хардина обжигает мои щеки. Улыбаюсь, надеясь смягчить гнев. Нужно действовать, но находиться рядом с этим незнакомцем очень неловко, отчего я начинаю жалеть о том, что пригласила отца. Хотя уже слишком поздно.

Хардин открывает нашу дверь, заходит в квартиру и, не оборачиваясь, без лишних слов удаляется в спальню.

– Я сейчас вернусь, – сообщаю я отцу и поворачиваюсь, чтобы оставить его стоять в прихожей.

– Вы не против, если я воспользуюсь вашей ванной? – спрашивает он у меня.

– Конечно, нет. Она дальше по коридору. – Я, не глядя, указываю на дверь ванной.

В другой комнате Хардин переобувается, сидя на кровати. Оглянувшись на дверь, он делает мне знак закрыть.

– Я знаю, что ты мной недоволен, – спокойно замечаю я, подходя к нему.

– Я…

Я ловлю руками его лицо, мои пальцы пробегают по его щекам.

– Не бойся.

Его глаза закрываются в знак признательности к моим нежным прикосновениям, и я чувствую, что его руки обхватывают меня вокруг талии.

– Он собирается сделать тебе больно. Я всего лишь пытался не допустить этого.

– Как он может причинить мне боль сильнее, чем уже сделал? Я столько лет его не видела.

– Он, наверное, сейчас распихивает наше барахло по своим гребаным карманам, – фыркает Хардин, и я прыскаю от смеха. – Это не смешно, Тесса!

Я вздыхаю и поворачиваю его лицо к себе.

– Может, ты попробуешь посмотреть на все это более позитивно? Вокруг и так достаточно обид и напряжения.

– Я не обижаюсь. Я пытаюсь тебя защитить.

– Не нужно – он мой отец.

– Он тебе не отец.

– Хардин, пожалуйста! – Я провожу большим пальцем по его губам, и лицо смягчается.