Джоджо Мойес - Серебристая бухта
Как только мы вошли, я сразу залезла в банку с «анзаками» и выудила оттуда последнюю печенинку. Радио затрещало, ответ был неразборчивым, и Ланс предпринял еще одну попытку:
– «Моби-один» вызывает «Милую Сьюзен». Слушай, приятель, ты бы лучше выровнялся… У тебя на носу четыре пассажира перегнулись через поручни. Когда ты сворачиваешь, они, как занавески, болтаются на окнах по правому борту.
Голос Ланса Макгрегора был хриплым, как будто ему горло железной мочалкой натерли. Он отпустил штурвал, и Йоши передала ему кружку с кофе. Я пряталась за спиной Йоши. Капельки воды на ее темно-синей униформе сверкали как блестки.
– Ты видела Грэга? – спросил Ланс.
Она кивнула:
– Хорошо рассмотрела перед отплытием.
– Он так накачался, что курс держать не в состоянии, – сказал Ланс и показал через забрызганное окно в сторону небольшой яхты. – Точно тебе говорю, Йоши, его пассажиры потребуют компенсации. Вон тот в зеленой кепке не поднимал голову с тех пор, как мы прошли Брейк-Ноус. Что на него нашло?
У Йоши Такомуро были самые красивые волосы, я таких ни у кого не видела. Они как черные тучи окружали ее лицо и никогда не путались даже из-за ветра и соленой воды. Я зажала между пальцами прядь своих волос. Этот мышиный хвостик на ощупь уже был грязным, хотя мы вышли в море всего полчаса назад. Моя подружка Лара сказала мне, что в четырнадцать лет, то есть через четыре года, мама разрешит ей сделать мелирование. В момент, когда я об этом вспомнила, Ланс меня и заметил. Вообще-то, я знала, что это должно было произойти.
– А ты что здесь делаешь, малявка? Твоя мама мои кишки на подвязки пустит. Тебе что, в школу не надо или еще куда-нибудь там?
– Каникулы, – немного смущенно ответила я и вышла из-за спины Йоши.
Ланс все время говорил со мной так, как будто мне было на пять лет меньше, чем на самом деле.
– Считай, что ее здесь нет, – предложила Лансу Йоши. – Девочка просто хочет увидеть дельфинов.
Я посмотрела на Ланса и опустила вниз закатанные рукава.
Он взглянул на меня и пожал плечами:
– Ты наденешь спасательный жилет?
Я кивнула.
– И не будешь болтаться у меня под ногами?
Я вскинула голову, как будто мои глаза могли говорить.
– Не обижай девочку, – сказала Йоши. – Ее уже два раза тошнило.
– Это нервное, – объяснила я. – У меня с животом всегда так.
– Вот неприятность. Слушай, ты, главное, сделай так, чтобы твоя мама поняла, что я к этому не имею отношения. И еще, малявка, давай в следующий раз ты выберешь «Моби-два»… Или вообще какую-нибудь другую лодку.
– Ты ее даже не увидишь, – пообещала Йоши. – В любом случае ход Грэга – это еще цветочки. – Тут она улыбнулась. – Подожди, пока он повернет, тогда увидишь, что он сделал с той стороной своего носа.
Это она сказала, когда мы уже выходили из кокпита. День выдался хорошим: море немного волновалось, но ветер был слабым, а воздух – таким прозрачным, что можно было разглядеть белые барашки на бурунах в нескольких милях от нас. Я шла за Йоши на главную палубу с рестораном, катамаран поднимался и опускался на волнах, но мои ноги легко амортизировали качку. Теперь, когда капитан знал о том, что я на борту, я чувствовала себя более уверенно.
Отрезок между выходом в море и прибытием в спокойные воды, где любят собираться бутылконосы [2], – самый тяжелый для стюарда. Так сказала мне Йоши, она же и была стюардом на «Моби I». Пока пассажиры сидели на верхней палубе и, закутавшись в шерстяные шарфы, наслаждались свежим майским воздухом, Йоши раскладывала закуски для шведского стола, предлагала напитки и, если начиналась качка, заготавливала моющие средства и пакеты для рвоты.
– Они должны оставаться на нижних палубах, есть и пить следует быстро, а если тошнит, надо пользоваться пакетами, а не свешиваться за борт, да так, что потом никто к поручням подойти не сможет, – тихо ворчала Йоши, поглядывая на хорошо одетых азиатов, которые скупили бо́льшую часть билетов на утро. – Но им, сколько ни говори, все без толку. А если это японцы, – не без некоторого злорадства добавила она, – то оставшееся время они просидят молчком с серыми лицами. Поднимут воротники, спрячут глаза за темными очками и будут упорно смотреть на море.
– Чай? Кофе? Печенье? Чай? Кофе? Печенье?
Я шла за Йоши на переднюю палубу, ветер трепал мою ветровку, холодный воздух покусывал за нос и за мочки ушей. Большинство пассажиров ничего не хотели, они смотрели на горизонт и фотографировали друг друга. Я решила, что они все равно уже поели, и таскала печенье из банки.
«Моби I» был самым большим в Сильвер-Бей катамараном – «кэтом», как называли их в команде. Обычно на катамаране работали два стюарда, но с похолоданием туристов становилось все меньше, и до следующего сезона Йоши работала одна. Мне это даже нравилось, потому что так было легче уговорить ее взять меня на борт. Я помогла Йоши расставить чайники и кофейники по держателям и вышла на узкую часть палубы. Там мы прильнули к окнам и наблюдали за тем, как «Сьюзен» продолжает идти по волнам неровным курсом. Даже на таком расстоянии мы видели, что люди у нее на борту перевесились через поручни и разглядывают намалеванную красной краской надпись прямо под ними.
– А вот сейчас мы можем сделать перерыв на десять минут. Держи. – Йоши открыла колу и протянула мне банку. – Ты когда-нибудь слышала о теории хаоса?
– Ну, мм, – протянула я загадочно, чтобы можно было подумать, что слышала.
– Те люди, – сказала Йоши и махнула рукой в сторону маленькой яхты, и в тот же момент мы почувствовали, как катамаран замедлил ход, – которые отправились в долгожданное плавание… Если бы они знали, что их надеждам увидеть дельфинов в естественной среде не суждено сбыться из-за бывшей девушки капитана и ее нового парня, того, который теперь живет с ней больше чем в двухстах пятидесяти километрах отсюда, в Сиднее, и считает, что цветастые шорты – это повседневная одежда…
Я сделала большой глоток колы, от газов у меня навернулись слезы.
– Ты хочешь сказать, что туристов на яхте Грэга тошнит из-за теории хаоса?
Я-то думала, оттого, что он опять напился накануне вечером.
Йоши улыбнулась:
– Что-то вроде.
Шум двигателя затих, и «Моби I» остановился. Стало слышно, как болтают туристы и волны плещутся о борт. Я любила эти моменты, любила смотреть, как мой дом превращается в белую точку на узкой полоске берега, а потом исчезает за бесконечной чередой маленьких бухточек. Возможно, больше всего меня пленяло то, что я нарушала правила. Я не была какой-то бунтаркой, совсем нет, но мне нравилось так думать.
