Дикарка для Хулигана - Настя Мирная
— Рада, что вы всё же решились прийти. Меня зовут Маргарита Николаевна. — подходя ближе, протягивает руку.
Пожимаю её, замечая, как нервно дёргаются собственные пальцы.
— Егор.
Не зная, что ещё сказать, перевожу взгляд на Ди в поисках поддержки. Она сильнее сжимает мою руку и улыбается психологу.
— Здравствуйте, Маргарита Николаевна. Знаю, что так не заведено, но я хотела бы остаться с Егором.
В голосе улыбка, но синие глаза абсолютно серьёзные. Женщина изучающим взглядом смотрит на Ди, а потом так же на меня.
Чувство такое, что она уже с меня кожу сняла, добралась до мозгов и пожирает их десертной, сука, ложечкой.
— Диана, ты как никто другой должна понимать, что такие беседы проходят один на один.
— Я понимаю. Но сделайте исключение хотя бы на первый раз. Прошу вас. — добивает умоляюще, и мозгоправ сдаётся.
Кивнув, заливает в электрический чайник воду.
— Чай? Кофе? — предлагает, вцепившись взглядом мне в глаза.
— Водки. — буркаю совсем тихо, но Дикарка всё равно слышит и щипает меня за бок.
— Ничего. Спасибо. — отбивает Диана, подталкивая меня к стулу. — Расслабься, любимый. — шепчет в ухо, встав на носочки. — Она тебя не съест.
— Уже доедает. — шиплю, ощущая, как каменеют все мышцы.
Маргарита возвращается за стол с кружкой кофе и надевает очки, жестом приглашая меня сесть напротив. Ди опять подталкивает и занимает небольшой диванчик, стоящий у стены. Судорожно перевожу дыхание и паркуюсь на стул.
— Не стоит так напрягаться. Мы просто познакомимся сегодня. Понимаю, что открыться перед посторонним человеком совсем не просто. Особенно, если привыкаешь всё носить в себе, но чтобы избавиться от приступов агрессии и садистского расстройства личности, тебе придётся постараться это сделать.
Блядь, даже звучит стрёмно. Раньше я сам себя садистом называл, но с тех пор, как я с Дианкой, это слово перестало казаться естественным в отношении собственного поведения. Я, мать вашу, не такой. Больше нет. Если бы не последний срыв, то чёрта с два я бы сюда припёрся.
Упёрто продолжаю хранить молчание и смотреть в лицо женщине, перед которой должен выпотрошить всё своё грязное бельё.
Блядь, а можно я просто ещё раз всю эту херню расскажу Диане? С ней просто. С ней легко. С ней это кажется естественным.
— Егор, я могу вести монолог, но это ничего не изменит. Я не могу помочь тебе насильно.
— Егор, пожалуйста. — вполголоса просит Ди из своего угла.
Опустив веки, судорожно дыхание перевожу. Сжимаю и разжимаю кулаки, пока не ощущаю на руке нежное тепло своей Аномальной. Пока я боролся сам с собой, она перетащила стул и села рядом. Прихватив её пальчики своими, глубоко вдыхаю и планомерно выдыхаю, открывая глаза.
— Я не знаю, с чего начать. — выпаливаю скрежещущими интонациями.
— Начни сначала. Расскажи о своей семье.
Пока хриплым полушёпотом стараюсь выдать хоть что-то более-менее связное, Дианка молча поддерживает, поглаживая подушечками мои стянутые в кулаки пальцы. Когда спустя двадцать минут могзгоправ добивается от меня только того, что мать ушла, когда мне было два, брат свалил, когда было четырнадцать, а я до восемнадцати жил с отцом, то она меняет тактику.
Проследив за моими глазами, которыми я неотрывно смотрю на Дикарку, тактично прокашливается, привлекая к себе наше внимание.
— Ты кому-то рассказывал о себе? — киваю, опять глядя на девушку. — Диане? — опять кивок. — Хорошо. Тогда говори не со мной. Говори с ней.
Чувствую себя пиздически глупо, повторяя ей то, что она и так знает, но уже в скором времени мне удаётся полностью расслабиться и представить, что мы с ней одни. Даже на вопросы, которые периодически задаёт Николаевна, отвечаю спокойно, глядя в синие глаза. Дикарка вкладывает пальцы в мои ладони, полностью повернувшись в мою сторону, и внимательно слушает исповедь, будто слышит её впервые.
— Отец начал вас бить после ухода матери? — уточняет мозгоправ, и я снова утвердительно киваю. — До этого руку ни разу не поднимал?
— Нет.
— А когда начала проявляться твоя агрессия относительно других?
— После того, как ушёл Артём.
— Только во время споров или и в сексе тоже?
Этого я Диане не говорил. Ни когда выебал свою первую деваху, ни когда меня впервые сорвало. И не уверен, что моя ревнивица готова это слушать.
— Я приму. — выталкивает тихонечко, чуть сильнее сдавливая кисти.
— Я не хочу, Ди.
— Тогда мне лучше выйти.
Знаю, что она права, но не уверен, что смогу сейчас обойтись без неё.
— Сначала только во время конфликтов. Желание делать больно во время секса пришло позже. — сиплю, зажмурившись, чтобы не видеть осуждения на её лице.
— Когда именно? Чем тот раз или та девушка отличалась от других, что ты захотел сделать ей больно?
Хрипом прокашливаюсь и открываю глаза.
— Выйди, Диана. Дальше я сам.
Она двигается ближе и сильнее стискивает руки.
— Не хочешь, чтобы я это знала?
Поднимаю руку к её лицу и мягко обвожу пальцами скулу.
— Если ты хочешь знать, то я расскажу тебе потом. Но нет, Ди, не хочу. Ты знаешь слишком многое. Не стоит тебе ещё и в эту грязь нырять. Доверься мне.
— Люблю. — шелестит, коснувшись губами щеки, и выходит из кабинета, оставив нас одних.
Рвано вдыхаю и поворачиваюсь к женщине. Глядя в карие глаза, выдаю как есть.
— Мы поссорились с отцом из-за брата. Я подцепил какую-то девушку в клубе, но был слишком зол. В тот момент, когда я сжал её горло, почувствовал власть над её жизнью, и мне это понравилось. — хмыкаю обречённо, качнув головой. — Мне понравилось быть таким же, как отец. Делать больно.
— Тебя это возбуждало? Приносило сексуальное удовлетворение?
Пиздос вашу мать. Как же, блядь, сложно это говорить, но я решаюсь. Ради Дианы. Всё ради неё.
— Не то чтобы возбуждало или удовлетворяло. Я и без этого отлично справлялся, просто мне это
