Роберта Лэтоу - Её единственная страсть
Они были бедны, но счастливы. Их любовь друг к другу, его работа компенсировали отсутствие горячей воды и отопления в мастерской. Их жизнью управляли работа Гидеона, его либидо, его мечты, его желания – и Дендре была вполне этим довольна. Муж был всем, чего она только хотела. Гидеон вдохновенно творил, все, казалось, работало на него, и он не скупился на похвалы жене в темноте ночи, когда они занимались любовью.
Дендре избавляла его от повседневных дел: хождение по магазинам, стряпня, уборка, оплата счетов, – все это взяла на себя она, чтобы он мог писать. Питались молодые снедью, которую присылала Фрида. Дендре ездила за едой в Бруклин каждую неделю. Иногда Фрида сама привозила эти пакеты в мастерскую. Визиты были редкими, потому что бедность, в которой жили ее дочь и зять, очень ее расстраивала. Несколько вещей, которые Фрида пыталась им дать, чтобы придать уют их уголку, были вежливо отвергнуты, и она поняла, что предлагать им ничего не нужно. Они не хотели лишних вещей в своей жизни. Со временем Фрида научилась ценить эти жертвы. Дендре и Гидеон жили так, как диктовал он. Зарплата Дендре, чеки на небольшие суммы от тети Mapты и редкие доходы от продажи картин помогали им держаться.
Примерно раз в месяц родители Дендре приезжали в воскресенье утром, и Гидеон решал, какую выставку посмотреть в одном из музеев. Они ехали автобусом к музею, смотрели картины, потом гуляли по улицам Верхнего Ист-Сайда, разглядывая витрины закрытых картинных галерей. День обычно завершали громадными бифштексами с жареным картофелем в ресторанчике на Лексингтон-авеню. Всякий раз они говорили о том, что надо бы пойти в другой ресторан, но дальше разговоров дело не шло. Плативший за еду Гершель был человеком привычки.
Гидеону нравилось, когда приезжали тесть и теща. Он очень любил Гершеля и Фриду, а они, очарованные им и его верой в свою работу, поддерживали зятя, как только могли.
Появляясь в мастерской, Гершель первым делом спрашивал: «Ну как, Дендре? Ты все еще счастлива с гением, за которого вышла замуж?» – и делал вид, что пытается ударить Гидеона по подбородку. Молодой человек неизменно уворачивался, и они приветственно обнимались.
«Да, папа», – отвечала она и подходила поцеловать и обнять его.
Затем Гершель всякий раз говорил: «Гидеон, давай показывай», – и художник демонстрировал тестю свою последнюю работу.
Однажды после визита родственников жены, лежа в постели с Дендре и слушая урчание наполненного ими холодильника, Гидеон оглядывал мастерскую. Тесть и теща согласились принимать его жизнь такой, какую он хотел вести, и благословили на это дочь. Он и жена оказали ему большую поддержку тем, что не пытались нарушить его свободу, сосредоточенность на работе. Дендре никогда ничего не требовала. Она подчинялась основным правилам, которые он установил до того, как они поженились, давала ему чувство защищенности, обожания, о котором он всегда мечтал и которому теперь радовался. Имея все это, он был счастливейшим из людей. Подумав обо всем этом, Гидеон сказал:
– Знаешь, Дендре, у нас отличная семья не только потому, что мы любим друг друга, но и оттого, что мы очень разные и уважаем эти различия. Мы обогащаем жизнь друг друга.
– Похоже, ты хочешь, чтобы так было всегда?
– Хочу. Так и будет, – ответил он.
Дендре почувствовала укол страха. В течение многих часов, когда Гидеона не было рядом, в те бесконечные дни и ночи, когда работа владела его жизнью, а о ней он забывал, она постоянно думала о муже, убеждала себя, что он любит ее так, как она мечтала. Гидеон распоряжался ее жизнью, и Дендре была счастлива. Фантазировала, что он любит ее больше жизни. Со временем она убедила себя, что это правда, и ее страсть к мужу еще больше усилилась. Страх потерять его сделал молодую женщину изобретательной: она с трудом удерживалась от того, чтобы сказать ему, о чем она мечтает, какие питает надежды. Дендре была упрямой и гордой, она хотела, чтобы Гидеон сам догадался о ее заветном желании. Однако никогда не упускала возможности сказать или сделать что-то, чтобы еще больше привязать к себе мужа. Как-то, несмотря на страх, она сказала ему:
– Иногда я думаю, что ты женился на мне ради моей семьи, ты всех их так любишь.
– Ты права и в том, и в другом, – ответил он.
Дендре высвободилась из его объятий и села. Гидеон тоже сел и включил тусклый свет, при котором они любили заниматься сексом. Он явно веселился.
– Ты любишь их больше, чем меня? – спросила она напрямик.
– Не больше, но иначе, – ответил он.
– Не понимаю, – раздраженно сказала Дендре.
– Я и не думал, что поймешь, – сказал Гидеон с нежностью в голосе.
И тут впервые за все месяцы, что они прожили вместе, Дендре ощутила какую-то близость, не вызванную сексом.
– Тогда объясни. Гидеон, я очень хочу это знать.
Что ж, дай собраться с мыслями, – поддразнил он жену. Потом, обняв ее и лаская груди, продолжал: – Я люблю тебя потому, что ты такая, как есть: наивная, мягкая, добрая, очень сексуальная и хороша в постели. Потому что ты живая, застенчивая, но всегда оказываешься на высоте положения. Ты понимаешь меня и мою работу, очень домашняя и даешь мне все, чего я хочу. Я люблю членов твоей семьи потому, что они мягкие, добрые, щедрые люди. Они понимают, что я незаурядный человек, и поддерживают меня, прежде всего еврейской любовью, теплом, которое просто источают. Они, как и ты, представляют собой то, чем я не являюсь и являться не хочу.
Гидеон почувствовал, как напряглось тело Дендре. Не разжимая объятий, он повернул жену лицом к себе.
– Тебя это расстроило? – спросил он, удивляясь, что такая прямота могла ее обидеть.
Дендре смело ответила:
– Ты любишь нас, но не хочешь быть таким, как мы. Это все равно что вручить приз правой рукой и отобрать левой.
– Дендре, я по своей природе не могу быть таким, как все. Если ты хотела мужа, похожего на отца, то выбрала не того. Мы вместе потому, что я иной, и мы обогащаем жизни друг друга. Я другой в твоей жизни, и так будет всегда.
– Почему? – не сдавалась она.
– Потому что мы разные от рождения. Годы, когда формируется личность человека, у нас прошли совершенно по-разному, и определили, кем и чем нам быть. Ты всегда будешь частью своей семьи, ты их копия, и я люблю тебя за это. Я всегда буду посторонним, сколько бы славы, денег и семейного счастья у меня ни было. Я с детства знал, что значит быть посторонним, и вжился в эту роль.
– Как печально, – проговорила она.
О моя милая, тебе нужно еще взрослеть и взрослеть, и когда-нибудь ты поймешь, что вовсе не печально быть не таким, как другие, если веришь в себя и можешь ходить по канату, который называется жизнью, не падая духом.
