Стивен Кэрролл - Комната влюбленных
Есть такое особое время суток между самым концом рабочего дня и началом вечера. С некоторых пор Момоко стала связывать это время с комнатой Йоши. Отработав на радио положенные часы, она ехала к нему по разбитым улицам. Пасмурное небо нависало над полуотстроенными домами. Восстановительные работы явно спорились. Интересно, каким станет город по их завершении. Сейчас Момоко казалось, будто она все еще в силах вспомнить, каким он был до войны. Только теперь это будет совсем другой город, совершенно нормальный новый город, который естественным образом уничтожит город старый. Со временем Токио, который она знала, будет существовать лишь на фотографиях да в рассказах немногих очевидцев его исчезновения. Потом Момоко перестала думать о домах за окном трамвая. Она думала о Йоши. И с удивлением заметила, что чувства ее внезапно пробудились и всю ее охватило какое-то пьянящее волнение, как будто ей снова девятнадцать и она в первый раз едет к своему возлюбленному.
Они познакомились летом 1941-го, ее семья уж год как возвратилась в Токио. С самого начала они стали все делать вместе — вещи, которые обычные пары никогда не делали, ведь они-то не были обычной парой. Момоко держалась с редкой для японки европейской самоуверенностью, а Йоши обладал шармом и чувством юмора, которых так не хватало ее знакомым нудным юношам.
Родители Йоши жили в Киото. Однажды Момоко сопровождала отца во время поездки в Киотский университет. Тогда молодых людей и познакомили. В скором времени характер их отношений стал очевиден, но отец молчал, как и подобало просвещенному родителю, и только с грустью вспоминал, что еще пару лет назад ругал дочь, когда та задерживалась в кино или в школе.
А теперь она завела любовника. Ей сызмальства прививали самостоятельность, и сейчас родителям настало время отойти в сторону.
Они с Йоши облюбовали собственный квартал для развлечений. В последнюю осень перед войной они частенько гуляли по узким улочкам района Шимбаши. Тротуары были обсажены ивами, а окна забраны решетчатыми ставнями. Момоко с Йоши всегда ходили парой и даже держались за руки, привлекая взоры удивленных прохожих. Они и вправду выделялись из здешней толпы. Обычно тут расхаживали чванливые дельцы и нерешительно бродили отцы семейств, подумывающие, не уйти ли им сегодня в загул. Впрочем, порой на людных улочках ощущалось присутствие иной силы; невидимая, она грозно нависала над гостями веселого квартала, предупреждая, что недалек тот час, когда суровая и твердая рука положит конец их кутежам и разгулу. Эти мимолетные удовольствия изменчивого мира — удушливый аромат цветов на ночных улицах, река под дрожащими гирляндами белых фонариков, гуляки, приплывающие по ней за вином и чувственными наслаждениями, — все это явно противоречило новым порядкам. В толпе стали появляться облаченные в форму дружинники, они ходили по двое или по трое, и, казалось, ничто не могло ускользнуть от их внимательного и грозного взора.
Как-то вечером Момоко и Йоши обратили внимание на странную суматоху. Перед домиком в переулке толпился народ, туда-сюда сновали солдаты, выносившие ковры и обтянутые шелком ширмы. Владелец дома, старый художник, сидел на пороге и беспомощно глядел на гибель своих многолетних трудов. Вдруг начальствовавший над отрядом лейтенант вынул из кармана коробок спичек. Возмущенный Йоши растолкал толпу и бросился к офицеру. Тот смерил юношу оценивающим взглядом, сразу понял, что имеет дело не с простолюдином, и заговорил в соответствующем тоне, вежливо, но твердо: «Прошу вас, идите своей дорогой, Мы знаем, что делаем». Офицер сдержанно улыбнулся и повторил свою просьбу еще более решительным образом.
Йоши рванулся было вперед, но лейтенант не сводил с него спокойного и уверенного взгляда, позади виднелась пара вооруженных солдат, а Момоко изо всех сил вцепилась в рукав друга.
Старик поднял голову, только когда офицер наконец поджег кучу шелков, парчи и картин. Языки пламени охватили изящные фигурки знаменитых куртизанок, полулежащие пары, сценки из жизни великолепнейших кварталов города. Едкий дым распространился но всей улице и смешался с запахами рыбы, свинины и пряностей. Момоко и Йоши спустились к реке и стали ждать паром. Они продолжали ходить в Шимбаши, но их веселый квартал уже не был таким веселым.
Момоко была не из тех девушек, что с легкостью заводят друзей. В Англии одноклассницы всегда обходились с ней с безупречной любезностью, и все же она оставалась японкой, и напрасно она подражала их аристократическим манерам и произношению — частенько «переангличанивала» самих англичанок, — все равно она оставалась японкой.
А в Японии она была девушкой с английскими манерами, девушкой, которая одевалась в английские платья и вставляла в речь неожиданные англицизмы. Ей казалось, что женщины относились к ней с каким-то полуобожанием, ее особый стиль и владение языками внушали иным благоговейный страх. А мужчины в ее присутствии по большей части замолкали.
Знакомые никогда не приглашали ее в гости. Как будто она могла дурно повлиять на женщин, заразить их вольным обхождением, которое она вывезла из Англии вместе с нарядами и макияжем.
Куда бы Момоко ни пошла, она всегда помнила, она не такая, как все. А потом она познакомилась с Йоши, и он тоже был не такой, как все. У него тоже было мало друзей. В последние месяцы перед войной прохожие частенько оборачивались на необычную пару: Йоши в богемном одеянии и Момоко в английском туалете. Теперь они с Волчком гуляли по тем же улицам, и Момоко чувствовала на себе все те же полные молчаливого осуждения взгляды.
Трамвай неторопливо полз к предместью, где жил Йоши. Теперь надо справиться с волнением и взбежать по лестнице на долгожданное свидание с прошлым. И так почти каждый день. С понедельника по пятницу.
Момоко стояла у окна и прислушивалась к шаркающим шагам. Это Йоши поднимался из общей кухни на первом этаже. Он нес армейского образца кастрюлю с кипятком, от нее валил пар, густой, как выхлоп от аэроплана. Йоши заметно оброс, надо будет его подстричь.
— Это, конечно, не настоящий чай. Но хоть попьем и согреемся.
Момоко присела на пол и взяла его за руку:
— Помнишь, мы ездили в Киото, чтобы рассказать про нас твоим родителям? Так вот, за день до этого мы пошли в кино, помнишь, да?
— Ну да, как сейчас помню.
— А что мы за фильм смотрели?
Йоши посмотрел на нее с улыбкой:
— А ты что, забыла?
Момоко кивнула:
— Я сегодня в трамвае все голову ломала. Помню, какой жаркий был вечер, какая духота была в кинотеатре. Помню, что ты смеха ради напялил полосатый галстук, совсем как мальчик из английской частной школы. А вот какой шел фильм — забыла. Что же это было?
