Джун Зингер - Секс после полудня
Но она совсем не хотела лгать ему.
Итак, вместо этого она просто рассмеялась. А когда он спросил, что ее рассмешило, сказала:
— Да вот это n'est се pas. По акценту американского школьника сразу видно, что ты не больше француз, чем я. Ты ведь по правде не выговорил это все. Ты не обиделся?
— Разумеется, нет, — смеясь, ответил Джонатан. — По правде говоря, французский не был у меня ни самым любимым, ни особенно успешным предметом.
Она села, натянула простыню, чтобы отчасти скрыть свою наготу, и устроилась на подушках, чтобы лучше наслаждаться непривычным удовольствием такого простого и милого разговора на тему «расскажи мне о себе». Их любовные утехи были невероятно хороши, потому и беседа эта доставляла невероятное удовольствие.
— А что было твоим любимым предметом? — спросила она. Ее янтарные глаза оставались широко открытыми и сияли. — Был ли это предмет, в котором ты больше всего преуспевал? Мне давались языки, но любимым предметом всегда была литература. Особенно поэзия. Но, бьюсь об заклад, ты был любимчиком у учителей, у матери — радостью и гордостью, так ведь? Я хочу знать о тебе все.
— Тебе действительно все это интересно? Я был заурядным американским школьником, ходил в обыкновенную соседнюю школу в Сан-Диего, Калифорния, довольно приятное место, чтобы там расти. Я имел массу радостей и развлечений, но уверен, что твое детство было более интересным, более захватывающим и, вероятно, более забавным и веселым.
«Как бы удивились вы, мистер Вест, узнав правду… Полагаю, мое детство было интересным, если у вас есть вкус к причудам. Но радость и забавы были в нем редкими гостями. Что же до вас, то сомневаюсь, чтобы заурядный и обычный когда-либо подходило к вам».
— Оно было прекрасно, но мне хотелось бы знать все, как ты рос в Сан-Диего. Что тебе нравилось? Что ты делал?
Теперь он откинулся назад, полностью расслабился и продолжал:
— Но в Сан-Диего люди живут одним днем. «Обождет!» — это лозунг всех калифорнийцев, но в особенности он в ходу в Сан-Диего. Ты когда-нибудь слыхала об этом?
— Нет, совсем ничего.
— Хорошо. Попробую объяснить. В южной Калифорнии, особенно в Сан-Диего, солнце сияет практически круглый год, и это создает желание наслаждаться сегодняшним днем и не очень заботиться о завтрашнем, и поэтому люди там не слишком склонны из-за чего бы то ни было расстраиваться. «К чему волноваться, раз жизнь прекрасна? И если даже землетрясение или цунами могут на день-два выбить ее из колеи, то потом все равно все уладится… Пусть все идет само собой!» Итак, все желают всем «доброго дня» и думают, как бы удрать на пляж, в горы или Диснейленд. Особенно маленькие дети, когда у них на уме только пляж, езда на велике и одна-единственная заботушка: позволит ли им менеджер их детской спортивной лиги играть в следующем субботнем матче?..
— И он позволял?
— Да. Как правило.
— Я так и думала.
— Да? А почему?
— Потому, что я уверена, что ты был местной звездой, от которой весь город был без ума.
— Да, я получил свою долю популярности. Но я много тренировался и честно зарабатывал ее.
— И, бьюсь об заклад, ты был бойскаутом и газетным мальчиком тоже.
— Как ты догадалась? У вас в Европе тоже есть мальчишки-разносчики газет?
— Право, не знаю, — пожала она плечами. — Я в основном проводила время в пансионате. И ты был хорошим разносчиком? Таким, который становился разносчиком года?.. Надежным, никогда не опаздывающим, приносящим газеты в дождь и снег?
— Мне кажется, ты путаешь разносчиков газет и почтальонов. Кроме того, в Сан-Диего не бывает снега, и едва ли можно говорить о дождях. Но должен признаться, что действительно был надежен и почти никогда не опаздывал. И был-таки разносчиком года. Но должен открыть секрет: истинная причина, по которой я стал разносчиком года заключалась в том, что у меня не было шанса не стать им. Понимаешь, я распродавал больше газет, чем любой другой мальчишка в городе. У меня было три маршрута, тогда как у других только по одному.
— Да? И как же тебе это удавалось?
— Очень просто. Я делил разноску между группой ребятишек на год-два моложе меня, которые еще не доросли до того, чтобы им давали собственные маршруты, но которые могли подбрасывать газеты по определенному направлению. Я был скорее дилером, чем разносчиком, и давал им половину выручки с каждой врученной газеты.
Она не удивилась.
— Тогда тебе было десять. Расскажи, что ты делал, когда тебе стало двенадцать.
— В двенадцать я продавал подержанные велосипеды на нашем заднем дворе. Вся окрестная ребятня приносила свои велики, из которых они выросли, и получала взамен большие или лучшие, конечно же, за дополнительную плату. У меня был лозунг: «Здесь в торговле виден класс, Вест обслужит вас как ас!»
— Как мило! Мне очень нравится. Наверняка, это ты сам сочинил.
— Разумеется. Даром, что ли, я был чемпионом пятого класса по рифмованию. Numero uno[6] каждый раз, — он отвесил притворный поклон.
— О, Боже! Ты был невероятно самоуверен и абсолютно обворожителен. Сознайся, у тебя было эго большое, как дом, и ты был также ас по показухе. Как бы я хотела быть маленькой пятиклашкой, которая сидит с тобой за одной партой… Скажи мне, было ли что-нибудь, в чем ты не был бы чемпионом? Что-нибудь, что ты делал не лучше, чем другие?
— Хорошо, — согласился он. — Допустим, это был французский…
Андрианна рассмеялась и возразила:
— Нет, это не в счет. Я говорю о том, что ты выбрал, на что ты был нацелен.
Он изобразил, что пытается припомнить что-то, но затем беспомощно повел плечами и сказал:
— Извини, но я действительно ничего не могу припомнить.
— Ничего? Я этому не верю. Я думаю, ты просто большой жирный лжец.
Джонатан поцеловал ее в нос.
— Послушайте, мисс де Арте, я не знаю, что говорили у вас, когда вы ходили в школу, а у нас говаривали…
Андрианна почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Не подразумевает ли он, что ему известно, какой отъявленной лгуньей является она сама? Что практически вся ее жизнь была ложью.
Нет, у него не было возможности узнать об этом.
— Ладно, я дам тебе еще один шанс рассказать о жизни в солнечном Сан-Диего, иллюстрирующей твои выдающиеся достижения, отложив свой вопрос — являешься ты большим жирным лгуном или нет? — до той поры, пока не выслушаю ответ. Ты будешь говорить?
— Хорошо, мадам Судья. Или ты — обвинитель? — он наклонился, чтобы коснуться ее губ своими.
— Пожалуйста, сэр, постарайтесь воздержаться от незаконного воздействия на суд, имея в виду, что в конечном счете это поможет вам в вашем деле.
