Люси Монтгомери - Энн в бухте Четырех Ветров
— Правда, славный парнишка? — глядя на мальчика, умиленно спросил капитан Джим. — Ужасно люблю смотреть на спящих детей, миссис Блайт. Ничего красивее этого нет на свете. Джо очень любит ночевать у меня, потому что я разрешаю ему спать со мной, а дома он спит с двумя братьями. Как-то малыш меня спросил: «Почему мне нельзя спать с папой, дядя Джим? В Библии сын всегда спит с отцом». Ну и вопросики же он задает! Их у него наготове тысячи. «Дядя Джим, если бы я был не я, то кто бы я был?» или: «А что случится, если Бог умрет, дядя Джим?» Это он меня спросил сегодня перед тем, как заснуть. А какое у него воображение! Мать запирает его в шкаф, чтобы он не выдумывал всякие враки. Ну, он посидит в шкафу и сочинит еще какую-нибудь басню, которую рассказывает матери, как только она его выпустит.
Они провели последние часы старого года перед пылающим камином. Капитан Джим рассказывал истории из своей жизни, а Маршалл Эллиотт красивым тенором пел шотландские баллады. Потом моряк снял со стены старую скрипку и начал играть. Играл он неплохо, и всем очень понравилось, кроме Старпома, который при первых звуках скрипки соскочил с дивана как ужаленный, возмущенно завопил и ринулся вверх по лестнице.
— Никак не научу этого кота любить музыку, — засмеялся капитан Джим. — Просто не удержишь в комнате. Когда мы купили орган для церкви, при первых его звуках старый Ричарде вскочил с места и бегом кинулся из церкви. Он так напомнил мне Старпома, что я чуть не расхохотался во время службы.
Капитан Джим так заразительно играл танцевальные мелодии, что Маршалл Эллиотт начали отбивать такт ногами. В молодости он был заправским танцором. Он вскочил и протянул руку Лесли. Та с готовностью встала, и они грациозно закружились по комнате. Лесли танцевала самозабвенно, словно бы отдавшись стихии музыки. Энн смотрела на нее с восхищением, такой она Лесли никогда не видела. В пламенеющих щеках, сияющих глазах и изящных движениях как бы вырвались наружу все богатство, все обаяние, вся глубина ее натуры. Длинная борода и волосы Маршалла Эллиотта не портили картины, а словно бы придавали ей особое очарование. Казалось, викинг из давно ушедших дней танцует с голубоглазой и золотоволосой дочерью Севера.
— Видал я хороших танцоров, но вы всех побили, — заявил капитан Джим, когда смычок наконец выпал из его усталой руки. Запыхавшаяся Лесли со смехом упала в кресло.
— Я обожаю танцевать, — тихо призналась она Энн. — Я не танцевала с шестнадцати лет, но любовь к танцам по-прежнему жива во мне. Музыка бежит по моим венам, как кровь, и я все забываю — все! — с наслаждением сливаясь с ее ритмом. Я не чувствую под собой пола, не вижу над собой крыши — я плыву среди звезд.
Капитан Джим аккуратно повесил скрипку на место, рядом с рамкой, в которой красовались несколько банкнот.
— У вас есть знакомые, которые вешают на стены банкноты вместо картин? — спросил он. — Тут двадцать десятидолларовых банкнот, и они не стоят и рамки, в которую вставлены. Это — деньги, которые в свое время выпускал банк острова Принца Эдуарда. Купюры остались у меня, но банк лопнул, и я вставил их в рамку и повесил на стену, отчасти, чтобы никогда больше не доверять банкам, а отчасти, чтобы чувствовать себя миллионером. Заходи, Старпом, не бойся, музыка и танцы на сегодня кончились. Старый год побудет с нами еще только час. Это — семьдесят седьмой год, который я встречаю, миссис Блайт.
— Ты и сотню встретишь, — вставил Маршалл Эллиотт.
Капитан Джим покачал головой.
— Нет, не встречу — по крайней мере, не хотелось бы. С годами смерть уже не кажется такой страшной. Хотя, конечно, никто не хочет умирать. Возьми хоть старую миссис Уоллес. Всю жизнь с бедняжкой происходили всякие несчастья, она потеряла почти всех близких и родных людей и все время твердит, что будет рада умереть, потому что ей надоела эта юдоль слез. Но стоит ей прихворнуть, какая начинается суматоха! Вызывают докторов из города, нанимают сестру-сиделку, покупают гору лекарств. Может, жизнь и юдоль слез, но некоторым, видно, нравится плакать.
Последний час старого года они провели, тихо сидя перед камином. За несколько минут до двенадцати капитан Джим встал и открыл дверь.
— Надо впустить Новый год, — сказал он.
Ночь была ясной, и они стояли в дверях, ожидая наступление нового года. Часы на полочке пробили двенадцать.
— Здравствуй, Новый год, — поклонился капитан Джим. — Я желаю вам всем, чтобы это был самый счастливый год в вашей жизни. Так или иначе, я уверен, что Всевышний приведет наше судно в добрый порт.
Глава семнадцатая
ЗИМА В БУХТЕ ЧЕТЫРЕХ ВЕТРОВ
После Нового года зима вступила в свои права. Вокруг маленького домика намело огромные сугробы, мороз нарисовал на окнах узоры из пальмовых листьев. Бухту сковало толстым и прочным льдом, по нему, как всегда зимой, местные жители проложили санный путь, и днем и ночью оттуда доносился веселый звон бубенцов. Залив тоже замерз, и свет маяка больше не мелькал в ночи. Зимой, когда навигация прекращалась, должность капитана Джима становилась чистейшей синекурой.
— Нам со Старпомом теперь до весны будет нечего делать, кроме как дремать у камина. Предыдущий смотритель на зиму переезжал в Глен, но мне больше нравится жить на маяке. В Глене Старпома либо отравят, либо загрызут собаки. Конечно, нам немного одиноко без света маяка и шума прибоя, но если нас будут часто навещать друзья, то кое-как перезимуем.
У капитана Джима были санки, и Энн с Джильбертом и Лесли часто катались на них по гладкому льду бухты. Женщины подружились и часто катались на лыжах по окрестным полям и лесам. Беседы и даже просто Дружелюбное молчание обогащали их жизнь. Обе радовались, зная, что недалеко, за занесенным снегом полем, живет подруга. Но все-таки между ними оставалась скованность: Энн отчетливо ощущала, что Лесли держит ее на некотором расстоянии.
— He знаю, почему она не подпускает меня ближе, — сказала как-то Энн капитану Джиму. — Аесли так мне нравится — я просто восхищаюсь ею. Мне хочется открыть ей свое сердце, и я жду, что она распахнет передо мною свое.
— У вас была счастливая жизнь, миссис Блайт, — задумчиво ответил капитан Джим. — Наверно, поэтому вы и не можете по-настоящему сблизиться с Лесли. Вас разделяют горести, выпавшие ей на долю.
— У меня было довольно несчастливое детство до тех пор, пока я не попала в Грингейбл, — отозвалась Энн, глядя в окно на неподвижные тени печальных, голых тополей, лежащие на освещенном луной снегу.
— Может быть — но это было несчастливое детство ребенка, о котором некому позаботиться, — такое случается со многими. Но настоящей трагедии в вашей жизни не было, миссис Блайт. А у бедной Лесли почти вся жизнь — трагедия. Ей, наверно, кажется, что многого вы не способны понять, и она боится, как бы вы нечаянно не причинили ей боль. Вы же знаете, что когда у нас что-нибудь болит, мы стараемся, чтобы никто не касался больного места. А у Лесли душа — сплошная рана.
— Если бы дело было только в этом, капитан Джим, я, наверно, не расстраивалась бы. Это я понимаю. Но бывают моменты — не часто, но бывают, — когда я чувствую, что Лесли испытывает ко мне неприязнь. Иногда у нее в глазах мелькает прямо-таки жгучая ненависть. Она тут же исчезает, но я ее видела, в этом я уверена. И это меня задевает, капитан Джим. Я не привыкла, чтобы ко мне испытывали неприязнь. Я так стараюсь завоевать дружбу Лесли.
— Вы ее и завоевали, миссис Блайт. И зря вы выдумываете, что Лесли плохо к вам относится. Если бы это было так, она не стала бы с вами общаться, тем более дружить. Я хорошо знаю, что за человек Лесли Мор.
— Когда я ее увидела в первый раз на дороге, Лесли посмотрела на меня с неприязнью, что бы вы ни говорили, капитан Джим, — упорствовала Энн. — Я это почувствовала, хотя и была поражена ее красотой.
— Может быть, она была чем-нибудь раздражена, миссис Блайт, а вы просто оказались под рукой. У Лесли бывают периоды, когда она зла на весь белый свет, и ее нельзя за это осуждать. Я же знаю, каково ей приходится. Подумать только, как это несправедливо: такая умница и красавица, что, кажется, ей на роду написано быть королевой, а вместо этого она живет в нищете, лишенная всех радостей, и до конца своих дней обречена ухаживать за Диком Мором. Вы ей очень помогли, миссис Блайт — с тех пор как вы к нам приехали, Лесли не узнать. Вам это, может, не видно, но нам, ее старым друзьям, это ясно как Божий день. Так что и думать забудьте, что Лесли плохо к вам относится.
Но Энн порой инстинктивно чувствовала, что Лесли в глубине души ее недолюбливает. Порой сознание этого омрачало ее отношение к Лесли, а порой совершенно забывалось, но миссис Блайт постоянно чувствовала, что их дружба может налететь на подводный камень. Так случилось в тот день, когда она сказала Лесли, что ждет ребенка. Взгляд Лесли вдруг стал жестким и враждебным.
