Эйкомб Рини - Седьмое небо
Желание оказалось сильнее разума, женское начало взяло верх. Как же долго ее изголодавшееся тело ожидало этого момента! Сколько боли и страданий Синтии пришлось пережить, ожидая, пока Рамон наконец явится за ней!
Ком сдавил горло Синтии. Словно поняв ее переживания, Рамон приподнял голову и взглянул на Синтию. Он все еще сердился, но Синтия разглядела в его глазах страсть и желание, которые Рамон не в силах был скрыть.
– Ты не раз изливала на меня свое раздражение, дорогая, но никогда еще не поднимала на меня руку, – прохрипел он.
– Прости, – сказала Синтия, но теперь ее голос звучал иначе, стал низким и чувственным.
Она высвободила руку и нежно провела пальцами по щеке Рамона, на которой все еще багровели следы пощечины. Под обжигающим взглядом Рамона глаза Синтии потемнели в предчувствии неизбежной, но желанной капитуляции. Погрузив пальцы в его черные шелковистые волосы, Синтия стала гладить его затылок. Их губы снова слились в поцелуе.
– Ты хитрая лицемерка, – успел прошептать Рамон.
Пожалуй, он прав, мелькнуло у Синтии, и в следующий миг оба погрузились в чувственное неистовство прикосновений и ласк, сметающее все границы и запреты.
Они вели себя так, будто после длительного голодания попали на роскошный банкет. Синтия не узнавала себя. Под безудержными ласками и поцелуями Рамона она превращалась в другую женщину – ненасытную, чувственную, требующую полного удовлетворения. Каждое прикосновение доставляло ей бешеное наслаждение.
Рамон невнятным шепотом молил ее остановиться, но об этом Синтия и слышать не желала. Ее рассудок затуманился страстью, и она стала торопливо расстегивать на Рамоне рубашку, вырывая с мясом маленькие неподатливые пуговицы, желая поскорее прикоснуться к его заросшей жесткими волосками груди.
Рамон сладко содрогнулся от ее прохладных настойчивых пальцев, и протесты потонули в изданном им стоне наслаждения. Он попытался перехватить инициативу, запустив руки под блузку Синтии. Она, затрепетав от удовольствия, оторвалась от его губ и тихо застонала, когда Рамон начал настойчиво ласкать ее грудь.
– Что ты творишь со мной, Синтия? – с трудом выговорил Рамон.
Я отлично знаю, чего хочу, подумала Синтия и, опасаясь, что слова опошлят романтику происходящего, попросила:
– Не говори ничего.
Рамон коснулся языком ее губ, заставив их раскрыться, и, когда Синтия подчинилась, принялся истово ласкать ее рот, доставляя ей невыразимое удовольствие. Она поняла, что именно теперь, как бы заручившись ее согласием, Рамон начал всерьез соблазнять ее. Он вознамерился идти до конца, лаская и покрывая поцелуями все ее тело, стараясь не упустить его самые потаенные уголки. Синтия с удивлением обнаружила, что находится в его объятиях совершенно обнаженная – надо же, как незаметно ему удалось раздеть меня! – но не пыталась возражать. Руки Рамона нежно ласкали ее грудь, спину, бедра, потом легли на золотистый треугольник волос внизу живота, и Синтия погрузилась в бездну наслаждения.
Когда Рамон поднял ее на руки, чтобы отнести на кровать, Синтия открыла потемневшие от страсти глаза.
– Что? – нежно спросил ее Рамон. Он положил ее на льняные простыни и вытянулся рядом, прошептав в самое ухо: – Я готов выполнить любое твое желание. – Голос Рамона был низким и чувственным, отчего слова звучали очень интимно. – Ты хочешь, чтобы я остановился?
Он действительно готов был остановиться по первому ее знаку. Синтия с минуту молча смотрела в его потемневшие от страсти глаза, потом прошептала:
– Нет.
Рамон наградил ее долгим страстным поцелуем, который, казалось, проник в самое сердце Синтии. Потом он стал покрывать поцелуями ее подбородок, нос, подрагивающие веки, осторожно коснулся кончиком языка шрама на виске. В этой ласке было столько нежности, что душа Синтии преисполнилась любовью и благодарностью.
Синтия тоже начала было ласкать Рамона, но он решительно отвел ее руку.
– Не сейчас.
Она не стала возражать, отдав инициативу ему. Она молча вытянулась на постели и отдалась целиком его ласкам. Синтии нравилось ощущать себя соблазненной, и она погрузилась в пучину наслаждения, чутко прислушиваясь к своим ощущениям.
Когда губы Рамона сомкнулись на ее набухшем темном соске, Синтия, казалось, совсем перестала воспринимать реальность, полностью погрузившись в эмоции. Ее плоть требовала все новых острых ощущений, малейшее прикосновение его губ заставляло напрягаться каждую клеточку.
Иногда, словно сквозь туман, Синтию охватывало ощущение чего-то до боли знакомого. Ей казалось, что в прошлой жизни она много раз переживала эту приятную бесплотность и поглощение наслаждением. Она точно знала, что с нею был этот мужчина, она помнила его прикосновения, знала, что последует за этим, и боялась лишний раз перевести дыхание, чтобы не спугнуть его.
Синтия балансировала на грани реальности. Когда Рамон начал целовать ее живот, игриво ласкать языком пупок, отчего на нее толчками накатывали волны новых неизведанных наслаждений, Синтия ощутила, как желание пронзило ее острой пикой, и глухо взмолилась:
– Рамон!
Моя, стучало у него в висках, она целиком моя – каждый ее стон, каждый вздох наслаждения, каждая клеточка ее прекрасного тела принадлежат мне. Даже ее мысли, ее утерянная память принадлежат мне, когда я прикасаюсь к ней! – с торжеством думал Рамон, и его ласки становились все изощреннее.
Но этого ему было недостаточно, он хотел всего и сейчас же. Не в силах сдерживать бешеное желание, Рамон вдруг рывком приподнялся на кровати и заметил, как Синтия беспокойно открыла глаза и зажмурилась от падавших из окна лучей солнца. Он поспешил задернуть шторы, и освещение стало золотисто-приглушенным. Синтия снова открыла глаза и внимательно наблюдала за Рамоном, неторопливо снимающим остатки одежды. Она с интересом рассматривала открывающееся ее взору тело, будто впервые видела обнаженного мужчину.
– Ты изучаешь меня, словно девственница, – с усмешкой заметил Рамон, вновь ложась рядом с ней.
Синтия улыбнулась чарующей улыбкой и в следующий момент начала ласкать, целовать, поглаживать, обводить пальцем его плечи, живот, ягодицы, иногда впиваясь в них ногтями и доводя Рамона до исступления. Тело Рамона стало влажным, и Синтия с наслаждением вдыхала терпкий мужской запах, который действовал на нее как наркотик.
В какое-то мгновение она оказалась сверху, и их тела двигались в унисон, пока колено Синтии не пронзила резкая боль. Она застонала и упала навзничь. Рамон быстро сообразил, в чем дело. Синтия едва успела опомниться, как он ловко изогнулся и коснулся губами багровых шрамов на ее больном колене.
