Грэм Грин - Выигрыш
Все ее птичье гнездо всколыхнулось, а серьги задрожали, когда она, повернувшись ко мне, доверительно сообщила:
– Расскажите, полковник, о себе. Я так люблю… просто обожаю… слушать, как настоящие мужчины вспоминают эпизоды из своей бурной жизни.
Глаза Кэри в зеркале стали огромными, а ее челюсть немного отвисла, будто бы она онемела на середине фразы.
– О, понимаете, мне нечего особенно вспоминать.
– Мужчины такие скромные в отличие от нас, женщин. Если бы у меня были какие-нибудь необычайные приключения, которыми я могла бы гордиться, я бы при каждом удобном случае рассказывала о них. Челтенхэм, конечно же, казался вам слишком тихим местом.
Я услышал, как за соседним столиком звякнула ложка, и неуверенно пробормотал:
– О, мне нравится тихая и спокойная жизнь. Что вы будете есть?
– У меня такой совсем маленький аппетитик, полковник. Разве что лангуст «Термидор»…
– И бутылочку доброго винца? – я чуть не откусил себе язык, но ужасные слова были уже произнесены.
Я хотел обернуться к Кэри и сказать: «Это не я говорю. Это совсем не мои слова. Это слова моего персонажа. Виновен автор пьесы, а не я».
Незнакомый голос произнес:
– Я горячо тебя люблю. Я люблю все, что ты делаешь, как ты разговариваешь, как ты молчишь. Жаль, что я не знаю хорошо английского языка, чтобы высказать тебе…
Я медленно повернулся в сторону и бросил взгляд на Кэри. Никогда – кроме момента, когда я впервые поцеловал ее, – не видел, чтобы она так покраснела.
Птичье Гнездо сказала:
– Какие же они молоденькие и какие романтичные, правда? Я всегда считала, что англичане очень сдержанные люди. Именно это делает наше свидание таким неожиданным. Полчаса назад мы даже не слышали ничего друг о друге, а теперь вот сидим вместе за столом за бутылочкой доброго винца, как вы только что выразились. Как мне нравятся эти колоритные выражения настоящих мужчин! Вы женаты, полковник?
– Ну, в некотором смысле…
– Что вы имеете в виду?
– В некотором смысле мы разведены.
– Как грустно. И я также потеряла мужа – он умер. Возможно, это не так грустно.
Голос, который я начал уже ненавидеть, произнес:
– Твой муж не заслуживает того, чтобы ты сохраняла ему верность. Покинуть тебя одну на целую ночь ради игры в рулетку…
– Сегодня вечером он не в казино, – сказала Кэри и добавила сдавленным голосом:
– Он сейчас в Каннах ужинает с молодой, красивой и умной вдовой.
– Не плачь, дорогая.
– Я не плачу, Филипп, я… я… я смеюсь. Если бы только он мог меня видеть…
– Он наверняка пришел бы в ярость от ревности. А ты ревнивая?
– Так трогательно, – заметила Птичье Гнездо, – Тяжело удержаться, чтобы не слушать. Кажется, целая жизнь проходит перед глазами…
Вся эта сцена, по-моему, выглядела до отвращения однообразно.
– Женщины такие доверчивые, – сказал я, специально повысив голос. – Все началось с того, что моя жена начала ухаживать за молодым человеком, потому что он выглядел голодным. Верно, он и был голоден. Он обычно ходил с ней по дорогим ресторанам, как этот, и заставлял ее платить. Вы знаете, сколько содрали с нас за лангусты «Термидор»? Это блюдо такое дорогое, что в меню даже не проставлена цена. Простое, дешевое студенческое кафе.
– Я ничего не понимаю, полковник. Что-нибудь вас расстроило?
– А возьмите вино. Разве, по-вашему, я должен тянуть из себя жилы, чтобы он пил это вино за мой счет?
– Вы ведете себя непристойно.
Кто-то поставил бокал на стол с такой силой, что он разбился. Ненавистный голос сказал:
– Дорогая, это хорошая примета. Видишь – я вылил чуточку вина тебе за ушки и на макушку… Ты думаешь, твой муж переспит с той красивой леди в Каннах?
– Спать – это все, на что он пригоден.
Я вскочил на ноги и закричал на нее:
– Не могу больше выдерживать всего этого нахальства. Как ты смеешь такое говорить?
– Филипп, – сказала Кэри, – уйдем.
Она оставила на столе несколько банкнот и повела его за собою. Он был слишком удивлен, чтобы сопротивляться.
Птичье Гнездо сказала:
– Они действительно вели себя не очень хорошо, зашли слишком далеко, правда? Такие вещи говорить при всех, вслух! Мне нравится ваше старомодное рыцарское поведение, полковник. Пусть это послужит им наукой.
Чтобы съесть земляничное мороженое и лангусты «Термидор», ей понадобился почти час. За это время она рассказала мне всю историю своей жизни. Начала с младенчества в старом доме приходского пастора в Кенте – это было за лангустом – и закончила своей горькой вдовьей долей в Челтенхэме – за мороженым. В Монте-Карло она остановилась в небольшом пансионе, потому что он был «для избранных», и, на мой взгляд, ее махинации в казино помогали ей оплачивать свое проживание.
В конце концов я избавился от нее и пошел домой. Я боялся, что не найду там Кэри. Но она сидела на кровати, уставившись в один из тех доходчивых самоучителей французского языка, которые читаются, как увлекательные романы.
Когда я открыл дверь, она глянула поверх книги и сказала:
– Входите, мой полковник.
– Зачем тебе это нужно? – спросил я.
– Я стараюсь немного усовершенствовать свой французский язык.
– Зачем?
– Возможно, вскоре я буду жить во Франции.
– А-а! С кем же? С тем голодным студентом?
– Филипп сделал мне предложение.
– После такого роскошного ужина, какой ты ему закатила сегодня, он, по-моему, просто обязан был сделать это.
– Я предупредила его, что есть одна преграда.
– Вероятно, ты имела в виду свой плохой французский язык.
– Нет, я имела в виду тебя.
Внезапно она расплакалась, спрятав голову под самоучителем, чтобы я не мог видеть ее лица. Я сел на кровать и положил руку ей на бедро; я чувствовал себя утомленным, чувствовал, что мы слишком отошли друг от друга, от того небольшого бара за углом, чувствовал, что мы давно уже женаты… Но успокоить ее не удалось – мне всегда мешали мои руки.
– Поедем домой, – предложил я.
– Не дождавшись мистера Друтера?
– А почему мы должны его ждать? Фактически мистер Друтер находится в моих руках.
Я не собирался ничего ей рассказывать, но все получилось как-то само собой. Она подняла голову от своего учебника и перестала плакать. Я сказал ей, что когда вволю натешусь ролью босса Друтера, то продам свой пакет акций Бликсону с выгодой для себя и, таким образом, окончательно расправлюсь с Друтером.
– И мы будем жить в комфорте и достатке, – закончил я.
– Без меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Милый, у меня сейчас нет никакой истерики, и я совсем не злюсь на тебя. Я говорю совершенно серьезно. Я не выйду замуж за богатого человека. Я вышла замуж за человека, с которым встречалась в баре «Волонтер», за того, кто любил холодные сосиски и ездил автобусом, так как на такси ему было слишком дорого. Жизнь у него была незавидная. Он женился на стерве, которая сбежала от него. Я хотела… очень хотела… принести ему радость. Теперь я вдруг просыпаюсь в постели с человеком, который может купить себе наслаждения, какие только пожелает, и который мечтает уничтожить человека, пожилого человека, который оказал ему добрую услугу. Что из того, если Друтер просто забыл о том, что пригласил тебя сюда? В то время он действительно хотел этого. Он посмотрел на тебя, и ему показалось, что ты устал, и ты ему понравился – просто так, без всякой причины, так, как я любила тебя, когда мы встречались в баре «Волонтер». Так, как это обычно заведено между людьми. Человеческая природа не подчиняется никаким системам, как твоя рулетка.
