Эмма Ричмонд - Больше чем счастье
— Да все нормально, — соврала Мелли, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно убедительнее. — Он просто забеспокоился, потому что думал, я ходила по плацдармам, а я же этого не делала, так что не думай ни о чем.
— Честно? А то мне ужас как неприятно, если у вас из-за меня опять получится ссора.
— У нас не бывает ссор. А теперь прошу тебя, пойди отдохни, чтобы быть вечером в форме.
По-прежнему озабоченная Нита удалилась, и Мелли слышала, как она спускается вниз. «Неужели опять говорить с Чарльзом?» — подумала она. Мелли достаточно хорошо знала Ниту, чтобы не сомневаться — та не остановится, пока опять не сделает хуже. Ну настоящий злой гений! Нита, Нита! «Друг в беде — настоящий друг!» Какой идиот это придумал? Нет, он просто никогда не имел дела с Нитой!
До нее доносился Нитин голос, ответы Чарльза, слов она не разбирала. Все кончено, сказано, сделано, устало подумала она, и виновата только она сама. Ее фантазия, ее надежда.
К глазам подступили слезы, и, повернувшись на бок, она уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить рыдания.
— Мелли?
Вздрогнув от неожиданности, она проснулась и испуганно смотрела снизу вверх на стоявшего возле ее кровати Чарльза. Он включил настольную лампу, и в неярком свете ей трудно было разглядеть выражение его лица, возможно — к лучшему. Он был одет в смокинг и впервые за все время, что она его знала, показался ей совсем чужим. Недоступным. Сколько он так стоял, наблюдая, как она спит? Несколько минут? О чем он думал?
— Уже половина девятого, — сказал он негромко. — Мы с Нитой уходим.
Ей хотелось только одного — закрыть глаза и снова заснуть, притвориться, что ничего не случилось, но самолюбие не позволяло.
— Ну, конечно, — с усилием проговорила она. Ничего, что голос ее звучал хрипловато, он будет думать, что она не совсем проснулась. Лежа она чувствовала себя совсем беззащитной и, опасаясь, что выглядит слишком несчастной, села.
— Хорошо, что ты берешь ее с собой.
— Да, — согласился он охотно. — Жан-Марк приготовит тебе ужин. Не жди нас, — и, не дожидаясь ответа, вышел. Холодный, равнодушный, жестокий. Стоило Мелли снова откинуться на подушки, в дверь всунула голову Нита. Движение, как на Пикадилли, подумала Мелли.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она скорбно, будто разговаривала с умирающей.
— Прекрасно. Ты готова?
— Да. — Зайдя в комнату, она спросила с сомнением: — Я нормально выгляжу? Если честно, я не знаю, как положено одеваться для казино. И Чарльз до того шикарный…
— Ты чудно выглядишь, — успокоила ее Мелли. — В маленьком черном платье можно пойти всюду. — Склонив голову набок и сощурившись, она предложила: — А почему бы тебе не надеть мой жемчуг, он отлично подойдет к твоему вырезу.
— Ой, ты разрешаешь? — Нита направилась к шкатулке с украшениями, которая стояла на туалетном столике, но вдруг остановилась в сомнении: — А ожерелье очень дорогое?
— Нет, — солгала Мелли. Жемчуг купил ей Чарльз, а он никогда не покупал дешевки. Но ожерелье было куплено, чтобы его носили, а не для того, чтобы лежать в футляре. Хоть он и не любил ее, покупал он все самое лучшее. — Надень и серьги, — настаивала Мелли и, когда Нита вдела их в уши, одобрительно улыбнувшись, сказала: — Ты выглядишь лучше некуда. Иди, счастливо!
— А ты, честно, не обидишься, что ушла без тебя?
— Бог ты мой, ну конечно нет! Я бывала в казино тысячу раз. Я лучше почитаю. Ну давай, давай, иди. Не заставляй Чарльза ждать.
— Ладно. Я зайду и все тебе расскажу, когда мы вернемся. Ладно? — сияя от удовольствия, она упорхнула.
Наконец-то больше не надо было притворяться. И когда Жан-Марк принес ужин, она, застыв, смотрела в пустоту. Ей казалось, что любое занятие, в том числе и еда, требует слишком много усилий. Вернувшись, чтобы забрать поднос, Жан-Марк разворчался, как всегда, если она плохо ела, и подал ей теплое молоко, которое в этот раз подогрел, не спросив согласия. Ушел он угрюмый. Бедняга Жан-Марк. Мелли опасалась, что здорово его раздражает.
Выпив молоко, она наскоро приняла душ, надела ночную рубашку, легла, но не заснула.
Нита поскреблась в дверь далеко за полночь.
— Не спишь?
Силясь отвечать как можно бодрее, она отозвалась:
— Конечно нет. Как провела время?
— Блеск! Именно так обычно восклицала Нита, узнав какую-нибудь знаменитость, увидев красивое платье, украшение, интересного мужчину. Вспомнив об этом, Мелли не удержалась от улыбки.
— А эта артистка, Элисон Маркс, она запросто со мной разговаривала! Чарльз тут со всеми знаком, чудно! — продолжала она уже спокойнее. — Прямо не верится… Мне ужасно странно, что моя подружка Мелли — его жена. Слушай, а ты перед ним совсем не робеешь?
Удивившись, Мелли покачала головой, затем подумала, что она всегда в первую очередь видела его самого, а не то, что его окружало. Нет, робости она никогда не испытывала. Для нее он был просто Чарльзом. Годами он один заполнял всю ее жизнь, так что, возможно, она не могла оставаться беспристрастной, видеть его таким, каким он на самом деле был.
— А ты что, застеснялась? — с любопытством спросила Мелли.
— Да, слегка. Он такой — светский, что ли. Раскованный. Как люди, о которых читаешь в журналах. Мне хотелось себя ущипнуть, чтобы убедиться, что все наяву. Но он у тебя такой обходительный, терпеливый. Даже показал мне, как играть на столах.
— О, я за тебя рада. И ты взяла банк? — съехидничала Мелли.
Отрицательно покачав головой, Нита засмеялась.
— Да нет, я поставила совсем мало. Я не игрок по натуре, но люблю смотреть, как играют другие.
— Чарльз был все время с тобой? — поинтересовалась она, подумав, что он мог не догадаться, насколько непривычно чувствует себя в казино Нита.
— Да, конечно, ну отошел на минуту, чтобы поговорить с одним парнем, кажется, Никко.
— А-а, они вместе с Чарльзом и еще двумя компаньонами владеют на паях казино.
— Чарльз один из владельцев? — поразилась Нита. — Ух ты! — пристроившись на краю кровати, она, как бездарная артистка, продолжала свой выспренний монолог. — Здесь совсем иной мир, верно? Казино, бега, яхты! Я счастлива за тебя, но не завидую. Мне такая жизнь не по душе. А ты приспособилась, будто была для нее рождена.
— Разве? — удивилась Мелли. — По-моему, я веду себя как обычно.
— Да, но очень уверенно. Ой, даже не знаю, трудно объяснить. Может, это дорогие тряпки, хорошая стрижка…
— Может. Хотя поверь, на самом деле я такая же, как была.
— Да, я понимаю. И ужасно рада. — Ее лицо на мгновение стало задумчивым, и она добавила: — А Чарльз хороший, правда? Не пижон, такой простой…
