Дмитрий Щеглов - Жиголо

– А вы имели? – перешел на более уважительный тон Федор. Старик это отметил про себя.

– Бог миловал! Зона – не Багамы, туда нечего стремится. А вот ты, Федя, в отличие от меня – потенциальный кандидат на северный курорт. Ты слишком засветился в городе. Тебя местные или на перо поставят или сдадут ментам, или ты сам по глупости подставишься. Вопрос лишь времени. Поверь мне старому.

– А вы решили мне помочь!

Старик улыбнулся.

– Представь, что решил. Мои интересы неожиданно пересеклись с твоими. Я решил взять на себя эту нелегкую миссию. И даже дать тебе вполне приличный процент в будущем деле.

– И на сколько будет дело?

– На два миллиона зеленых.

– А мой процент?

Старик внимательно посмотрел на Федора.

– Двадцать пять процентов. Цифра не подлежит пересмотру. Двадцать пять – мои, двадцать пять – твои. двадцать пять – Ии, и двадцать пять – страховой капитал. Его еще называют общаком.

– Естественно общак будешь держать ты! – возмутился Федор, вновь перейдя на «ты».

– Правильно думаешь! – сказал старик. – Ты что будешь пить? Чай, виски, кофе, коньяк, пиво? Обмыть надо твое согласие.

Старик позвонил в колокольчик. На пороге дома снова показалась молодая девушка, со столиком на ножках уставленными разнообразными бутылками.

– Я еще не дал вам ответа, – снова перешел на «вы» Федор, – я не знаю, в чем ваше дело заключается. Я в стремные игры не играю.

Купец хотел сказать рассказывай, но пожалел молодое самолюбие. Он видел какими удивленными и восхищенными глазами смотрел Федор на приближающуюся Ию. А та подкативши столик с выпивкой, поставила на стол блюдо с рыбной нарезкой и спросила Купца:

– Дед, ничего больше не надо?

– Мне не надо!

Ия еще раз с любопытством глянула на Федора и медленно удалилась. Гость криво усмехнулся, что не ускользнуло от внимания старика. И лишь когда Ия оказалась вдалеке, разговор возобновился.

– Верни мне мои восемь тысяч евро и обсудим твое дельце на два миллиона зеленых! – заявил Федор.

Купец мысленно улыбнулся. Ершистый Красавчик заглотнул крючок. Теперь надо было его не упустить, медленно вывадить и надежно посадить на кукан. Для старого барыги это не составляло труда.

– Федя, – в голосе Купца появились теплые нотки, – мне нравится ход твоих мыслей, нравится, что ты не сразу отвечаешь, а прежде думаешь, взвешиваешь. Я не загоняю тебя в угол, пойми меня правильно, прежде чем нам вернуться к разговору о твоих деньгах, я должен получить принципиальное согласие. Дело, которое я тебе хочу предложить серьезное, оно не требует спешки. Может быть, оно еще и не выгорит. К нему надо подготовиться, разведку произвести, подходы найти, а на все это нужны деньги. Вот на подготовку и уйдут твои восемь тысяч евро. Обещаю тебе, что все они будут потрачены исключительно на тебя. Одеть тебя надо, машину тебе купить, квартиру снять, жить месяца три в столице. Так что мне еще придется из своего кармана добавлять. А ты говоришь – отдай. Отдам, куда я денусь, но не сразу. Войдешь в курс дела, поймешь, что траты предстоят немалые. Я ведь не обычный карманник щипач, нет. Я работаю только по крупному и без риска. Только вот стар я стал, напарник мне нужен молодой. Опыт передам, мозги, ошибки исправлю. И вас молодых не подставлю, тебя и Ию. Кураж мне твой нравится. Удачливый ты!

– Как, и Ия в этом деле будет участвовать? – несказанно удивился Федор.

Хитрый ход сделал Купец. Федор всю глубже и глубже заглатывал крючок.

– Да, ваша роль, твоя и ее, всего лишь роль подсадных уток. Основную работу беру на себя я. Дело стоит того, чтобы за него взяться.

– Что за дело? – быстро спросил Федор.

Купец не выказывая никаких эмоций бросил через стол Федору газету «Светская жизнь». На первой странице красным фломастером была обведена фотография пышной дамы в вечернем платье. Оголенную грудь ее украшало большое колье, на руке был виден браслет украшенный бесцветными камнями. В ушах сверкали массивные сережки.

Федора больше всего заинтересовала подпись под фотографией – «провинциальная львица недавно перебравшаяся в Москву на вернисаже в Доме Художника затмила стоимостью своих украшений жен олигархов. По самым скромным подсчетам стоимость надетых бриллиантов зашкаливает сумму в два миллиона евро». На другой странице была подчеркнута еще одна статья. В ней речь шла о жене мультимиллионера нефтяника. Ее украшения оценивались уже в сумму в пять миллионов евро.

– И в чем моя роль будет заключаться, – глядя со скепсисом на старика, спросил Федор, – снять с ее груди бриллианты? Ты предлагаешь мне таскать каштаны из огня непонятно для кого и зачем?

Купец пропустил мимо ушей колкость гостя. Он разлил по бокалам вино и неспешно сделал глоток.

– Хорошее вино. Попробуй, Федор.

Гость помочил губы и отставил бокал в сторону. Он уже смирился с мыслью, что уйдет отсюда ни с чем. Дальше вести разговор не имело смысла. Старик чутко уловил его настроение и продолжил:

– Снять бриллианты и без тебя будет кому. А я на что? Ты, главное, узнай, где она их складирует. Мы это дело провернем и комар носа не подточит. Они у нее пропадут из сейфа в тот момент, когда ты с нею будешь на другом конце Москвы в постели. Тебя никто и не заподозрит. Будут думать на кого хочешь, только не на тебя. На уборщиц, на охрану, на садовника, на повара, но не на тебя. Твое дело сфотографировать на миниатюрную камеру тот момент, когда она будет их доставать. Мне сейф ее нужен.

– А как я к ней в дом попаду? Любовником что ли?

– Вот насчет любовника, ты правильно заметил! – сказал Купец. – Если ты будешь ее любовником, то она постарается не афишировать свою связь и держать тебя подальше от своего дома. Но я знаю психологию этих дамочек, она не утерпит и все равно найдет способ показать тебе свой дом, похвалиться своим состоянием. Ты и чиркнешь всего пару раз камерой– зажигалкой. А потом в ее дом ногой ни-ни. А ценности пропадут через месяц. Кто на тебя подумает? Она и имя твое побоится следователю сказать. Так что ты будешь чист как агнец.

– А вы как в дом проникнете, – снова перешел на «вы» Федор, – везде ведь видеокамеры стоят, сигнализация есть, наверно, собаки.

– Вот через собаку и попаду.

– Как? – удивился Федор.

– У нее их две. Она сама их возит к ветеринару. Сама случает. Я ей на случку привезу кобеля всего увешанного медалями. Пригласит же она меня после кофе попить. А там и дом покажет. Я думаю, у меня будет пять минут, чтобы подойти к сейфу.

– А хозяйка где будет в это время?

– В туалете! У нее после пары капель в кофе вдруг расслабление желудка начнется. Минут на десять гарантирую перерыв в светской беседе о собачьей случке.

– Ну, хорошо, – задумчиво сказал Федор, – предположим вы в дом попадете через месяц после того, как я запишу на кинокамеру ее подход к сейфу и все удачно сложится. Но вас тут же начнут искать.

– И пусть ищут!

Старик открыл коробку стоявшую рядом с ним, достал парик, одел его на голову, за щеки сунул два кругляша, на нос нацепил очки с какими-то неправильными стеклами. Перед Федором сидел совершенно незнакомый человек. Лицо у него округлилось, глаза стали азиатскими, раскосыми. Ушей за благородной гривой не было видно.

– У меня пальчики нигде не засвечены, – добавил старик, – и клей давно уже есть, который смазывает дактилоскопию.

– А где я с нею познакомлюсь? Живет, наверно, на Рублевке! – скептически заметил Федор.

– Эта дура ходит на вернисажи. Приобщается к искусству. Там и познакомишься. А квартиру отдельную с широкой кроватью я тебе обеспечу. Баба пишут, все от жизни старается урвать. Еще вопросы есть?

Федор надолго замолчал. Старик не торопил его с ответом. Пусть подумает, вникнет. Наконец, Федор спросил:

– А Ия какую роль во всем этом деле будет играть?

Старик впервые с начала встречи улыбнулся:

– Она твоя невеста. Отошьет эту даму, как только ты у нее в доме побываешь. Так что ты самым естественным образом обрубишь концы своей связи. И дама будет о тебе помалкивать. Твой след вообще не должен проявиться. А потом мы соберемся здесь и поделим навар. Реализацию камешков я беру на себя.

Старик замолчал. Молчал и Федор. Он не принял бы предложение Купца ни под каким видом, если бы… Вот это «если бы» его и угнетало. Если бы Ольга в аэропорту не сказала Виктории, что была с ним, Федор сейчас развернулся бы и ушел. Предложение Виктории помочь устроиться в Москве, вполне его устраивало. А теперь после Ольгиного унизительного замечания, еще вопрос, захочет ли она поддерживать с ним связь.

Позвонить должен ей он. А вдруг со зла она тогда в аэропорту выбросила мобильник в урну? Баба импульсивная, запросто могла сделать, а потом будет всю жизнь жалеть. И что тогда ему делать? Снова подаваться в гастарбайтеры, таскать носилки с бетонным раствором на третий этаж? Руки отвалятся. Он за месяц здесь на море отвык от тяжелой физической работы, да и не любил ее никогда, если честно сказать.