Марта Остенсо - Шальные Кэрью
Эльзу охватило внезапное беспокойство и раздражение против всего кругом и, главным образом, против самой себя, Она уже вчера узнала о возвращении Бэлиса Кэрью: Джоэль и его сестра Ада приезжали в своем недавно купленном автомобиле и сообщили Эльзе эту новость, У них завтра вечером должны состояться танцы в сарае, и они спросили, не пожелает ли Эльза приехать к ним вместе с Леоном? А Рифа они предполагали встретить в городе и попросить его привезти Клэрис Флетчер. Будет веселье без конца, особенно ввиду возвращения домой Бэлиса. Ада улыбалась, как котенок.
Дядя Фред привстал и вышел из сумрака сиреневого куста. Его угловатую фигуру можно было принять за огромного сверчка, вдруг выскочившего из глубины земли, Эльза смотрела ему вслед, когда он направился к сараю. На полпути он остановился на минутку, подпирая руками свою сутулую спину, и посмотрел на небо. Рядом с его согбенной узловатой фигурой, черневшей на фоне зари, выделялся причудливый силуэт старого сливового дерева, наклонившегося к востоку и как будто собиравшегося обратиться в безумное бегство на своих скрюченных, жестикулирующих и почти безлистных ветвях. Эльза смотрела на дерево и на дядю Фреда, в эту минуту они казались ей совершенно одинаковыми.
По дороге из Сендауэра катил к югу автомобиль, и уже слышалось заглушенное жужжание его мотора. Сердце Эльзы забилось безотчетным волнением. Она почувствовала, что больше не в силах сидеть здесь в этом невыносимом молчании. Поэтому она обрадовалась, когда Джо Трэси вдруг встал, потянулся, подняв руки над головой, и предложил всем до ухода в дом прогуляться по тополевой роще. Он взял гитару, слегка побренчал на струнах и медленно направился в тень рощи.
Эльза шла рядом с ним, чувствуя около себя теплоту его крепкого, грубого тела, слушая его мягкий голос, полный удивительной спокойной силы, проникавшей помимо слуха прямо в ее кровь, в ее нетронутые, дремлющие чувства.
Люди в Аризоне – злобные сычи,Путь тебе укажет лишь звезда в ночи…
Огни, двигавшиеся в темноте дороги от Сендауэра, становились все ближе и ближе. Сердце Эльзы забилось сильнее, точно стремясь пережить скорее миг неуверенности, страдания…
Сильней, ловчей всех наших парнейКовбой из песен, Джо…
– Эту песенку сочинили про меня, – усмехнулся Джо Трэси.
Эльза увидела белый блеск его ровных зубов и внезапную серьезность в его глазах.
– Эх, Эльза, вы и не догадываетесь, что это значит для меня гулять с вами, вот как сейчас! Другой такой девушки я не встречал никогда и нигде в своей жизни.
Эльза задыхалась, чувствуя только, как ее мысли закружились по своей знакомой и мучительной орбите; «Я хочу жить. Я хочу любить. Довольно мне учительствовать в Эльдерской балке!».
По обеим сторонам дороги росли кусты орешника и сумаха, мрачно выделявшиеся на фоне звезд. Впереди них, в просвете, земля тянулась к горизонту, бархатная, иссиня-черная, глубокая-глубокая… Одним из самых ранних ощущений Эльзы было это сознание глубины земли. Она втискивала подошву башмака в мягкую дорожную грязь, и ее пронизывало это болезненно острое ощущение. Глубина земли плоской степи, глубина земли долин и холмов – голых холмов Южной Дакоты, овеваемых ветрами и озаряемых лунным светом. И там – Джо Трэси, и она с ним, и они зимою растапливают снег на ванну для своих детей, так как другая вода слишком жестка! Но ведь там у нее будет жизнь, будет любовь!
Джо Трэси вдруг отвел гитару на бок, остановился и обнял Эльзу за плечи. Он глубоко заглянул ей в глаза.
– Эльза, Эльза, мне надо знать! Я люблю вас, я осмеливаюсь любить вас, потому… потому, что вы любите меня. Я знаю. Я чувствую это. Мы уже четыре года любим друг друга. Теперь мне надо знать. Скажите мне!
Она стояла вплотную перед ним, близко-близко к его крепкому, сильному телу. На миг она почувствовала себя совершенно расслабленной. Ее пальцы скользнули по его щеке, ее колени были прижаты к его коленям. Как легко было бы сейчас сказать ему:
– Да, да, я твоя, Джо Трэси. Я люблю твой смех, твое пение. Я люблю твою силу – люблю на всю жизнь!
Но миг умчался, и она поспешно спряталась в свою скорлупу.
– Отпустите меня, пожалуйста, Джо!
Его руки упали. Она почувствовала его смущение, его горе. Он пошел вперед, тихо наигрывая на гитаре.
Внизу… под звездами…
Она была рада, что он не подозревал о том, что происходило в ее душе. Она поняла, что ей нельзя встретиться завтра с Джо Трэси. Если она увидит его снова таким, каким видела его только вчера, среди яркого света полей, играющего на его вьющихся, опаленных солнцем волосах и на крепкой загорелой шее, если она увидит его снова таким, каким видела сегодня в полдень у колодца, когда он поднял вверх жестяной ковш в знак привета небесам, – она не удержится от того, чтобы не сказать ему, каким желанным он был для нее. И тогда она отправится с ним к низким холмам Южной Дакоты, народит кучу детей и, в конце концов, будет влачить лишь физическую жизнь, распростившись с запросами духа. Страх перед ним, перед самой собой остро охватил Эльзу.
Холодным и тихим голосом она быстро произнесла:
– Пора домой, Джо. Уже поздно.
Они повернули назад, и Эльзе приятно было почувствовать обнявшую ее за плечи руку Джо. Этому она не сопротивлялась. Она казалась маленькой и слабой, даже самой себе.
– Вы – как снежинка, – сказал ей Джо и повторил: – Да, вы как маленькая снежинка, Эльза. Кто-нибудь должен о вас заботиться.
Она сухо рассмеялась, но сердце ее забилось от бесхитростной ласки его слов.
Она считала вполне понятными свои чувства по отношению к Джо. Наше тело гнет нас, куда хочет. Сначала оно дало ей раннее детство, которого она уже не помнит, – дни беспокойного барахтающегося младенца; потом оно сделало ее девчонкой, любившей пить холодную воду из колодца, из жестяного ковшика с пятном ржавчины на дне в виде темной медной монеты; вот она молоденькая девушка, остро страдающая зимой от бедности, живущая в спаленке со льдом на подоконнике, среди степи; и наконец – взрослая женщина, жизнь которой бежит, бежит…
Она неизбежно почувствует к кому-нибудь другому то же самое, что она чувствует теперь к Джо Трэси. В ней бьются молодость и здоровье, и они предательски вовлекут ее в жизнь, полную лютых зим… И будет она носить ведра мерзлой воды через порог вечности, без конца глядя на серые обветренные холмы без горизонта!
«Мне нельзя больше разговаривать с Джо», – твердила она себе одну и ту же фразу, пока та не стала отдаваться гулом в ее мозгу.
Они вышли из тополевой рощи. Эльза не оглядывалась, все время чувствуя присутствие рядом Джо. Когда они вошли во двор перед домом, Джо многозначительно откашлялся.
– Я подожду еще день, Эльза. А потом… мне придется уйти…
Еще день! И он снова будет ходить в полях, олицетворяя собой всю силу земли и ее глубокую нежность… Эльза поспешила войти в дом.
Это была пора сенокоса. Ранним утром мужчины вышли на луга Балки, все, за исключением Рифа, уехавшего в город по своим делам.
Весь день образ Джо не выходил из ума Эльзы. Она видела перед собой его широкие плечи, опаленный цвет его волос, слышала его заразительный смех. Она закрывала глаза и представляла себе, как он держит ее, приложив концы пальцев к ее вискам, и старается разгадать в глубине ее глаз затаившуюся в них тоску. Приятно было думать так о нем, строить в душе призрачное здание на неверном клочке действительности, огромное, без купола, здание духа на ненадежном фундаменте физического влечения.
Эльза приготовила пораньше ужин для своих косарей, которые должны были вернуться к вечеру. Они будут торопиться на танцы к Кэрью. Через кухонную дверь она видела, как по дорожке от риги шли ее отец и дядя Фред, а за ними Леон и Джо, разгоряченные и усталые после сенокоса. Горизонт за тополевой рощей дышал тяжелыми туманными красками. Пожалуй, будет еще гроза, ведь так жарко сегодня; парит, и вдалеке слышится гром. Леон и Джо остановились у колодца, качая друг другу холодную воду для умывания.
– Ночью будет дождь, – сказал Стив Бауэрс, входя в кухню.
Эльза поспешила во внутреннюю комнату помочь матери подавать ужин. Когда она вернулась на кухню, в дверях стоял Джо.
– Добрый вечер, снежинка! – приветствовал он ее. – Ну и жарища же сегодня!
– Да, страшная, – ответила Эльза, – но я думаю, к ночи будет немного полегче. А если не посвежеет, плохо придется на танцах.
Джо прислонился плечом к дверному косяку, скрестил ноги и заложил руки в карманы.
– Я думаю, Эльза, воспользоваться этим вечером и пойти в Сендауэр повидаться кое с кем из парней, – сказал он. – Они подумают, что это уже совсем никуда не годится, если я даже не попрощаюсь с ними.
В его позе было что-то такое, что странно поразило Эльзу.
– Разве вы не хотите пойти с нами на танцы? – спросила она.
