Кэти Уэбб - Влюбленные соперники
Оказывается, под тяжестью снега обломилась и упала на крышу мощная кедровая ветка.
— Ничего себе, — покачала головой Мартина. — Похоже, чуть не всю водосточную трубу снесло.
Денби потер заледеневшие руки.
— Тащи молоток и гвозди. Сейчас приколочу.
Неужели это сама природа предостерегает от повторения самой большой ошибки в ее жизни? Как это говорится? Нельзя дважды наступать на одни и те же грабли.
— Не беспокойся, — коротко бросила она, направляясь к сараю за инструментами. — Сама справлюсь.
Денби положил ей руку на плечо и круто развернул к себе.
— В твоих способностях, кудрявая, я не сомневаюсь. Просто хочу помочь. Считай это благодарностью за то, что ты подобрала меня на берегу и тащила до самого дома. Идет?
А может, не благодарность, а своеобразное извинение за то, что едва не воспользовался ее слабостью? Нет, это чушь. Еще неизвестно, кто чьей слабостью собирался воспользоваться.
— Ладно, давай вместе, — сказала она наконец.
— Договорились.
Утопая по колено в снегу, Мартина пошла к сараю. Денби смотрел ей вслед. Господи, и как это ей удается заставить его обо всем на свете забыть? Просто находиться рядом с ней, видеть ее — и то хорошо. До боли хорошо. Всего бы правильнее, конечно, покончить побыстрее с делом Юргена да оставить эту валькирию в покое.
Денби пытался убедить себя в том, что как благородный рыцарь оберегает златокудрую от страданий, с которыми наверняка будет сопряжено расследование гибели и ее брата. А вдруг Мартина узнает, что его наняли, чтобы шпионить за ней? Да нет, это невозможно. Сам Денби никогда не проговорится, да и Юрген тоже.
Уильямс покачал головой. Ну и что, этого аргумента достаточно для того, чтобы заниматься с ней любовью? Правда, Марти вроде не особенно и сопротивляется, но это не оправдание. Девушка одинока. Беззащитна. Любому будет рада в этой снежной берлоге.
Нет. Он никогда не обманывал себя. Мартина не из тех, кто подпустит к себе всякого встречного-поперечного.
Не дожидаясь, пока Мартина притащит из сарая лестницу, Денби вскарабкался на крышу и принялся счищать снег. Мартина хорошо знала, какими предательски скользкими могут оказаться сырые кедровые ветки, но от предупреждений воздержалась. Сам скоро убедится.
Она приставила лестницу к стене и, повязав рабочий фартук, поднялась. Денби подал руку, но, словно не замечая ее, Мартина соскочила на крышу без посторонней помощи.
— Хорошо, что догадалась два молотка прихватить, — коротко бросил Денби, отметив про себя, что женщина не хочет прикасаться к нему. Могло быть хуже. И, осмотрев повреждения, он взял молоток. — Я займусь крышей, а ты посмотри, что с трубой можно сделать. Как тебе такое разделение труда, по справедливости?
— Не надо поучать меня, Денби. — И, разозлившись на себя, Мартина подумала: «Да, мы готовы были заняться любовью. Но это ничего не меняет. Я у себя дома, а ты… ты случайный прохожий».
— Да не собирался я вовсе поучать тебя, — осторожно объяснил Денби. — Наоборот, восхищаюсь женщинами, которые умеют за себя постоять.
Ишь ты, восхищается! Надо же! Впрочем, разве непонятно было с самого начала, что на большее нечего и рассчитывать?
— Польщена! На седьмом небе от счастья, — бросила Мартина, передавая ему коробку с гвоздями.
И тут же пожалела о своих словах. В конце концов ведь не школьница, на которую впервые обратил внимание такой привлекательный, сексапильный мужчина. Она взрослая женщина, вполне отдающая себе отчет в том, что следует за такими страстными поцелуями. И сама его поощряла. Ей было хорошо в объятиях Денби…
Нетерпеливо спустившись на пару ступенек, Мартина принялась возиться с трубой, но, заколачивая первый же гвоздь, промахнулась и попала себе по пальцу.
— Не ушиблась? — Денби обеспокоенно посмотрел на хозяйку дома.
Она прижалась лбом к отвалившейся трубе, и холодный металл, казалось, немного привел ее в чувство. Уже через несколько секунд снежное молчание нарушалось лишь бойким стуком молотков, словно спешивших друг за другом. Мартина старалась образумить себя. В конце концов как можно требовать, чтобы посторонний мужчина понимал ее переживания, когда она сама в них разобраться не может? «Не позволяй себе привязаться к нему, — молчаливо взывала Мартина к самой себе. — Вспомни, что было раньше. Счастья мужчины никогда мне не приносили. Да и какое отношение Денби имеет к моей жизни?»
Он спустился по лестнице с такой легкостью, будто родился на крыше, и доложил:
— Вычистил желоба, там было полно листьев и мусора.
Мартина собралась было сказать, что не так давно сама занималась этим, но передумала.
— Спасибо. — Взгляд у нее был такой же ледяной, как и голос.
— Иди в дом, согрейся под горячим душем. Лестницу я сам отнесу.
К его удивлению, Мартина не стала спорить.
Увидев, что находится в сарае, Денби не сдержал усмешки: куча всяких садовых и слесарных инструментов, мотки веревки, ржавые ведра и какое-то барахло непонятно для чего.
И как это Мартине удалось пробудить в нем такие смешанные, незнакомые и беспокойные чувства?
Она совершенно не похожа на его жену. Лайна отличалась довольно легким характером, была избалована и легкомысленна. Даже ее смерть стала последним проявлением этого легкомыслия.
А Мартина?.. Что о ней сказать? Спасительница? Феминистка? Стерегущая дом?
Чувствуя тяжесть в ногах, Денби вошел на крыльцо. Его охватило острое предчувствие опасности. Интересно, ее тоже?
Мартина в задумчивой позе сидела перед камином.
— Сказал же я тебе принять горячий душ, ведь замерзла. — Слова его невольно прозвучали грубовато.
— Сначала ты. Я не знаю, сколько там осталось горячей воды.
Денби внимательно посмотрел на нее. Им было о чем поговорить, но, наверное, лучше все-таки не сейчас.
Дождавшись, пока он выйдет, Мартина с облегчением вздохнула и повыше подтянула колени к груди. Как это получается, что Денби легко перешагивает через все на своем пути? Но только не через нее. Этого она не допустит. Мартина знает себе цену, и уж если отдает свою душу, свое сердце, то целиком. Увы, для большинства это очень много, поэтому она и выстроила свою жизнь так, чтобы ни от кого не зависеть.
Девочкой Мартина видела, насколько мать абсолютно во всем полагалась на отца. Наверное, потому после его смерти и оказалась такой беспомощной. Овдовев, мать сразу же переложила всю тяжесть заботы о себе на Пола, а он понятия не имел, как справиться с такой ответственностью. Именно тогда Мартина и дала себе клятву, что никогда по своей вине не окажется беспомощной.
