Джули Миллер - Для отвода глаз
– Вы что же, теперь вместе?
– Что?! – вскричала Оливия и толкнула брата. Один поцелуй после того, как оба чудом избежали смерти, еще не делает их с Гейбом парочкой.
– Нет, серьезно! Ты же его защищаешь…
Иногда она гадала, кто на самом деле в их семье старший.
– Иди работай. А мне пора наверх, на оперативку.
– Моя смена заканчивается в десять. Позвони, если тебя еще куда-нибудь нужно подвезти.
– Меня никуда не нужно подвозить. Ты и сейчас заехал за мной напрасно! Должно быть, ты страшно устал.
– Чашка кофе – и я готов работать еще три или четыре часа. Папа велел нам за тобой присматривать. А подвезти тебя мне ничего не стоит.
– Я сама могу о себе позаботиться. Точнее, могла – хотя сейчас я без машины.
– Пусть напарник тебя подвезет. А если не сможет, смело звони кому-нибудь из братьев. Ты ведь знаешь, мы для тебя на все готовы, малышка! – Нагнувшись, Дафф поцеловал ее в щеку и попятился к дверям.
– Ты хоть понимаешь, что мне двадцать девять лет и я давно не малышка?!
Дафф снова приблизился к ней, склонился к самому ее уху и прошептал:
– После того, что с тобой сотворил этот Брауэр… если Гейб Найт снова пробудит в тебе какие-то чувства, а потом бросит, придется с ним серьезно побеседовать.
– Мне няньки не нужны. А что касается моей личной жизни… молчали бы вы все, закоренелые холостяки! Я делаю свое дело, живу своей жизнью и прекрасно обхожусь без… – Но брат ее не слушал. Он уходил. – Дафф! Томас Уотсон-младший, я с тобой разговариваю!
Брат сложил вместе большой и остальные пальцы, изображая утиный клюв:
– Кря-кря! Старшие братья никогда не перестают заботиться о младших сестренках. Увидимся в воскресенье за ужином. Пока!
Оливия подошла к лифтам и нажала кнопку вызова, бормоча про себя: «Они из лучших побуждений… ты их любишь. Они из лучших побуждений… ты их любишь. Они…» Легче ей не стало.
Она вошла в кабину; Маркус вбежал за ней следом.
– Доброе утро, Маркус!
– И тебе доброе утро. Рад, что я тебя догнал. Знаю, вчера тебе тяжело пришлось. – Он поспешно закрыл двери, чтобы никто не присоединился к ним. – Как ты себя чувствуешь, детка?
– Детка? Ну надо же! – Вот уж правда – прекрасное начало дня. – Ты что же, поджидал меня в засаде?
– Хотел лично убедиться, что ты не пострадала. Ты очутилась в горящем здании. Вчера ты не пожелала со мной разговаривать… Я за тебя волнуюсь.
– Спасибо. У меня все хорошо.
– Ты ведь знаешь, я бы вынес тебя оттуда в целости и сохранности.
Ее вынес другой. Голубые глаза, черные волосы и самые мужественные руки на планете оказались в высшей степени надежными.
– Ничего со мной не случилось.
– Правда?
Маркус провел пальцем по мочке ее уха, она невольно дернулась.
– Неужели надо повторять? – Она попыталась объяснить свое отвращение так, чтобы ее слова проникли через его толстую шкуру: – Мы были напарниками, но теперь уже нет. Мы собирались пожениться, но этого не случится. Ты не имеешь права лезть в мою жизнь. Ты всего лишь коллега, с которым я здороваюсь в коридоре.
– Перестань! Ну да, я виноват, но это не значит, что я ничего к тебе не чувствую. Я хочу заботиться о тебе. Ты сама говорила, что мы можем остаться друзьями.
– Нет. Это ты говорил, а не я. – Она ткнула в него пальцем, словно предупреждая, чтобы он держался подальше. – Мне не нужна твоя забота.
– Ты меня никогда не простишь?
– Маркус, я тебя простила.
Она себя с трудом простила. Как она могла быть такой дурой, почему решила, что можно вступать в близкие отношения с Маркусом, зная, какой он бабник?
– Да, я тебя простила. Простила, но ничего не забыла. Чувств, которые соединяли нас когда-то, я больше не испытываю. Я больше не такая наивная, как раньше.
– Детка, я могу извиниться миллион раз. Нам ведь было так хорошо! Надо придумать, как все наладить.
– Для начала перестань называть меня «детка». Тебе очень повезло, что я не подала на тебя в суд за домогательства. Называй меня «Оливия», «детектив» или даже «эй, ты». Но только не «детка».
Ему хватило наглости расхохотаться, хотя и с явным напряжением.
– Не притворяйся наивной девственницей. Я знаю, какая ты и как тебе нравилось со мной!
– Что?! – Она не сдержала гнева. – Ах ты, сукин сын!
– Я перед тобой извинился… Унижался, как только мог. Повторяю, я уже не тот, каким был раньше! – Когда он шагнул к ней, Оливия прижалась к холодной стенке кабины. В его гнев и обиду она верила не больше, чем в его якобы заботу о ней. Маркус хлопнул ладонью по стене с ней рядом, и она вздрогнула. – Я хочу заботиться о тебе. Я делаю все, что в моих силах, чтобы вернуть тебя. А ты, значит, собираешься подать на меня в суд за домогательства? Лив, дело до суда не дойдет. Мы с тобой были помолвлены.
– Ты что же, угрожаешь мне?! – Оливия оттолкнула его.
Лифт замедлил ход. «Я делаю все, что в моих силах, чтобы вернуть тебя». Неожиданно в ее голове мелькнула мысль: а не мог ли он следить за ней?
– Какая у тебя машина?
– Хочешь выяснить? Там есть заднее сиденье, где мы можем сбросить напряжение.
Его непристойные намеки разозлили ее.
– Ты что, серьезно хочешь продолжать отношения? – Она отмахнулась, не давая ему ответить. – Даже не думай! – Она может узнать номер машины Маркуса, не продолжая неприятный разговор. – Главное, держись от меня подальше.
Оливия шагнула к дверям до того, как они открылись. На площадке ее уже ждал Гейб Найт. Джинсы. Вельветовый пиджак. Худое лицо, черные волосы. Язвительная улыбка, сила и голубые глаза, которые всегда все замечали.
Когда Маркус задел ее, выходя из лифта, она отпрянула, надеясь, что вдруг Гейб сейчас сядет в лифт и уедет.
Конечно, этого не произошло. Гейб проследовал за ней в ее крошечный кабинет.
– Я пришел узнать, как у вас дела, – объявил он своим низким голосом.
Услышав его слова и бодрое приветствие Джима, Оливия изменила курс и направилась к длинному коридору и кабинетам для допросов на другом конце третьего этажа.
– Начальник участка разрешил мне присутствовать на совещаниях и допросах, которые имеют отношение к делу Дэни, – сказал Найт.
Оливия умоляюще подняла руку:
– Извините. Рада, что вы умеете тянуть за нужные струны, но сейчас просто не могу. – Она открыла первую пустую комнату и вошла.
Ее попытке отгородиться от остального мира хоть ненадолго помешали его нога и рука. Он вошел за ней. Его деловитая интонация изменилась, когда он осторожно закрыл за собой дверь.
– Как вы себя чувствуете?
– Жаль, что все только и делают, что задают мне этот вопрос!
– Все? – Он шагнул к ней, по-прежнему раздражающе хладнокровный. – Что случилось?
