Стелла Уайтлоу - Небес темнее не бывает
— Что за маленькая чаровница, — проговорил Джет, не сводя глаз с разрумянившегося личика спящей девочки. В нежном изгибе розовых губ и в длинных ресницах он узнавал черты Лиссы.
Молодая женщина молчала, боясь выдать себя. Опасное томление нарастало в груди, каждая клеточка ныла от неутоленного желания. Интересно, каково это — ощутить властное прикосновение рук Джета к своему телу? Он погладит ее волосы, растопит лед, броней сковавший ее чувства…
— Я отнесу Бетани наверх, — проговорил Джет, вставая с величайшей осторожностью, чтобы не потревожить и не разбудить девочку. Легко, словно перышко, он поднял малютку на руки.
— А я подоткну ей одеяльце, — сказала тетя Сара, появившаяся наконец с чаем. — Мы дадим вам отдохнуть, Лисса, дорогая. У вас такой измученный вид! Должно быть, треволнения дня сказываются. Не беспокойтесь, ведь теперь рядом с вами мы. Выпейте стакан хереса и расслабьтесь.
Лисса отвернулась, чтобы не видеть, как Джет выносит ее дочь из комнаты. Она знала, что при этом зрелище задрожат и оборвутся струны ее сердца и воедино их уже не связать. Молодая женщина бессильно уронила голову на подушку и закрыла глаза, собираясь с мыслями. Что за день… что за выходные! И надо же было Мэтью объявлять об их помолвке! Неожиданная выходка юноши вконец ее добила. Лисса не знала, справится ли, достанет ли ей сил вынести еще и это. От камина шло приятное тепло, подушки были мягкими, и она понимала, что еще немного и непременно уснет. Тогда она заработает очередную нотацию от мистера Джета Арнольда, каковой не преминет сообщить гостье, что она, видите ли, перенапрягается, берет на себя слишком много на работе и, следовательно, дурная мать.
Все, кроме последнего, отчасти отвечало истине, но Лисса отнюдь не собиралась признаваться в этом, и менее всего — Джету.
Заслышав на лестнице шаги, — это возвращался Джет, — молодая женщина усилием воли прогнала сон. Но он так и не появился в гостиной, видимо, направился в кабинет, дабы не упустить возможность сделать побольше денег, заключить новые сделки, подкрепить слово «миллионер» еще миллионом-другим.
Ее разбудил удар грома. Лисса задремала-таки на уютном диване рядом с чашкой чая, который давно остыл. Где-то над головой ярилась и бушевала гроза, и Лисса тут же мысленно вернулась во времена знаменитой октябрьской бури 1987 года. В ту ужасную ночь молодая женщина чувствовала себя бесконечно одинокой и всеми покинутой. Деревья в Лондонском парке валились на землю штабелями, точно рука великана опустошала землю широкими взмахами серпа. А на улице ветер гонял урны, крыши бачков и мусор, швырял через дорогу поломанные ветки.
— Бетани! — воскликнула Лисса, резко вскакивая и намереваясь кинуться в спальню дочери.
— С ней все в порядке, — отозвался голос с противоположного дивана, где, закатав рукава рубашки, восседал Джет в окружении книг и папок. Между страниц, отмечая нужные места, торчали язычки обрывков бумаги. — Я уже поднимался наверх поглядеть, как она. Девочка крепко спит.
— Она ненавидит грозу.
— Все мы этим отличаемся, разве нет?
Лисса снова уселась на диван и привела в порядок одежду, догадываясь, что Джет наблюдал за нею, пока она дремала. Что за невыносимая мысль! А что, если она спала с открытым ртом?
— Воображаю себе, что здесь творилось в 1987 году. У вас много деревьев поломало? — осторожно поинтересовалась Лисса.
— Четвертую часть всех, что росли. В лесу словно коса поработала — зрелище было на редкость жуткое. У дома полкрыши снесло, вся черепица осыпалась. А один из дубов рухнул прямо на мою машину. Смял в лепешку, разумеется. Но машину заменить несложно. А вот вековые деревья попробуйте-ка!
— Кошмар какой-то, — согласилась Лисса.
— Сара и я глаз не сомкнули всю ночь. Билл и Бен перетрусили, забились под диваны и носа не казали. Странно они себя вели: казалось, что собакам известно что-то такое, о чем мы даже не подозреваем. Что-то первобытное. Я много чего слышал о том, как ведут себя животные в момент катастрофы.
Они откровенно испытывали друг друга, кружили, словно осмотрительные всадники, старательно заглядывали в душу противника, за ничего не значащими словами стремились увидеть нечто большее. Их взгляды на миг скрестились, словно в поединке, затем Лисса выдавила из себя улыбку, а Джет уставился перед собой.
Минуту спустя Лисса поглядела на угасающее подрагивающее пламя, алые искры которого вспыхивали над бревнами. Потом на стакан, доверху наполненный золотистой жидкостью, что стоял на маленьком столике рядом с Джетом.
Он проследил за ее взглядом.
— Хотите? Это бренди. Отличный бренди, вовсе не огненная вода, изобретение мудрых монахов. В самый раз для того, чтобы достойно завершить тяжелый день!
Она покачала головой, взъерошила пальцами и без того растрепанные волосы и зевнула.
— Я почти не пью. Разве что хорошие вина. Сколько времени?
— Час ночи.
— Бог ты мой, а мне ведь завтра вставать ни свет ни заря. Все запрограммировано. А я должна проследить за тем, чтобы все прошло без сучка без задоринки, поэтому мне бы лучше оказаться на месте раньше других. Но как?
— Но вы крепко проспали целых три часа. Мне не хотелось вас беспокоить. Вы походили на… чуть было не сказал на Спящую красавицу, но теперь эти слова вряд ли произнесешь. Подтекст нехорош. — Джет не сводил с нее пристального взгляда, который словно сковал молодую женщину невидимыми, но прочными оковами, заключил в темницу страсти.
— Зачем вы остались? — спросила Лисса еле слышно. — В этом не было нужды. Сиделка мне ни к чему.
— Я остался на случай, если гроза вас разбудит и вы растеряетесь и не будете знать, куда идти. В Холлоу-хаус ничего не стоит заблудиться. Тут есть комнаты, которые даже я еще не отыскал, — шутливо отозвался Джет. А темные глаза между тем заглядывали ей прямо в душу, затягивали в омут все глубже.
— Полагаю, тут и фамильное привидение есть?
— О да. И не одно.
В этом желании поддержать шутку ощущалось мальчишеское озорство, и теплота, и нежность, что против его воли прорывались на поверхность. Гранитно-серые глаза лукаво поблескивали в неверном свете пламени, яркие, как кристаллы. Губы изогнулись в усмешке, еле ощутимый запах дорогого одеколона смешивался с древесным дымом. Лисса не желала допустить, чтобы он догадался о том всесокрушающем чувственном голоде, от которого ныло ее тело. Пора уходить. Этот человек опасен.
— В таком случае, пожелаю вам спокойной ночи и оставлю вас наедине с книгами. — Лисса попыталась подняться, но незримые чары приковали ее к мягким подушкам. Вот-вот должно было что-то случиться, нечто неизведанное, манящее и пугающее одновременно. Ничего больше не надо — только глядеться в его глаза не отрываясь. О, этот человек — опытный сердцеед! Интересно, сколько женщин у него перебывало с тех пор, как он расстался с матерью Мэтью?
