Алика Смехова - А и Б сидели на трубе…
Они ходили в рестораны, встречались с его друзьями, и теперь Зита задавала ей все те же вопросы, что и Гита. Арина удивлялась, что сестры так похожи не только внешне, но и внутренне: они даже формулировали свои вопросы одинаково. Обе были зациклены на качестве подбора персонала компании и обе считали, что взгляду постороннего, благожелательного к Борису человека могут открыться какие-то важные истины, незаметные для тех, кто непосредственно занят этой работой. И хотя Зита нравилась ей гораздо меньше, Арина старалась честно отвечать, рассказывала о том, что думает о людях в офисе, о помощниках, водителях и даже домработницах Бориса.
Утром Арина и Борис, взявшись за руки, гуляли вдоль океана, потом плавали в открытом бассейне с подогретой морской водой. Погода стояла теплая, и было приятно думать о том, что в Москве сейчас зима, а здесь лето. Ночью, под звездами, они вновь купались обнаженными в бассейне, и пар, который шел от морской воды, казался Арине седым туманом.
В один из таких романтических вечеров Борис рассказал, что семь лет назад был влюблен в молоденькую девушку, «вице-мисс Москвы». Арина молчала, испытывая целую гамму чувств, а Борис все говорил и говорил – о том, что где-то растет его дочь, которую родила ему эта девушка, что случилось это здесь, во Флориде, в доме, где они сейчас находятся. Арина хотела было спросить, куда подевались «вице-мисс» и ее ребенок, но Борис опередил ее, сказав, что они расстались, что их жизнь его не интересует и дочь он видит редко, хотя она замечательная, «впрочем, как все дети».
– Она любила не меня, а мои деньги.
– Почему ты так решил? – удивилась Арина.
– Моя служба безопасности прослушивала ее телефонные разговоры, они и посоветовали мне с ней расстаться.
Арина почувствовала, как в ее жизнь вползает что-то чужое и мерзкое, и что ей почему-то придется смириться с таким странным способом проверки чувств. Арина не ревновала Бориса к прошлому, не удивлялась, что он плохо говорит о девушке, которую любил, что редко видит ребенка, который ни в чем не виноват. Ее в ту минуту поразила возможность вторжения в личную жизнь некой службы безопасности, которая почему-то может давать Борису рекомендации, как жить, с кем встречаться и расставаться. И еще ее расстроила его внушаемость, то, что он легко мог принять на веру самые неприятные предположения относительно близкого ему человека.
Но здесь, во Флориде, в эти прекрасные теплые дни она была так счастлива, что плохие мысли быстро отступили, к тому же Арина была уверена, что у них-то все будет по-другому, все будет очень хорошо, потому что она любит Бориса, а он – ее! Да и как можно было его не любить, если и душа и тело стремились только к нему. Правда, она иногда вспоминала историю с прозрачной дверью в подмосковном доме Бориса, а теперь, узнав историю «вице-мисс», она решила: по телефону следует говорить аккуратнее, похоже, здесь вообще любят полную прозрачность и хотят, чтобы все было не только на виду, но и на слуху. Это было для нее не так-то просто: будучи человеком публичным по профессии, публичность в личной жизни была для Арины неприемлемой.
Однажды, когда они ужинали с Зитой, Карлом и еще двумя американскими семейными парами, Борис обратил внимание на украшения дам. Флорида – не Нью-Йорк, и в небольшом городке, где они жили, существовало не так много мест, куда можно было надеть драгоценности, зная, что их не примут за стекляшки и оценят по достоинству. Церковь, синагога, свадьбы или похороны, еще два-три вида мероприятий – и все, так что ужин в богатом доме относился к немногим приятным возможностям проветрить бриллианты.
Борис посмотрел на Арину, которая с первого дня не снимала его подарка, потом на дам за столом. Их серьги, кольца, браслеты с крупными бриллиантами по несколько карат весело сверкали. Он по-детски шепнул ей:
– Знаешь, мне кажется, я ошибся с размерами. У тебя должно быть что-то другое.
– Ты о каких размерах? – не поняла Арина.
Назавтра они целый день встречали Новый год. Сначала по карагандинскому времени потому что там родился Борис, потом по московскому, потому что там родилась Арина, а несколько часов спустя опять пришли гости – сотрудники американского офиса, соседи, врач-гинеколог, которого Арина уже видела, а теперь еще и знала, что у него рожала безжалостно отставленная семь лет назад «вице-мисс Москвы».
– Когда наконец забеременеешь, я хочу, чтобы ты рожала у него, – вновь напомнил Борис.
Гости уходили, приходили новые. В одиннадцать вечера они сели за стол, чтобы встретить Новый год по американскому времени, а за несколько минут до полуночи Борис позвал Арину в спальню.
«Не самое худшее место провести новогоднюю ночь», – подумала Арина, но она ошиблась.
Борис усадил ее на кровать и как волшебник высыпал перед ней груду украшений.
– Я хочу, чтобы у нас были традиции. И было что-то, что передавалось бы по наследству. И еще хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее.
Он взял кольцо с огромным бриллиантом и надел ей на палец. Кольцо было немного мало´, Борис не обратил на это внимания и причинил Арине боль, но она промолчала.
– Значит так, – начал он. – Во-первых, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Предложение было сделано так по-деловому, что Арина растерялась. В этот момент их позвали к столу: приближался Новый, 2007-й год. Он крикнул:
– Идем! – и взял с кровати другое кольцо, тоже с большим бриллиантом, только желтого цвета и другой формы, и надел ей на другую руку со словами: – А во-вторых, это тебе. С Новым годом!
К кольцу прилагались серьги с желтыми бриллиантами и браслет.
– Ну а это так, на черный день, – и он, как семечки, высыпал на кровать колье и разные мелкие украшения с крупными бриллиантами.
Они вернулись к гостям. Арина сияла новыми украшениями, как елка, и ее встретили аплодисментами. И хотя предложение руки и сердца было произнесено будничным тоном, Арина чувствовала, что это не шутка, и за подарками стоят серьезные намерения. Ей было приятно, что о ней думают и заботятся и что она – в надежных руках. Впервые со всей очевидностью Арина поняла, что назад, к Толику, дороги нет.
Несмотря на то что стрелки неумолимо приближались к двенадцати, Зита тут же уволокла ее в угол и стала поспешно разглядывать подарки. А Арина стояла неподвижно и думала только о том, как вернется в Москву. То, что после возвращения она переедет к Борису, уже не обсуждалось.
Поздно ночью она позвонила Толику и, ничего толком не объяснив, повторяла лишь одно слово: «Прости». В Москве давно было утро, и он отвечал ей пьяным голосом: «Бог простит». Арине казалось, что она говорит сейчас с Толиком не как с мужем, а как с младшим братом, родным человеком, за которого она ответственна. И чем более счастливой она себя чувствовала, тем тяжелее становилось у нее на душе. Она была растеряна и даже не могла решить для себя, радоваться ей или расстраиваться оттого, что Алеша вообще не вспоминает об отце и так сильно привязался к Борису.
