Кэтрин Куксон - Бремя одежд
Грейс нашла Дональда в ризнице беседующим с мисс Шокросс. Он стоял к Грейс спиной, а мисс Шокросс – лицом, и не заметить его выражения было невозможно; она буквально горела от воодушевления – более точного описания Грейс не смогла бы подобрать. Рот собеседницы Дональда был приоткрыт, глаза светились, и в этот момент она вовсе не походила на ту некрасивую, с крупными чертами лица женщину, которую Грейс привыкла видеть. Сейчас она выглядела даже красивой.
Когда Грейс вошла, Дональд прекратил разговаривать с мисс Шокросс и повернулся к жене:
– Ну вот, все кончилось. Какой успех! Я как раз поздравлял мисс Шокросс с ее замечательным выступлением.
Кейт Шокросс не двинулась с места и не оторвала от Дональда взгляда, а, словно скромничающая девица, слегка опустила голову; картинка вернулась в фокус – это движение заставило женщину выглядеть глупой, по крайней мере, в глазах Грейс. По-прежнему не глядя на Грейс, она возбужденно проговорила:
– Я должна проследить за уборкой комнаты.
Как будто она и не заметила ее появления в ризнице.
С языка Грейс едва не сорвалась резкая, язвительная, уничижительная реплика по поводу умственных способностей мисс Шокросс, но она вспомнила предупреждение тети Аджи и сдержалась.
Дональд был в приподнятом настроении; когда они поднимались по холму в направлении дома – ее рука лежала в его руке, – он неожиданно сказал:
– И без волынки концерт удался.
Она посмотрела на него в темноте. Эндрю Макинтайр не принял предложение Дональда прийти на концерт и сыграть на волынке. Она не знала, что произошло между ними, но видела, что отказ раздосадовал Дональда. Это случилось несколько недель назад, но сейчас он вел себя так, будто их разговор состоялся только сегодня. Она знала, что у него не выходит из головы мысль о том, что кто-то посмел отказать ему, и что он не может сосредоточиться ни на чем другом. Об Эндрю Макинтайре Дональд говорил таким же тоном, как и о Бене.
Оставшуюся часть пути Грейс молчала – ей было грустно. Это чувство не покидало ее с тех пор, как закончился концерт. Дональд ни единым словом не упомянул о том, как играла она сама. А теперь ее печаль усилила тревожная мысль: Дональд мстит ей. Да, мелкие людишки могли быть мстительными, но он не относился к категории мелких, более того, он был священником; даже рядовые служители церкви должны быть выше подобных чувств.
Как ни странно, в эту ночь она заплакала впервые – не потому, что Дональд опять уклонился от своих супружеских обязанностей и спал, тихо похрапывая, а потому, что у нее появилось какое-то чувство, которое она не могла определить. Как будто она что-то потеряла.
Весной тысяча девятьсот тридцать седьмого года, когда супружеская жизнь Грейс продолжалась уже десять месяцев, дядя Ральф поговорил с тетей Сюзи, а та решила, что по этой проблеме им стоит проконсультироваться с тетей Аджи. Поэтому все трое встретились, чтобы обсудить вопрос, представлявшийся им чрезвычайно важным, настолько важным, что они даже отложили ужин. Дядя Ральф сразу перешел к делу: сунув большой палец в широкий чубук своей трубки, он обратился к Аджи:
– Ну, Аджи, что ты скажешь о ней?
– Что именно вы хотите услышать?
И Ральф и Сюзи посмотрели на нее, а потом дядя сказал:
– Мы хотим знать твое мнение…
А тетя Сюзи вставила:
– Она беременна?
– Мне, по крайней мере, об этом ничего не известно, – глядя на них, ответила тетя Аджи.
– Она же делится с тобой, Аджи, – продолжала Сюзи, чуть поджав губы. – Линда всегда жаловалась, что она рассказывает тебе больше, чем мне или даже ей.
– Она говорит со мной, – согласилась Аджи, – но рассказывает ничуть не больше, чем любому случайному собеседнику, – только то, что у нее, мол, самый замечательный муж в мире.
– Ну, тогда я не знаю, как ее понимать, – Ральф закурил трубку в третий раз. – Она стала такой нервной, Аджи, и худой, как щепка Она уже совсем не та девочка, что была прежде.
– А ты не думала о том, чтобы поговорить с ним? – спросила Сюзи.
– Что? – набросилась на нее Аджи. – Ты хочешь, чтобы я поинтересовалась у него, что с его женой?
Сюзи встала. Вскинув голову, подняв подбородок и выпятив грудь, она надменно – иного слова не подберешь – проговорила:
– Не надо кричать на меня, Аджи. Я ведь только предложила. Ну и ну, – она взглянула на мужа. – Можно подумать, что я хотела толкнуть ее на преступление.
Она повернулась к Аджи спиной, а та сказала:
– О, Сюзи, ты меня не так поняла, я не хотела тебя обидеть. Но ты предложила мне поговорить с ним. С таким же успехом я могла бы попытаться перелететь через Тайн. Да будет тебе известно, что и сейчас он нравится мне не больше, чем до свадьбы. Я надеялась, что начну питать к нему симпатию, но – не получилось. Ради нее я сделала вид, что изменила мнение о нем, так что внешне все выглядит нормально, но мне этот тип никогда не нравился и никогда не понравится – и это факт. Но я хочу относиться к нему без предубеждения. Похоже, он очень дорожит ею, а она – им. И тем не менее, раз уж мы затронули эту тему, скажу вам вот как: уже несколько месяцев меня не покидает чувство… там у них что-то не то.
И Сюзи, и Ральф во все глаза уставились на нее. Признание Аджи в том, что в семейной жизни Грейс происходит «что-то не то», было для них так же важно, как если бы она, Аджи, обнаружила фактическую причину этого, например, какую-то ужасную болезнь племянницы – судя по выражению их лиц, Сюзи и Ральф были готовы и к этому.
В конце концов было решено, что с Дональдом должен поговорить Ральф. Но Ральфу это предложение пришлось не по душе. Дональд был отличный малый, таких еще поискать надо. А на слова Аджи дядя почти не обратил внимания: ее мнение ничего не значило – известно, что женщины относятся к мужчинам с предубеждением. Ральф мимолетно подумал, что, может быть, неприязнь Аджи к Дональду отчасти объясняется тем, что он – красивый, цветущий мужчина, в то время как ее собственный муж был маленьким и неказистым. Хотя он и был энергичным, живым человеком, но отнюдь не относился к тем, кто может вскружить голову женщине. И все же он чем-то привлек Аджи – или, может, с годами у нее просто уменьшились шансы найти кого-то другого? Это был нелегкий вопрос: чем больше задумываешься, тем больше запутываешься. И Ральф вернулся к исходной точке – Аджи настроена предубежденно.
На следующей неделе он заехал в Уиллоу-ли и тайком поговорил с Дональдом. Сначала тот вел себя холодно, отвечал уклончиво и намекал гостю, что все происходящее в его, Дональда, доме не должно касаться никого другого.
Однако очень скоро он вынужден был признать, что несколько обеспокоен состоянием здоровья жены. За последние несколько месяцев она похудела и стала какой-то вялой. Причины этого он не знал. Он добавил, что его единственной заботой является счастье жены, и что его личная жизнь направлена только на это.
