Арина Холина - Когда Бог был женщиной
— Свои лучшие сентенции ты у меня внаглую своровала! Думаешь, я ваш журнал не читаю? — напирала Надя.
Тут даже Аня, которая не вызывала у Алисы особой симпатии, посмотрела на Надю с такой искренней жалостью, что Алиса чуть было не пожала ей руку.
— Ладно, — кивнула Аня и ушла.
Алиса также спешно ретировалась — продолжать разговор не было никакого желания.
Пока Марик беседовал с главным редактором GQ, Алиса пригляделась к публике. С фальшивыми улыбками во весь рот, угрюмые, мрачные, слишком приветливые, надменные, презрительные лица. Звезды свысока взирали на «незвезд», а незвезды — с завистью на звезд. Распорядители бегали, как сумасшедшие, создавая панику и суету. Угощение залежалось. Свет был слишком яркий. Не сравнить с танцами у Тамары. Или с праздником у Лизы. Там все было… по-настоящему. Веселье. Роскошь. Гостеприимство.
Алисе вдруг стало так скучно, словно она попала в общество анонимных алкоголиков — всех их объединила общая беда, которая ее не коснулась, и она поняла — здесь ей делать нечего. Не только сегодня. Никогда.
— GQ хотят со мной интервью! — объявил радостный Марик.
— Супер! — улыбнулась Алиса. — А нам обязательно смотреть премию?
— Да я же тут типа в жюри… — Марик развел руками. — А ты — самая красивая женщина.
Алиса усмехнулась.
— Малахов со мной даже не поздоровался, — сообщила она. — А раньше звонил чуть ли не каждый день.
— Он ранил твое самолюбие, дорогая? — Марик сдвинул брови. — Я вызову его на дуэль! Или хочешь, я завалю его с особой жестокостью в одном из своих романов?
— Не то чтобы… — Алиса пожала плечами. — Просто это как-то нелепо… Но спасибо за предложение. Ладно, пойдем на премию — может, поржем, а потом сразу домой.
— Усков приглашал выпить потом… — смутился Марк.
— Ладно, на Ускова я согласна, он нормальный, — Алиса потрепала его по плечу.
Тут их настиг светский фотограф — кажется, из «Базара», они обнялись, и так и ходили — пока не позвали занять места. Рядом с Мариком ей было плевать на весь мир — он был ее крошечной, но очень значимой вселенной, и рядом с ним смысл появлялся во всем — даже в этой безумной вечеринке.
Глава 8
— Твою мать… — простонала Алиса и ухватилась рукой за стену.
В глазах потемнело. Этого быть не может! Это не она!
Это не ее жирная целлюлитная задница и живот с кошмарной складкой! Когда? О боже, ну когда она так растолстела? Сколько в ней кило? Сто? Сто пятьдесят?
Весы показали шестьдесят, но Алиса ощущала себя на все двести. Почему никто не сказал ей «если ты целыми днями лежишь на диване, ешь двенадцать раз в день, каждые полчаса расправляешься с шоколадкой и постоянно находишься под воздействием „лонг айленда“ — жир появляется со скоростью два килограмма за три дня»?
Сегодня двадцать восьмое апреля. Через два дня — Вальпургиева ночь, ее первый шабаш, и она толстая!
Шабаша Алиса боялась до жути — она в детстве читала Гете и прочие страшные истории, так что навоображала себе и черта, играющего на конской голове, и ведьм, спаривающихся с демонами, и Сатану, прихлебывающего кровь из черепа…
Лиза ее, конечно, высмеивала — уверяла, что оргий никаких не будет (по крайней мере не страшнее, чем в клубе «Дягилев»), но все-таки осторожно намекнула, что на Броккене все несколько театрализованно, в традиционном стиле.
Алиса немного успокаивалась, пока не начинала думать: а что, собственно, представляет собой этот самый традиционный стиль? Все голые? Человеческие жертвы?
Есть, в конце концов, надежда, что на ведьму свыше шестидесяти килограммов никто не польстится?
Или, наоборот, с ее участием организуют какой-нибудь сексуально-извращенный обряд инициации?
Жуть… Она успеет сделать липосакцию?
Это все Марк виноват! Зачем он тащит в дом все эти пирожные, булочки и осетрину горячего копчения? А?
Ладно… За два дня она не похудеет, но уже прямо сегодня надо остановиться и решительно заняться салатом из овощей. Долой свежий хлеб и соленую рыбу!
Только вот интересно, — смутилась Алиса, — а «долой» — это как? В помойку?.. Она не может… Холодильник забит дорогой едой, и у нее не хватит мужества выкинуть пять тысяч рублей. Ум-м… Какой соблазнительный салат из креветок…
Алиса резко захлопнула холодильник.
«Что со мной?» — запаниковала она. Может, депрессия? А она и не заметила? Думала, все наоборот — она счастлива, и все у нее хорошо? Так ведь бывает… Кажется, все, что нужно: отлежаться на диванчике, заниматься лишь тем, что не приносит денег — то есть смотреть ТВ, читать, трепаться по телефону, покупать новую косметику и часами краситься перед зеркалом… А потом выясняется, что все это просто очередной способ убежать от реальности.
Алиса вышла на улицу (первый раз за три дня — несмотря на то, что жила за городом), вдохнула уже почти теплый воздух, порадовалась, что показались первые желтые и липкие листочки, присела в плетеное кресло, и ее озарило. Она просто до ужаса боится того, чем ей придется заниматься дальше! Точнее, не знает. Поэтому и боится. Делать что-то надо, а она в полнейшем неведении, что именно. И, если уж совсем честно, мысли об этом чертовом шабаше доводят ее до истерики — она готова откусить себе ногу, только бы остаться дома. Но она, к сожалению, не может отказаться. Приглашение — цепочка из белого золота с кулоном в виде метлы, рукоять которой украшена крошечными черными бриллиантами, получено, а, значит, обратного хода нет. Вот так. Единственное, что утешало — кулон очень выигрышно смотрелся на ее располневшей груди. Это если стоять перед зеркалом, втянув живот.
Алиса еще раз проверила холодильник — вдруг продукты сами исчезли, и тут ей в голову пришла удивительная, светлая идея!
Алиса вытащила из шкафа пакеты, собрала еду (кроме овощей), засунула их в машину и поехала к Насте, у которой покупала молоко, творог и мед. Настя работала продавщицей в деревенском магазине, на досуге торговала молочными продуктами и содержала троих детей без отца. Вальпургиева ночь — это же Первое мая, День труда! Пусть ее несчастные детки наедятся до отвала — особенно им понравятся офигительные эклеры с заварным кремом, облитые настоящим горьким шоколадом, а не соевой бурдой!
Настя, конечно, слегка прибалдела от такой щедрости, но потом вдруг как-то подтянулась, странно так на Алису поглядела, прикусила губу, но все же решилась:
— Алиса… — сказала она и впала в транс.
— Настя, говори давай, я не кусаюсь, — поощрила ее та.
— Я, когда муж умер, чуть на трассу не пошла работать, — призналась Настя, все еще странно посматривая на нее. — Но быстро одумалась — мне же детей растить, что из них получится, если мать — поблядушка?
