Развод. Ведьмы не стареют - Элен Блио
- Кто... все?
- Ты. Ярослав. Балерина. Домохозяйка Викуля.
- Что?
Усмехается. Делает шаг ко мне, заправляя локон за ухо. У меня нервный тик от его слов и мурашки по телу.
- Думала, я не знаю? Ну, Яна... Нельзя недооценивать противника. Это самое главное правило всех полководцев.
- Я оцениваю по достоинству.
- Хорошо. Если оцениваешь. Я уехал.
- Куда?
Смотрит на меня свысока, как на что-то бесполезное и мешающее ему жить.
- Какое тебе дело? Ты же со мной разводиться собралась?
Ублюдок, какой же он ублюдок!
- Оставь Ярослава в покое.
- Я его не трогал. Он сам виноват. И ты. Почему нельзя делать всё так, как надо?
- Кому надо? Тебе?
- Да, мне. Мне надо было подождать пару месяцев и всё было бы нормально.
- Что нормально? Развод? То, что ты сделал с семьёй сына?
- Что ты прицепилась к этому?
- Я? Прицепилась? А ты не понимаешь?
- Не понимаю. Арина такая же женщина как другие.
- Она жена твоего сына.
- Арина подала на развод, скоро она не будет его женой. Ты довольна?
- Он любил её.
- И что? Я тоже её люблю.
-ты…
- Ну, скажи, скажи... скажи, что я мразь, подонок, подлец, предатель, скажи! Ты десять лет моих измен не замечала и всё тебе было прекрасно.
- Десять?
Слышу его слова и у меня буквально всё тело немеет.
Десять лет?
- И заметь, я жил с тобой, давал тебе всё, ты ни в чем не была ущемлена и скажи же — даже не подозревала! Да? Считала, что ты такая уникальная, незаменимая, да? Была уверена, что всё в твоих руках, скажи? И я давал тебе эту уверенность. Я тебе помогал изо всех сил. Хотя, знаешь, как иной раз хотелось...
- Что тебе хотелось? — шок не проходит, я как замороженная, и в то же время, знаете, так хочется услышать всё, что он хочет сказать! Все его мысли. Хочется, несмотря на то, что понимаю — это принесёт ужас и боль, это меня будет ломать, выворачивать суставы наизнанку, ядом кровь наполнять. Больно будет.
Так бывает, когда занозу вытаскиваешь, а она всё глубже и глубже оказывается, и конца не видно, а ты ковыряешь, ковыряешь, по самому больному, свою же рану острой иглой режешь снова и снова.
Вот так и я сейчас прошу Ивана всё рассказать. Словно сама себе боль причиняю.
Вскрываю нарывы свои, кожу режу в лоскуты.
Только когда ты причиняешь себе физическую боль кажется, что душевная уходит на задний план, да? А тут совсем другое дело. Тут как раз душевная боль. И её ничем не перекрыть.
Скажи, что хотелось?
Чтобы ты знала своё место. Чтобы не была такой.
- Какой?
- Идеальной, мать твою! Идеальной! Ты же всю нашу жизнь играла в это. В идеальную жену, мать, идеальную женщину! Ах, это я научила сына цветы дарить женщинам, ах, это я его приучила говорить комплименты, ах он у нас такой сильный, настоящий мужчина, потому что я его таким воспитала! Всё я, я, я... Я дом веду идеально. Я себя веду идеально. Я за мужем ухаживаю идеально, и он у меня идеальный.
- Что... что в этом... плохого? — я реально не понимаю.
- То, что это ложь. Враньё! Не было у нас ничего идеального.
Его слова бьют наотмашь, как пощечины. Нет, сильнее.
- Если бы я тебе позволил, ты бы из меня тряпку сделала, послушного бобика, который головой только качает со всем соглашаясь и во всем тебе потакая.
- Я тебя любила, Иван! О чём ты говоришь? Я просто тебя любила!
- Душила ты меня своей любовью, понимаешь? Душила! Заставляла постоянно соответствовать, надо было быть вечно в тонусе, не расслабляться, тянуться за своей такой идеальной женой, матерью, хозяйкой, которая еще и успешно работает, сук…
- Я... я была такой для тебя! Это я тянулась за тобой! Я хотела соответствовать, понимаешь? Я! Потому что ты был. ты же был идеальным, Иван Ты целеустремленный, ты деловой, ты бизнесмен, сам поднялся, сам себя сделал, ты... ты всегда работал честно, ты…
- Да какое там честно? Янина? Что за наивность? Честно! Ни хрена бы я не поднялся, если бы работал честно! Знаешь, сколько помоек у меня было в нулевые, сколько бабла я бандитам отмывал? Только так и заработал и крышу, и поддержку.
- Ты... ты же металлом занимался? И... строительством?
- Ага, строительством. В которое люди бабки вкладывали, а мы их бабло через оффшоры прогоняли, а объекты замораживали, люди потом годами бились за свои кровные, и ничего не получали, потому что не хер было вестись на бесплатный сыр, ага, беспроцентные рассрочки, кредиты на жильё как в Европе. Как в жопе, а не как в Европе. И все эти бабки делили бандосы, которые из девяностых шикарно перешли в нулевые, только уже не с пушками по подворотням бегали, а ездили на «Геледвагенах» и решали всё не стрельбой из автоматов на стрелках, а откатами за ужинами в ресторанах и клубах.
Я смотрю на него не моргая. Дышать не могу. Это... Это мой Иван?
- Что ты смотришь, Янина? Ну что ты смотришь? Что ты как овца тут стоишь? Как будто я тебе Америку, блядь, открыл? Тянулась она за мной... А я вот заебался за тобой тянуться, поняла?
- Ты... ты же матом при мне... никогда... я...
- Да, блядь. При тебе даже поговорить нормально нельзя было. Святая женщина.
Идеальная. Сука, я когда первый раз не шлюху снял, а нашёл нормальную чистую девку, я же просто охренел от того, как можно прекрасно жить.
- Не шлюху? То есть…
- Шлюхи вообще почти всегда были. Да.
Мне кажется, я сейчас просто грохнусь в обморок.
Я реально не знала человека, с которым живу.
- Первая любовница бухгалтером у меня работала, Марьянка, ты её знала.
- Марь.. Марьяна?
Знала, не то слово. Мы с ней дружили! Она все жаловалась, что не может нормального мужика найти, все нормальные заняты. Вот же...
- Хорошо с ней было, но начала зарываться, поэтому и пришлось ей уехать домой в Ханты-Мансийск. Ничего, замуж её выдал, живёт счастливо.
Иван усмехается, потом смотрит на меня как-то странно, словно в себя приходит.
- На хера я это всё тебе рассказываю,
