Довод для измены - Ария Тес
В башке тут же начинает вопить тревога. Сердце срывается в дикий танец со скоростью света, а внизу живота моментально наливается что-то…что? Я не могу разобрать. Чувствую тревогу — это сто процентов, еще волнение, а еще…кажется, предвкушение? И…возбуждение?
Женя! Вот он тот момент, когда тебе надо сваливать! Вали!
Но я не бегу в обратную сторону, а поднимаюсь со своего места и на негнущихся ногах подхожу к его столу.
— Не бойся, малышка, я не кусаюсь.
Говорит так проникновенно, а глаза блестят точно также в обратном направлении.
Еще как кусается. Еще как! Вали же отсюда! Скажи, что увольняешься! Это. Кончится. Плохо.
Но вот я стою рядом, смотрю ему в глаза и сжимаю подол своего платья. Он продолжает улыбаться.
— Что нужно сделать? — глухо спрашиваю, чтобы как-то разрядить непонятную для себя обстановку, Довод открывает первый ящик стола.
Там, как я помню, лежат контракты. Ну точно! Передо мной ложится один.
— Ты, кажется, будущий переводчик? Значит, хорошо знаешь язык?
— Английский и французский. Второй похуже.
— Чудно. Нам понадобиться только один. Переведи для меня этот контракт, будь душкой.
Мне хочется воспротивиться, а еще больше хочется уточнить: что-то я слабо верю, что такой, как Довод, сам не может провести ревизию собственных контрактов, но я почему-то опять молчу. Стягиваю листы, отхожу и присаживаюсь в кресло рядом.
Хмурюсь.
Ага.
Ну да, это точно контракт, только вот…
Нет! Не может быть!
Краснею густо, двигаюсь к документу ближе, хмурюсь сильнее. Это то, что я думаю, простите?! Серьезно?!
— Проблем не будет?
Вдруг звучит прямо над моей головой, и я вздрагиваю от неожиданности.
Застыла.
Спинка ровная, глаза расширенные, губы приоткрыты, а дыхания нет — все это симптомы одной болезни под названием «Близкий Довод». Потому что каждый раз, когда он ко мне приближается, я всегда вот так по-дурацки себя веду.
Будто мертвой притворяюсь. Словно уроки выживания в дикой природе мне помогут остаться незамеченной.
Что-то подсказывает — нет. Даже если я уменьшусь в размере еще сильнее — нет. Он уже меня заметил, и это кончится плохо.
— Что такое, малышка? Где же твоя дерзость? — глухо шепот опаляет кожу на шее, от чего по телу идут дикие мурашки, которые предательски спускаются мне под юбку.
Черт!
Сильно сжимаю коленки, откашливаюсь, стараюсь выглядеть ровной и спокойной, когда спрашиваю:
— Я не очень понимаю…
Если что, то выходит у меня из рук вон плохо. И голос сиплый подставляет, и тело дурное, а его такой расклад только веселит сильнее.
— Это стандартное предложение для любовницы.
Эм…может я сплю? Незаметно щиплю себя под столом, но чуть не взвизгиваю — очень больно. Необычно очень больно, я бы сказала, будто вся я сейчас один огромный, сверхчувствительный нерв.
И что-то мне подсказывает — Довод это замечает. Он как будто назло приближается сильнее. И так…горячо, тихо добавляет.
— Если что, всегда можно договориться. Где-то подвинуться, где-то уступить.
Медленно поднимаю на него глаза и облизываю пересохшие губы. Он так близко…и так реагирует странно: мне чудится, что у него зрачки резко расширяются, но этого же не может быть?…или может?
Боже-боже-боже. Что происходит?!
— Зачем вы мне это говорите?
Глухо усмехается, хотя скорее будто выталкивает из груди странный, ломанный «хмык», а потом вдруг касается щеки тыльной стороной ладони и выносит вердикт.
— Думаю, ты все прекрасно понимаешь, девочка. Я хочу тебя. Называй любую цену, впишу ее в пустую графу, и заметь, такое предложение я делаю не каждый день и не каждой своей любовнице.
Бам!
Вот это я называю «БАМ!»
Глава 6. Дурочка, беги
Если бы вы видели, как я уходила из кабинета Довода, после его потрясающей новости, то совершенно точно усомнились бы в «текучести котов». Потому что человек может быть еще более «текучим», и я не про «таяние под горячим солнышком собственного влечения», в прямом смысле. Я буквально по стеночке проскользнула подальше, будто не из плоти и крови, а только из крови.
Змейкой-змейкой-змейкой.
Подальше.
Пока сердечко в груди «бах-бах-бах».
Но вырваться, однако, у меня не вышло. Теперь вот еду в уже знакомом Мерседесе, смотрю на машины, а сама только и вспоминаю, что о…
Примерно час назад
— Думаю, ты все прекрасно понимаешь, девочка. Я хочу тебя. Называй любую цену, впишу ее в пустую графу, и заметь, такое предложение я делаю не каждый день и не каждой своей любовнице.
Так. Мне нужно переварить.
Довод дает мне время, но не пространство, а под гнетом этого взгляда, о чем я могу подумать? Да ни о чем! Так и хочется взбрыкнуть, сбежать, но я продолжаю сидеть и смотреть. Цепляться изо всех сил за каждое сказанное им слово.
«Все прекрасно понимаешь»
«Я хочу тебя»
«Каждой своей любовнице»
«Цена»
Мамочки! Во что я вляпалась?!
На самом деле, если подвести итог, то это единственное, о чем я могу сейчас себя спросить: во-что-я-мать-твою-вляпалась?! Потому что я правда не осознаю. Мне дико страшно, но при этом в груди так печет...
Он такой красивый…
Кто это пищит на задворках сознания?! Кто такой смелый?! Я этого тоже не знаю, потому что на меня не похоже совершенно. Или похоже?
Боже, да я саму себя не понимаю: куда ты лезешь, Женя?! Куда?! Это не твой уровень! И дело даже не в его состоянии или положении в пищевой цепи! Он гораздо взрослее тебя, дура ты безалаберная!
Это. Кончится. Плохо.
Но знаете? Мне становится плевать, когда Влад вдруг усмехается, кладет руку мне на щеку и притягивает к себе одним мощным, резким движением, впиваясь прямо в губы.
Боже.
Я разлетаюсь на части.
Они такие горячие…даже мой сон ни в какое сравнение не идет!
Сделай хоть что-нибудь! Велит то самое «смелое», но «тихое» и «застенчивое» перевешивает, или я просто в шоке? Потому что сижу, как дура, и никак не реагирую.
Влада это быстро начинает бесить. Или наоборот раззадоривает? Слышу глухую усмешку, а потом чувствую, как его язык игриво, ласково проходит по нижней губе, и ничего не могу с собой поделать — подаюсь вперед, прикрываю глаза и впускаю его. Робко начиная отвечать.
Этот поцелуй похож на шторм.
Раньше я уже целовалась, не надо думать, что мне совсем не приходилось общаться с мужчинами, хотя то и не мужчина вовсе был! Так…парнишка на одной нашей вечеринке, когда мы напились и играли в классическую «бутылочку».
Не
