Я буду рядом (СИ) - Татьяна Ма
— Это огромные деньги, Насть, — попытался вразумить ее телохранитель. — Наверняка на Приморской ты сможешь снять помещение в два раза больше и в два раза дешевле.
— Ты не понимаешь! Все лучшие магазины и бутики находятся здесь, — возразила Настя. — На Приморской ютятся неудачники.
Мурад не стал спорить, поняв, что это бесполезно, а вот Валерий Чербицкий, просмотрев договор и увидев стоимость, вечером устроил Насте разбор полетов.
— Ты никогда в жизни не заработаешь столько денег, чтобы хотя бы окупить стоимость аренды, не говоря уж о том, чтобы получить прибыль.
— Но другие же как-то окупают! — закричала Настя. — Чем я хуже?
— Это чушь и блажь, — тоже разозлился Чербицкий. — Спустись на землю, детка, и займись чем-нибудь, что тебе по силам.
— Ты же еще утром одобрил мое решение, — со слезами на глазах сказала Настя.
— Я же не думал, что ты решишь снять самую дорогую площадь в городе.
— Потому что там самое лучшее место.
— Начни с малого. Сними помещение попроще, дай рекламу. Если людям понравится твоя одежда, они к тебе приедут, где бы ни находился твой магазин.
— Ну да, конечно! Кто так делает?! — вскочила с места Настя. — Неужели тебе денег жалко?
— Я сказал, нет — значит, нет, — отрезал Чербицкий.
— В конце концов, — окончательно выйдя из себя, заорала на весь дом Настя, — ты на женщин в год тратишь больше, чем стоит это чертово здание. Тебе для меня жалко? Для меня?
— Настя! — одернул ее отец. — Не говори чушь. Какие женщины!
— Господи, уж мне-то сказки не рассказывай! Это ты Аллочке можешь вешать на уши лапшу сколько хочешь, а я прекрасно знаю, как и с кем ты проводишь свои совещания и командировки. Удивительно, что в Монако ты решил ехать с ней, а не с кем-то другим.
— Ты забываешься, дочь! — сжав кулаки, рявкнул Чербицкий.
— А по-моему, это ты стал забывать, что я все еще твоя дочь.
Настя подскочила к столу и, схватив договор на аренду, изорвала его в клочья.
— Твоя взяла! Не буду ничем заниматься. Никаких бутиков, никакого дизайна одежды. Буду и дальше сидеть дурой дома и ходить по салонам.
— Настя, — с ноткой сожаления в голосе проговорил Чербицкий.
— Переведи мне денег на карту. Завтра пойду в салон, оттуда по магазинам, а потом еще что-нибудь придумаю.
— Настя, — смягчившись, пошел на попятную Чербицкий. — Не надо так.
— А как надо? Тебя же устраивало, что я сижу на твоей шее. Алла вон сидит. И я продолжу, — не успокаиваясь, продолжала кричать Настя. — Не хочешь дать мне возможность зарабатывать самой — раскошеливайся на карманные расходы. Или что, теперь и эти деньги ты мне урежешь?
— Прекрати, — попросил Чербицкий.
— Не прекращу! — По ее щекам хлынули слезы. — Ты никогда не воспринимал меня всерьез. Ты, мой единственный родной человек, не веришь в меня, считаешь никчемной.
— Это неправда.
— Правда! Правда! А с появлением Аллы в твоей жизни вообще забыл о том, что я твоя дочь, что я, а не она должна быть для тебя важнее!
— Настя, ты же знаешь, что это не так.
— Нет, я знаю, что это так. И ты сам это знаешь.
И он сам это знал.
Глава 13
Мурад прошел по затихшему дому. За окном давно воцарилась ночь. Налетевший внезапно ливень нервно стучался в окна, барабанил по крыше, орошал потоками воды деревья, темной массой возвышающиеся вдоль забора.
После ссоры с отцом, которую слышали все обитатели дома, Настя убежала к себе, отказавшись от ужина. Чербицкий с Аллой засиделись в столовой допоздна, и оттуда то и дело раздавался их смех: судя по всему, они обсуждали предстоящую поездку в Монако. В спальню они ушли уже за полночь. Мураду не спалось. Ненастье за окном отразилось бурей в душе. Он обошел сначала верхние этажи, проверив, закрыты ли все окна, потом спустился в холл и уже собрался вернуться в отведенную ему комнату, когда увидел пробивающийся свет из-под двери дальней гостиной. Это была довольно маленькая комната, высокими окнами выходившая на лужайку за домом. Днем она полнилась светом, но сейчас здесь царил полумрак. Приоткрыв дверь, Мурад увидел Настю, сидевшую на полу возле разожженного камина. Она рвала какие-то бумаги на мелкие кусочки и скармливала их огню.
Ему стало жаль девчонку. Мурад понимал Чербицкого: прихоть дочери открыть бутик в одном из самых дорогих районов города могла влететь в копеечку даже такому обеспеченному человеку, как отец Насти. С другой стороны, была тут вина и самого Чербицкого: не нужно было потакать всем капризам дочери, тем более — давать ей надежду, что и в этот раз он возьмет на себя все расходы, какими бы большими они ни были. Настя, конечно, устроила совершенно детскую истерику, но как еще вести себя ребенку, который всегда получал все, что хотел.
Мурад как раз направлялся переговорить с Чербицким, когда услышал конец их перепалки с дочерью, и его сердце дрогнуло, позволив сочувствию прокрасться на его краешек.
Открыв дверь гостиной шире, Мурад вошел внутрь и подошел к Насте. Он присел рядом с ней на корточки и увидел, что девушка рвет и сжигает эскизы своих моделей. Когда Настя потянулась за очередным листком, Мурад удержал ее за руку.
— Не надо, — сказал он.
Настя вскинула на него полные злости заплаканные глаза.
— Тебя это не касается.
— Нет, — согласился Мурад, — но завтра, или через неделю, или через месяц ты пожалеешь о том, что все уничтожила.
— Откуда тебе знать?
— Поверь, так и будет.
Мурад отпустил Настину руку. Девушка по-прежнему сжимала один из своих рисунков, измяв его край.
— Ты же все слышал: отец не позволит мне заниматься тем, чем я хочу.
— Ну, он сказал несколько иное, — возразил Мурад.
— Ты просто его не знаешь. — Настя снова посмотрела ему в глаза. — Он уже все для себя решил. Решил, что я не смогу ничего добиться, что моя идея глупа. Отказаться дать мне деньги на аренду помещения — это ведь только предлог. Он изначально решил, что не будет спонсировать это предприятие.
— С чего ты взяла? — нахмурился Мурад. Он был уверен, что Настя, будучи взвинченной до предела, говорила на эмоциях и выдавала свои домыслы за факты. — Он же предложил снять другое помещение, в другом районе, дешевле.
— Ха! — Безрадостная улыбка исказила красивое лицо Насти. — Приди я завтра с договором на аренду здания на более выгодных условиях — он зарубит и ее. Поверь, я знаю.
Кажется, на лице Мурада отразилось
