Янтарные бусы - Алёна Берндт
От угощения Люба отказалась, сославшись на то, что ее уже приветили сотрудники, и пробыла у родственника в кабинете недолго. Дружбы они не водили, да и, по сути, были едва знакомы, поэтому Люба под предлогом посмотреть все в новой амбулатории ушла искать Наташу.
– Наташ, слушай… такое у меня дело к тебе, немного… щекотливое, – Люба виновато посмотрела на подругу. – Хочу тебя попросить об одной вещи, нужно заглянуть в ваш архив… Нет, ты, конечно, можешь отказаться, я тебя пойму…
Через сорок минут, когда в амбулатории начался обед, Наташа и Люба сидели, закрывшись в ординаторской, и читали добытую из архива пухлую карту пациента.
Вечер был еще далеко, когда Люба шла по Калиновке. Была уже поздняя осень, самое преддверие зимы, и ночные заморозки уже крепко сковали землю. Солнце уже не грело по-настоящему, и снег тут и там серебрился на обочинах грунтовой дороги, высокие стебельки пожелтевшей травы были красиво посеребрены бархатным инеем. Знакомая тропинка вела Любу к большому дому Смирновых, который было видно издалека – вторым своим этажом он возвышался над остальными калиновскими домами. Люба надеялась, что хоть ее визит и будет неожиданным, но она застанет свою свекровь дома. И им удастся поговорить.
– Люба? Я не знала, что ты сегодня приедешь. Что-то случилось? – Галина Николаевна увидела невестку в окно и с обеспокоенным видом вышла на крыльцо.
– Ничего не случилось, все в порядке. Здравствуйте, Галина Николаевна. Мне нужно с вами поговорить!
– Сколько раз я тебя просила, чтобы ты называла меня мамой! – вздохнула свекровь. – Перед людьми неудобно! У других невестки со свадьбы мать мужа мамой зовут, а ты… столько лет уже ты жена моего сына, и все я тебе Галина Николаевна. Входи, что там у тебя за разговор.
Люба ничего не ответила на выпад свекрови. Галина Николаевна не впервые выговаривала Любе о том, что во всех семьях принято мать мужа звать мамой, но Люба просто отмалчивалась на это. Потому что язык у нее не поворачивался назвать мамой эту женщину…
На радость Любы, дома никого не оказалось, кроме Галины Николаевны, и их разговору никто не мог помешать, а он будет непростым и откровенным, Люба это понимала.
Галина Николаевна махнула рукой, приглашая Любу сесть на диван, а сама устроилась за столом у большого окна гостиной. Люба же проигнорировала приглашение, отодвинула стул и уселась напротив свекрови, положив перед собой обернутую в бумагу пухлую тетрадь…
– Ну и что? – отложив в сторону бумаги, Галина Николаевна холодно посмотрела на сноху. – Что ты хочешь от меня услышать?
– Почему вы это скрывали? Ведь вы же знали, что у нас с Олегом конфликты на этой почве… Да и кстати – он сам знает про это? Ведь он был совсем маленьким тогда… вы знали, что я по больницам… что только не проверяла, и молчали! Вы знали, что у вашего сына не будет детей, и скрывали это, еще и меня винили! Зачем?
– Ты, девчонка, еще смеешь меня в чем-то упрекать?! Да ты сама не мать и, возможно, ею не станешь, тебе не понять! Да, Любовь, недооценила я тебя и твоего коварства… пронюхала все, разведала и пришла… Зачем пришла? Я тебе ничего не должна – хотела бы, рассказала обо всем. А ты… ты сама виновата, нужно было ко мне относиться с уважением!
Люба молча смотрела на свекровь и не знала, что сказать. Слова так и рвались наружу, но воспитание не позволяло Любе рта открыть.
– Ладно! Давай обе успокоимся, – Галина Николаевна похлопала сноху по руке. – Сейчас выпьем чаю и поговорим, как взрослые женщины.
Люба не притронулась ни к чаю, ни к дорогим конфетам, которые ради такого случая свекровь извлекла из серванта. Она молча сидела и смотрела на Галину Николаевну, такую спокойную и умиротворенную…
Глава 12
– Ты же умная девушка, Люба, – начала Галина Николаевна, отпив глоточек чая. – И должна меня понять. Я мать, я люблю своего сына и желаю ему только счастья. И прежде, чем доверять тебе все, я должна была понять, любишь ли ты его по-настоящему или просто… решила получше устроиться в этой жизни – все же семья у нас… не простые колхозники. Знаешь, сколько было здесь таких… желающих выскочить замуж за Олега? Не одна и не две, скажу я тебе.
– Что ж, я поняла, как мне повезло, – с сарказмом ответила Люба. – Но мне неинтересно слушать о том, как вы отваживали всех девушек от своего сына, считая их недостойными его. Меня другой вопрос интересует! Как вы могли упрекать меня в том, что я не могу забеременеть, зная все вот это?! – Люба ткнула пальцем в тетрадь.
– Ой, ну не преувеличивай, никто тебя не упрекал! – Галина Николаевна улыбалась, но глаза ее оставались холодными и злыми. – Подумаешь, пару раз намекнула! Ты же не кисейная барышня, чтобы все это принимать всерьез!
– А сам Олег знает про это? Вы говорили ему об этом?
– Нет, не знает. Он помнит, что был маленьким и лежал в больнице. И что была операция, но подробностей я ему не говорила и считаю, что это ни к чему!
Люба отвернулась к окну. Смотреть на свекровь ей было неприятно и даже противно… Она думала о том, что сам Олег скорее всего догадывается обо всем этом, но разве у такой матери что-то спросишь… В этом она вдруг его поняла и даже пожалела.
– Люба, ты медик и все понимаешь сама, – начала Галина Николаевна. – А еще ты хороший человек, и Олегу повезло с тобой. Да, я иногда веду себя с тобой слишком строго, но это не значит, что я не ценю твоих положительных качеств и отношения к моему сыну. Послушай… я вот что хочу тебе предложить… Не говори ничего Олегу об этом, – тут она кивнула на бумаги. – Просто поступи мудро, как это делают многие женщины!
– Каким же образом я должна мудро поступить? Скрыть от Олега правду, взять всю вину на себя? Сказать ему, что это у меня проблемы с деторождением? Что вы от меня хотите?
– Нет. Я понимаю, что ты, как любая
