Первый/последний - Тори Ру
Под мышкой пищит градусник, дрожащими пальцами подношу его к глазам и матерюсь. Тридцать девять...
— Как же тебя угораздило? — Князь всплескивает руками, качает головой и приговаривает: — Дурными делами с ней занимаешься, вот Бог и наказывает.
Бог наказал меня уже самим фактом рождения, и я хриплю:
— Захлопнись, Князь, ты реально достал. Хвораю я потому, что всю ночь хлыстал по улицам в одной кофте, а было где-то плюс четыре. Только и всего.
— Зато теперь, вон, жара... — дед благоразумно меняет тему, приносит пакет с таблетками и высыпает их на диван. Нацепив на нос обмотанные изолентой очки, садится на край и сосредоточенно перебирает упаковки. На каждой, помимо названия, его каллиграфическим почерком выведено: «От запора», «От похмелья», «От живота».
— Вот, нашел. От лихорадки... — радуется он, поправляет тельняшку и ковыляет на кухню за водой, а я снова проваливаюсь в забытье.
Тонкий, оттененный эхом голос Кнопки все еще стоит в ушах, ее полупрозрачный образ колышется на фоне белых штор спальни Энджи.
« — Эрика. Ты исполнишь все, что она попросит...»
— Кнопка, ты издеваешься. Почему именно она? Сомневаюсь, что мне можно вообще дышать в ее сторону! А если это вовсе не твое желание, а бред моего поехавшего мозга?..
На заклеенной пожелтевшими постерами стенке шкафа загорается яркий солнечный зайчик и перемещается на лицо. Выдергивает из транса, слепит, греет, смешит...
— Твою мать, Кнопка... — закрываюсь от него предплечьем и шиплю от озноба, накатившего волной. — Твою же мать!..
***
На удивление, просроченные лет на сто колеса Князя работают — изрядно взмокнув, через полчаса я уже способен ясно мыслить, ощущать контроль над телом и даже ржать над дедовыми утонченно-похабными шутками.
Все еще мутит от слабости, но я плетусь в душ, переодеваюсь в отцовский спортивный костюм прямиком из нулевых и показываю «сердечко» встретившейся на обратном пути Юльке.
Она вспыхивает, а я приваливаюсь к стене.
Этот жест на миг выбрасывает меня на сцену феста, и в разгоряченной толпе внизу я ясно вижу испуганные синие глаза. Между нами не задалось с первого взгляда. И даже в моменте, когда я был богом, и звезды целовали меня взасос, я отчетливо понимал, что с Эрикой мне ничего не светит.
Толкаю плечом хлипкую дверь, но на пороге ошалело замираю: Князь на кого-то истошно орет, и от его рыка вибрируют пыльные стекла серванта.
Вообще-то, я присутствую при эпохальном событии. Я ни разу в жизни не слышал, чтобы дед позволил себе общение на повышенных тонах.
— Да болен он, недостойная ты женщина! Лежит и по первому зову явиться не может. Оставь его в покое! Отцепись, изыди... отвали!!!
Я молнией влетаю в комнату и, по одному разжав его побелевшие пальцы, отбираю айфон.
— Да, Энджи, привет! — задохнувшись, вклиниваюсь в ее вопли, и она бесцветным голосом отвечает:
— Влад, пожалуйста, заткни этого недоумка...
Я ухожу за шкаф и валюсь на диван.
— Ты пропал, я не знала, что думать. Ты правда заболел? Как ты, может, вызвать врача?..
— Да, правда. Есть тут врач. Жить точно буду...
Энджи уязвлена моим подлым побегом, переваривает услышанное и раздумывает, как на него реагировать, но остается на удивление спокойной — видимо, ночью я превзошел сам себя.
— Вот еще что, Влад... Только что звонил Сережа, — она выдерживает театральную паузу. — Дело на тебя заводить не стали. Та девочка, Дина, выбежала на дорогу случайно. На красный. Там даже водителя не станут привлекать.
Я не радуюсь, новость проходит информационным шумом. Если бы люди решили, что я виноват, я бы ответил по всей строгости. Однако я вижу в этом тайный знак свыше — перед обществом я уже чист. Осталось очистить душу.
— Спасибо, — я совершенно искренне благодарю Анжелу и чувствую, что она улыбается. Иногда мне кажется, что ей все же бывает стыдно за наши пьяные перепихи. Она и сама увязла так, что не вывозит. От жалости к ней разрывается сердце, хочется разбежаться и впечататься головой в стену, но я сжимаю кулак и ставлю ее перед фактом: — Ма, я пока не смогу прийти. То есть... даже если бы очень захотел. Не жди. Может, оклемаюсь к концу той недели...
— Поняла, — соглашается она. — Мне тоже надо отъехать в пару мест, разгрести накопившиеся дела.
***
Пока я тихо выносил себе мозги разговором с Энджи, Князь успел сгонять в разливайку на другой стороне улицы и вернуться с дешевым пивом. Когда я зависаю у него и спонсирую любую прихоть, он молодеет лет на двадцать и буквально светится изнутри.
— Пропадешь, Владик... — бубнит он себе под нос и достает из серванта стаканы: — Разделишь со мной трапезу?
Я вылезаю из своего угла и усаживаюсь на скрипучий стул.
За окнами сгущаются душные сумерки, над столом зажигается антикварный абажур — Князь клянется, что фамильный, но в детстве я видел, как он тащил его с ближайшей свалки.
Мы допиваем пятую литрушку дешманского пойла, болтаем о жизни и играем в шашки, но данный Кнопке зарок зудит и зудит на подкорке.
Меня всю жизнь тянет в дерьмо. Разве я способен чем-то зацепить Эрику и от чего-то ее спасти?
— Nevermore!... — каркает ворона за окном.
...Ты дебил, аристократ. Ты тупой гребаный дебил...
Голова снова раскалывается, по хребту ползет озноб, в глазах темнеет.
— Дед, я спать... — прерываю пафосную, обильно сдобренную деепричастными оборотами речь Князя и отползаю на диван.
Я ни черта о ней не знаю — кроме того, что в ее присутствии становлюсь еще большим кретином. Я не искал ее в соцсетях, не мониторил интересы и даже не представляю, о чем завести диалог.
Но, как любит говаривать Князь, перед смертью не надышишься.
Прищурившись от режущей зрение подсветки, выставляю будильник на семь утра и засовываю айфон под подушку.
Или блестяще разберусь со всем прямо на месте, или в очередной раз подтвержу репутацию психа.
***
Глава 16. Эрика
Стресс отпустил, но его отголоски до сих пор покалывают кончики пальцев, в висках стучит, а ноги подкашиваются от слабости.
Я в ярости из-за подлого поступка мамы, но самую большую глупость совершила сама. Нельзя было заходить на страницу этого монстра и обозначать заинтересованность в нем. Пусть живет своей ублюдской серой жизнью,
