Необузданные Желания (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

Я отстраняюсь, тяжело дыша. Она тоже тяжело дышит. Какое-то мгновение мы стоим молча, наши лица в нескольких сантиметрах друг от друга, сердца бешено колотятся, пока Слоан не облизывает губы и хриплым шепотом не произносит:

— Пять из десяти.

— Чушь собачья. Это был лучший поцелуй в твоей жизни, и ты это прекрасно знаешь.

— Я думаю, ты можешь лучше.

Слоан притягивает мою голову вниз и прижимается своими губами к моим.

На этот раз поцелуй более медленный. Мягче, но почему-то глубже. Он продолжается и продолжается, становясь все горячее и голоднее, пока Слоан не начинает извиваться напротив меня, а член не превращается в пульсирующий стальной прут.

Я прижимаюсь восставшим стволом к ее лону. Из глубины горла Слоан вырывается тихий стон. Когда отрываюсь на этот раз уже я, тяжело дышу и у меня более чем слегка кружится голова.

Слоан открывает глаза и смотрит на меня снизу вверх. Щеки раскраснелись, губы влажные, она выглядит потрясающе. Сатана хорошо поработал, когда создавал ее.

— Шесть, — выдыхает она. — Давай, гангстер. Только не говори мне, что это все, на что ты способен.

— Это была гребаная десятка. И ты здесь не главная.

Слоан поддразнивающе говорит:

— Ты продолжаешь это повторять, но не уверена, кого ты пытаешься убедить в этом - меня или себя.

Я запускаю руку в волосы Слоан, другую прижимаю к мягкой ягодице и, удерживая ее голову ровно, снова целую и не останавливаюсь, пока Слоан не прижимается тазом к моему и не мяукает, как котенок.

— Десять, — рычу я ей в губы.

Не открывая глаз, она еле слышно произносит:

— Семь с половиной. И это проявление великодушия.

Когда я отпускаю поток яростных ругательств на гэльском, Слоан смеется. Смех выходит низким, приятным и столь же сводящим с ума, сколь и сексуальным. Мое сердцебиение учащается, я прижимаюсь губами к ее уху.

— Тебе нравится жить в опасности, не так ли, девочка?

— Живи опасно, и ты будешь жить правильно.

Я отстраняюсь и удивленно смотрю на нее.

— Гете? Теперь ты цитируешь гребаного Гете?

Слоан улыбается.

— Только потому, что у меня симпатичное личико, еще не значит, что у меня мозг размером с горошину. — Затем она отталкивает меня, упирает руки в бока и бросает на меня взгляд, полный ледяного презрения, которым могла бы гордиться любая королева.

— О. Я только что вспомнила.

— Что?

— Я ненавижу тебя.

Мы пристально смотрим друг на друга. Слоан спасает от перспективы быть придушенной трель моего телефона. Когда я вижу номер на экране, протягиваю ей телефон и рявкаю:

— У тебя тридцать секунд. — Затем разворачиваюсь и ухожу, тяжело выдыхая и проводя дрожащей рукой по волосам. Пытаюсь взять себя в руки. Мне не следовало вынимать кляп у нее изо рта.

— Привет? Нат! О боже, я так волновалась за тебя. — Позади меня Слоан замирает, прислушиваясь. Потом смеется. — Я? Не смеши! Ты же знаешь, я всегда приземляюсь на ноги. — Еще одна пауза. — Да, я уверена, что это выглядело плохо. Но камеры слежения делают все еще хуже. На самом деле все было гораздо менее драматично... Да, я действительно ударилась головой. Да, все стреляли друг в друга, но... О, детка. Я в порядке. Честно. — Слоан слушает некоторое время, затем твердо говорит, — Натали. Вдохни и выдохни. Меня никто не принуждал. Меня не расчленяли. Меня похоронили не в неглубокой могиле.

Я смотрю на нее через плечо с горящими от злости глазами.

Слоан корчит гримасу и пренебрежительно машет рукой в воздухе, как будто я веду себя глупо.

— Нет, нет, со мной обращаются очень хорошо. Нет, прямо сейчас у него нет пистолета, направленного мне в голову. Серьезно... — В ее глазах появляется новое выражение. В нем сквозит хитрость и уверенность, и это беспокоит меня. — Ну, если тебе так уж хочется знать подробности, он уже наполовину влюблен в меня. — У меня отвисает челюсть. Слоан смеется в трубку. — Верно? Бедный парень. Он был конченым человеком с нашей первой встречи.

Знаю, Слоан просто пытается разозлить, но это именно то, что она сказала о Ставросе. Кажется, я сейчас что-нибудь сломаю. Может быть, ее коленные чашечки.

Я направляюсь к Слоан, протягивая руку за телефоном, но она отступает, отмахиваясь от меня, как от надоедливой мухи.

— Нет, скажи Кейджу, чтобы он этого не делал. В этом нет необходимости.

Я останавливаюсь в шаге и смотрю на нее сверху вниз, резко выдыхая. Я бы выхватил у нее телефон, но упоминание Кейджа заставляет меня колебаться. Хочу услышать, к чему выведет этот разговор. Понять, что он запланировал.

Слоан спокойно смотрит на меня, глядя прямо в глаза, когда говорит:

— Деклан никогда бы не причинил мне вреда, вот почему. Даже если бы захотел. Что он обычно и делает. Откуда я знаю? — На ее губах играет мягкая улыбка. — Потому что он дал мне слово.

Я говорил, что солгал. Слоан высовывает язык.

— А теперь послушай, Нат. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня. Скажи своему парнишке, чтобы отозвал кавалерию. Скажи, что Деклан хочет сесть и разобраться во всей этой истории с войной. Скажи ему, что...

Я выхватываю у нее телефон, прикрываю трубку рукой и рявкаю:

— Какого черта, по-твоему, ты делаешь?

Слоан бесстрашно встречает мой разъяренный взгляд.

— Спасаю твою задницу, гангстер.

— К твоему сведению, мой зад не нуждается в том, чтобы его спасали.

— Возможно, ты изменишь свое мнение, когда услышишь, что Кейдж назначил награду в тридцать миллионов долларов за твою голову за мое похищение. Та из семей, которая пришьет тебя первой, получит деньги, а также восстановит доступ к доставке и беспрепятственному распространению. — Слоан одаривает меня самодовольной улыбкой. — Еще тридцать миллионов тому, кто вернет меня в целости и сохранности в Нью-Йорк. Так что теперь ты - единственный, у кого мишень на спине. Забавно, как быстро может измениться эта игра, не правда ли?

Когда я просто смотрю на Слоан, взбешенный ее высокомерием, она вежливо говорит:

— Расскажу тебе об этом позже, но сейчас, могу я вернуться к телефонному разговору, если ты не против?

Я поднес телефон к уху. Глядя Слоан в глаза, я говорю:

— Скажи Казимиру, что если он не отменит оба вознаграждения в течение часа, изуродованное тело Слоан будет подброшено к порогу его дома к полуночи.

Я отключаюсь и свирепо смотрю на Слоан. Она складывает руки на груди и сердито смотрит в ответ.

— Это было неразумно.

Кипя от злости, я тихо говорю:

— Ты понятия не имеешь, в какую игру здесь играют, девочка. Ни малейшего понятия. Ты абсолютно, блядь, невежественна. И, сказать по правде, мне надоело слушать, как ты открываешь этот чертов рот.

Я засовываю телефон в карман пальто и, когда начинаю возиться с узлом на галстуке, она отступает, качая головой.

— Не смей даже пытаться заткнуть мне рот, гангстер. — Я срываю галстук и направляюсь к ней. — Предупреждаю тебя! — кричит Слоан, отшатываясь назад. — Я надеру тебе задницу!

Я делаю выпад. Слоан вскрикивает и разворачивается, чтобы убежать, но я слишком близко. Хватаю ее за шиворот и прижимаю к груди.

И мне прилетает за этот выпад ее каблук прямо на ступню. Тяжелый удар. Хороший. Но нужно гораздо больше, чтобы остановить меня, когда выхожу из себя.

И я наконец-то потерял самообладание. Честно говоря, чудо, что продержался так долго.

Я толкаю Слоан лицом вниз на кровать. Извиваясь, как зверь в клетке, Слоан брыкается и кричит, когда оседлываю ее. Она в ярости, что не может сдвинуть меня с места. Когда заламываю ей руки за спину, она ударяет пяткой и попадает мне прямо в почку.

Я забываю о желании запихнуть галстук в горло Слоан и вместо этого обвязываю его вокруг ее запястий.

Наказание, которое собираюсь применить, не требует ее молчания.

Слоан кричит. Взбрыкивает, как дикий бык, пытаясь сбросить меня с себя. Я понимаю, что она терпеть не может того, что не контролирует ситуацию, почти так же сильно, как ненавидит проявлять что-либо, отдаленно похожее на слабость.