Маргарита Южина - Не пойман – не муж
– Нет. От горя я женюсь на Люсе, – буркнул Левин и, мягко вытолкнув даму, запер дверь.
– Хам, – выдохнула Лина и пошла к кровати.
Ей снился Венсан. Он что-то говорил ей на французском языке, быстро-быстро, а она смеялась и просила:
– Говори на русском, я не понимаю твоего кошачьего! «Ля мур, ту жур!» – я не понимаю!
А потом он научился. И они шли в загс, и все вокруг шептали.
– Она совсем сошла с ума – замуж за иностранца!
А Венсан всем улыбался и объяснял:
– Ничего-ничего. Я ее сначала в ветеринарку, а уж потом в загс.
Откуда-то у Венсана в руках появились сапоги. Много сапог. И он все складывал ей на плечи целые связки с обувью.
– Ну зачем столько? – не понимала Лина. – У меня же нога болит.
– Ничего у тебя давно не болит. Ты специально все выдумываешь, – щурился Венсан.
– А я говорю: болит! – упрямилась Лина. – И мне... тяжело! Ты уже всю свою фабрику на меня сложил! Ну ведь дышать же нечем!
Она и в самом деле не могла больше дышать, на горло что-то давило.
Лина открыла глаза и заскрипела зубами:
– Та-а-а-ак... А кто говорил, что будет спать в кресле?
Рядом с ней, раскинув сильные руки по всей кровати, безмятежно спал Левин. Одна рука улеглась на шею Лины и не давала дышать.
– Левин!! – рявкнула сонная женщина и больно ткнула товарища ветеринара в бок. – Давай с моей постели!
Левин нахмурился и открыл глаза.
– Чего орем? – сосредоточенно спросил он. – Мы уже проспали?
– Не знаю! Но... чего ты ко мне в постель-то залез? Совсем уже!
– А... я больше ничего не нашел. Не в кресле же. А чего ты взволновалась, я тебя не трогал, у нас была братская ночь. Я вон, видишь, даже телефон между нами положил. Правда, горцы в таких случаях нож кладут... А сколько времени?
Было уже двенадцать часов дня, через два часа предполагался подъем, но Лина больше спать не легла.
– Ты чего не ложишься? – наивно спросил ее Левин.
– Я с чужими ветеринарами не сплю, – гордо дернула головой Лина.
– Ой, какая умница, – восхитился Левин. – Ну тогда разбуди меня через полтора часика.
Она фыркнула от обиды, вообще-то думалось, что тот немедленно пробудится от сна, начнет говорить комплименты и бросать восхищенные взоры. И даже, чем черт не шутит, не удержится и полезет с поцелуями. Вот где она даст волю негодованию! Однако ничего подобного не случилось – противный Левин спокойно перевернулся на другой бок и засопел.
– Вот гад! – усмехнулась Лина и пошла искать сумочку, чтобы навести красоту необыкновенную.
В два часа расторопный Вовка накрыл на стол в большой каюте и созвал всех на обед. Меню включало в себя три основных блюда и несколько салатов. Удивительно, как это парню удался такой наваристый, настоящий украинский борщ и великолепно запеченная курица!
– Наедайтесь, ехать далеко... Я этого вашего Варенкова из-под земли достану, – кипел Круглов, работая ложкой. – Он у меня... И я тоже хорош! Собственную дочь отдать в лапы проходимцу!
– Да вы-то тут при чем?.. – вздохнула Лина.
– Я? Я при чем?!! – чуть не захлебнулся борщом Круглов. – А кто, если не я?!! Я отец! О-тец! Вы понимаете? А отец – это и мудрость, и защита, и помощь! А, краса-а-авец! Поверил этому разгильдяю, и вся моя мудрость псу под зад!
– Под хвост, – тихонько поправила Маша.
– Да, в задницу, короче, чего уж кокетничать! И вот сейчас Маринка уметелила с этим Варенковым, а я ни помочь не могу, ни защитить...
Женщины молча ели. И все трое, наверное, впервые думали одинаково.
«Вот каким должен быть отец, а я Матвею Варенкова нашла, стыд-то какой...» – думалось Лине.
«Да, вот кому детей надо рожать, а я, дура, за Варенкова воевала», – вздыхала Маша.
«Похоже, я не на того поставила. Черт, пока ребенок не родился, надо что-то срочно менять!» – стреляла глазами Люсенька.
– Ну, я вижу, вы уже поели? Тогда прошу в машину! – поднялся Круглов. – Поедем на моей.
– Почему это на вашей? – возмутился Левин. – Мы на своей приехали, на ней и уедем.
– Вы меня, конечно, простите, но... а вдруг вам надоест искать этого проходимца? И вы свернете? Должен же я что-то предъявить мерзавцу! – настаивал Круглов.
– А пусть кто-то поедет с Женечкой, а кто-то с вами, – выдала замечательную идею Люся. – Допустим, в вашей машине могу поехать я.
– Нет, со мной поедет Маша, – Круглов смущенно взглянул на Марью. – Вы поедете?
– А чего это она? – возмутилась Люся. – Это я предложила!
– Ой, боже мой, – поморщился владелец судна. – Ну на что мне вы? А Маша – улика! Только Варенкова встретим, так я сразу Машеньку под ручку и... и смотрю, как он медленно стекает про стене. А вы?
– Улика... – хмыкнула Марья. – А начал говорить так сладко...
Они расселись по машинам именно так, как и предложил Круглов: с ним Маша, а остальные в машине Левина. Люсенька, уяснив, что каменная стена по фамилии Круглов ей не поддалась, стремительно перекинулась обратно на Левина.
– Женечка! Я на переднее сиденье! – вспорхнула она поближе к водителю. – Меня на заднем тошнит!
– Меня тоже тошнит, – заявила Лина. – У меня нога больная.
– Опять нога? – всполошился Левин. – Тогда ложись давай на заднее сиденье. И ногу поудобнее устраивай. Может, подушку у Круглова попросить?
– Спасибо, я обойдусь, – сверкнула на него глазами Лина и, фыркнув, распахнула заднюю дверцу. Нет, все же наш мужик, отечественный, совершенно не понимает женщин! И как с ним семью строить?
Маша, словно перед долгой разлукой, подбежала к подругам и чуть не со слезами на глазах пролепетала:
– Ну все, мои хорошие, вы тут без меня не скучайте, я тут рядышком, если что...
И обе машины тронулись с места одновременно.
Поездка и в самом деле оказалась долгой. Конечно, Люся, например, этому была только рада. При каждом повороте она падала на водителя и хохотала от удовольствия, Лине же, лежащей на заднем сиденье, приходилось всякий раз хвататься за спинку, чтобы не съехать между сидений.
– Левин! Осторожней! Не дрова везешь! – рычала она.
Но ее тут же перебивала Люся.
– Женечка, не обращайте внимания на эту гнусную особу! Эти будущие невесты такие ну-удные!.. Так я вам сейчас расскажу, кем была моя бабушка! Вы сойдете с ума!
Лина набрала номер матери и попросила, чтобы та позвала к телефону Матвея. Соскучилась по нему ужасно, а потому и разговаривала с мальчишкой минут двадцать.
– Мама! А мы с дедулей на мультик ходили! Там такая бегемотиха – у-ух! На нашу бабулю похожа!
– Сыночек, ты не плакал ночью? Ты с бабулей спишь?
– Нет, мам. Я один сплю, а бабуля на кровати рядом. И я не плакал. Потому что мне Лена на ночь песни поет. Бабуля ее ругает, говорит, что она всех соседей будит, и еще кошка Нюська начинает кричать. А Лена все равно поет. Чтобы приучить меня к прекрасному. И еще, чтобы я родной язык подольше помнил. А то ведь мы уедем... Мам, а зачем мы уедем? И какой у меня там язык будет, не родной, что ли?
