Ариадна Борисова - Когда вырастают дети
Женя не дослушала.
– Мамочка, подожди! Извини, мне приспичило… Я быстро!
В туалете она прислонилась к стене и зажмурилась. В черных ночных кругах полыхали электрические сиреневые шары. Вызывающе виляя змеящимся серпантином, как хвостами, они уносились в темень, а вместо них вспыхивали новые. Женя достала из кармана ненавистный прямоугольник надушенного картона. Разодрать в мелкие клочья, в пыль, прах, спустить в унитаз…
Не выбросишь в унитаз беду. Не лучше ли, пронзительно глядя папе в глаза, самой, из рук в руки, отдать доказательство его измены? Помешкав, Женя вернула открытку в карман и сползла по стене на прорезиненный коврик. Не открывая глаз, нащупала пальцами ручку слива… Вода полилась с таким звуком, будто дом стошнило.
С закрытыми глазами звуки громче и выразительнее. Особенно если плачешь.
Нет, я не Шишкин, я другой
Санька купил пачку сигарет «Ява», и кто-то окликнул его у киоска.
– А я смотрю, блин, и думаю: ты, не ты? – высокий мужчина в кроличьей шапке-ушанке широко улыбнулся щербатым ртом.
– Я, – ответил Санька. – А вы кто?
– Ну, ты даешь, пацан, не узнал? Я так сильно изменился? Я ж Петров! Муж Василисы Онисифоровны. Бывший, – уточнил мужчина.
Санька вспомнил. Он учился в третьем классе, когда мастер золотые руки Петров подрался с кем-то в пивной и угодил в тюрьму.
– Давненько никого не видал из старых знакомых, – балагурил Петров, шагая рядом. – Не здесь жил. Как там моя? Все бабам когти красит?
– Замуж вышла, – осторожно сказал Санька. Василиса Онисифоровна после Петрова сменила второго мужа.
– Знаю, знаю… Что поделаешь. Санта-Барбара, блин… Говорили тебе небось, что я сидел? Так вот этот фильм «Санта-Барбара» тогда по телику шел. Пока я мотал срок, в мире столько всего наслучалось – охренеть не встать. Откинулся – страна опять другая, а «Санта» как шла, так и дальше шурует. Она шурует, блин… а Васенька меня не дождалась… Пришлось к матери в деревню ехать. Там в комбайнёрах ходил, покуда хлеб сеяли… Напрочь отсеялись. Никто из нормальных начальников село поднимать не хотит, одни чмыри едут, блин… Вот такие кошки-мышки.
Он помолчал в ожидании сочувствия, и Санька вздохнул:
– Жаль.
– Сейчас-то у меня все пучком, – заторопился Петров. – Сантехником устроился в ваше ЖКХ. Ты же в этом районе живешь? Что, жарко дома? Одна журналистка пригрозила Морозову в газету пожаловаться на холод в ваших квартирах. Морозов – начальник мой. Вот он мне осенью говорил – закрути, Петров, «блины» для экономии, теперь велел раскрутить. Так-то он ничего, нормальный мужик. На зарплату не жалуюсь. Только напарника нету, блин, не успеваю. Все нонче норовят кожаные папочки с бантиком носить, некому работать… Извиняюсь, разболтался. Чао, тут мне налево. Васень… Василису Онисифоровну увидишь – привет от меня передай…
Дома было шумно. Санька с лестничной площадки сообразил, что с «приветом» разговорчивого Петрова он не замедлится. Из гостиной раздавалось оживленное бла-бла-бла и взрывы оглушительного смеха – будто гуси гогочут в бочку. Гоготал четвертый муж Василисы Онисифоровны (Петров был второй).
Отец сидел в кухне и, помешивая ложечкой сахар в стакане с чаем, читал книгу. Санька глянул на яркую обложку: сборник рассказов с его полки, «Дорожные работы» Стивена Кинга. С каких это пор отец увлекся хоррором? Вредно в его возрасте.
– В честь чего сабантуй? – спросил Санька.
– Обмывают новую Василисину шубу.
– А ты?
– Что – я? Я, как ты знаешь, не пью. Им скучно со мной. Индюшатину поставили в духовку греть. Вот, караулю, чтоб не пригорела.
– Кому еще с кем скучно…
Санька заглянул в гостиную.
– Ой, Санечка пришел! Как вырос, какой интересный стал мужчина!
Точно так же тетя Леночка кричала неделю назад, когда он зашел в парикмахерскую постричься.
– Привет всем, – сказал Санька, – а вам, Василиса Онисифоровна, персональный – от Петрова. Велел передать, я его на улице встретил.
– Мерси, – поблагодарила маникюрша. – Мне уже жэкэховская кассирша доложила, что Петров из деревни вернулся. У них сантехником вкалывает.
– Да ты что! – обрадовалась мамик. – Я как раз собралась кран в кухне на медный поменять.
– Сядь, Санька, с нами, поешь, – подвинулась на диване тетя Мариша.
– Прокуроры садят, – хохотнул четвертый муж. – Людей за стол присаживают.
Поесть было что. Гостьи, свои люди, натащили вкусностей, и мамик постаралась. Тетя Леночка хвалила:
– Какой славный салатик, Лиза! Правильно, что вместо майонеза сметана. Говорят, витамин С плохо усваивается с молочным, но с майонезом хуже всего.
– Молоко вдвойне смешней, если трескать с огурцом, – изрек муж Василисы Онисифоровны и загоготал в невидимую бочку.
– Зачем тебе, Лиза, медный кран?
– Он экологичный.
От крана перешли к экологически чистым молочным смесям – тетя Мариша недавно обзавелась внучкой. Тетя Леночка посетовала, что неуемная человеческая жадность безвозвратно губит экологию леса, рек, лугов, уничтожает бедных зверушек, и спохватилась:
– Василиса Онисифоровна, вы шубку-то соболью Санечке покажите!
– Чичас, – прогудела маникюрша полным ртом, не спеша доела салат и вышла.
Да-а!.. Великолепная шуба переливалась коричнево-искристым мехом и сидела на владелице, будто та в ней родилась.
Красавица Василиса Онисифоровна крупная, внушительная женщина. Таких не выставляют на демонстрациях мод и в конкурсах миссок. Такие стоят в музеях. Их ваяют в бронзе и мраморе. Другие рядом с царственной розой смотрятся как полевые цветы. Между тем, она до сих пор только и делает, что возится с чужими ногтями, даже на ногах.
Маникюрша прошлась у стены подиумным шагом:
– Ну как?
– Вы – леди, – Санька был в восхищении.
– Бери выше – бизнесвумен, – залюбовался новый муж.
В кухне что-то заскворчало. Василиса Онисифоровна с легкой тревогой повела носом, величаво выплыла и появилась через минуту все еще в шубе и с огромным стеклянным блюдом в руках. На блюде возвышалась печеная индейка.
– Вы что, вы что! – воскликнула тетя Леночка. – Разве так можно, ведь испачкаетесь!
– Можно и нужно, – Василиса Онисифоровна торжественно водрузила блюдо на середину стола. – Не первая, чай, обновка и не последняя.
– Не последняя, – заверил муж, окидывая ее обожающими глазами. – Сдам с бригадой объект, шиншилловую купим.
Смугло-коричневые выпуклости индейки обрамлял золотой багет картофеля фри. Облитая жирным соком, она сверкала не меньше шубы. Санька глянул на сжатую пухлой щепотью индюшачью гузку и понял, что сыт по горло. Под шумок тоста за будущую шиншиллу и звон бокало-кружек удалось тихонько выскользнуть из-за стола. Спустя некоторое время гостиная заголосила: «Там, где клен шумит…»
