Люби меня - Анна Брукс
В данный момент больше ничего не нужно говорить. Она явно играла со мной и это не только бесит меня, но и напоминает об огромном количестве дерьма из прошлого, что я едва сдерживаю свою ярость.
— Она нуждается в тебе.
Как только я подхожу к двери, чтобы уйти, невнятный голос Кеннеди останавливает меня.
Я поворачиваюсь и скрещиваю руки на груди.
— О ком, бл*дь, ты говоришь?
— О малышке Рейни. Она нуждается в тебе, — он встаёт и на нетвёрдых ногах подходит ближе ко мне. — Она никогда не признается тебе в этом, но с тех пор, как он…
— Хватит, Кеннеди. Не вмешивайся, — перебивает его Брэд.
— Нет. Скажи мне, — я повышаю голос. — Чёрт возьми, скажи мне, чего она не скажет, потому что я больше не играю в эти грёбаные игры.
— Он больше не вер…
— Кеннеди! — Брэд рукой закрывает Кеннеди рот. — Остановись. Это не твоё дело.
Кенни изо всех сил пытается вырваться из хватки Брэда, затем хватает его за руку, чтобы не упасть.
— Он заслуживает того, чтобы знать, и я знаю тебя. Ты понимаешь, что я имею в виду.
Брэд закатывает глаза, и Кенни срывается с места так, как только способен пьяный человек, а затем захлопывает дверь в их спальню.
— О чём это он говорит? — спрашиваю я его, надеясь, что он поймёт моё разочарование. — Никто мне ничего не говорит, и я хожу по очень тонкой грани с ней, Брэд.
Он вздыхает и засовывает руки в задние карманы брюк.
— Ты хочешь, чтобы я всем рассказывал о твоём личном дерьме?
— Я не прошу тебя рассказывать всем, я лишь прошу тебя рассказать мне, человеку, с которым она играет, как с проклятой марионеткой.
— Она не играет с тобой, Вон. Она запуталась.
— Какого хрена ты выбрал её сторону? Это все из-за…
— Это не имеет никакого отношения к прошлому. Она милая девушка, Вон.
— Проклятье. Просто скажи мне!
Он скрещивает руки на груди.
— Это не моё дело.
— С меня хватит этого дерьма.
Я ухожу, но меня останавливает его голос.
— Ты бы отреагировал нормально, если бы я рассказал ей о твоей матери и отчиме?
— Не сравнивай эти две вещи. То, что с лучилось с ними, никак не влияет на мои отношения с ней.
Он кивает.
— Я всё понял. Так и сделаю. Единственное, что могу сказать, — дай ей время. Уверяю тебя, она стоит того, чтобы ждать.
— Значит, я должен просто ждать, да? Ради девушки, которая не только недоступна, но и ставит передо мной другого мужчину? Звучит знакомо? Никогда больше, Брэд.
Я изо всех сил стараюсь не топать, когда ухожу.
Включаю радио в своём грузовике, мечтая, чтобы всё это просто было чертовски проще. К тому времени, как добираюсь до дома, я действительно устаю. Заскакиваю в душ, прежде чем лечь в постель, и в ту же секунду, как моя голова касается подушки, я засыпаю.
* * *
Я сижу за столом, когда она входит. Её волосы собраны в небрежный пучок, и на ней тёмные очки, поэтому я не вижу глаз девушки, и меня это бесит.
— Вот, — Рейн протягивает мне пакет из химчистки вместе с моей курткой, которую я забыл у Брэда и Кенни, когда уходил вчера вечером.
— Благодарю.
— Прости, что я на тебя блеванула.
— Не парься.
Когда она поворачивается, чтобы уйти, я не решаюсь последовать за ней. Не должен. Потому и не делаю этого. Когда стрелки на часах показывают четыре, я иду в кафе, жду её за дверью, а потом провожаю до машины. Я игнорирую напряжение, гнев, желание… грёбаное разочарование. Она просто благодарит меня, прежде чем закрыть дверь своей машины. Эти два слова, произнесенные её мягким голосом, — изюминка моего дня.
Недели проходят без новых откровений. Неделями я задавался вопросом, почему снова делаю это с собой. Почему трачу своё время на кого-то, кому явно плевать на меня. Почему всё ещё провожаю Рейн до машины, защищаю женщину, которая предпочитает мне другого мужчину. Эйнштейн сказал, что формулировка делать что-то снова и снова и ожидать другого результата — это определение безумия. Тогда, по-видимому, я схожу с ума.
Я хочу спросить, где он. Какого хрена он позволяет своей девушке иметь другого парня, чтобы убедиться, что она в безопасности. Что же это за человек такой? Её родители вернулись на прошлой неделе, и с тех пор я ни разу не удосужился проводить её до машины, так как видел, как они уходили вместе. Идеальная маленькая семья. Я всегда хотел иметь таких родителей.
Кажется, я боялся, но с нетерпением ждал того момента, когда нанесу ей татуировку на всю жизнь. Когда Рейн приходит на приём, я вручаю ей документ об освобождении от ответственности, заставляю девушку подписать его, а затем жестом приглашаю следовать за мной.
— Мне нужно, чтобы ты стояла, пока я буду наносить контур.
— Хорошо.
— Подними рубашку и приспусти пояс.
Жду, когда она обнажит свой бок передо мной, и когда её брюки оказываются приспущены недостаточно низко, я опускаю их ещё ниже. Единственная причина, по которой могу сдерживать себя от того, что действительно хочу сделать, — это то, что я профессионал. Я очень серьёзно отношусь к своей работе и отказываюсь делать для неё исключение. Аккуратно накладываю трафарет и втираю его чуть дольше, чем нужно, потому что даже через бумагу она ощущается чертовски хорошо. Неспешно отклеив трафарет, я отодвигаю стул и осматриваю её.
— Идеально, — я киваю на зеркало. — Посмотри и скажи, что думаешь. Не хочу слушать бред о том, как тебе нравится рисунок, когда на самом деле ты хочешь что-то изменить. Будь честна, потому что, как только она окажется там, то уже не смоется.
Рейн поворачивается к зеркалу, и я наблюдаю за её лицом в отражении. Бросив беглый взгляд, она поворачивается ко мне.
— Выглядит замечательно.
— Ты даже не рассмотрела её.
— Рассмотрела. Пожалуйста, просто начинай.
Единственная причина, по которой продолжаю дальше, это то, что я знаю, что она будет выглядеть потрясающе. Я не делаю дерьмовую работу. Никогда.
— Прекрасно. Запрыгивай и ложись на бок.
Трудно избежать разговора с ней, когда я о многом хочу её расспросить. Хочу посмотреть, так ли Рейн несчастна,
