Любовь цвета боли (СИ) - Полина Жилинская
Глава 10
Ольга
Возвращаюсь в реальность, так как что-то мокрое и холодное касается щеки. Раз и еще раз. Нехотя разлепляю глаза и вижу над собой темное небо, затянутое черными тучами.
Ежусь. На улице заметно посерело, дует прохладный порывистый ветер, размеренно раскачивающий гамак и ветви деревьев, вдалеке слышится раскатистый шум надвигающейся грозы. В воздухе отчетливо витает запах озона.
Спросонья в ушах стоит неприятный шум — или это от тех таблеток, которые настоятельно заставила меня выпить Нина Николаевна после завтрака? Собираюсь с силами и неуклюже сползаю с гамака. Ныряю босыми ногами в тапочки, стоящие на газоне, прихватываю плед и бросаюсь к дому, так как с неба срываются крупные капли.
Ливень неожиданно обрушивается непроглядной стеной, застав меня буквально в двух шагах от веранды. Взвизгиваю от окатившего холода и взбегаю по ступенькам, укрываясь под крышей. Прохожу вглубь веранды, подальше от ледяных капель, кутаюсь в пушистый плед и замираю, наблюдая за разыгравшимся буйством природы.
Порывистый ветер пригибает многолетние березы к земле, заставляя смиренно покориться стихии. Крупные капли неустанно барабанят по крыше веранды, навевая покой и умиротворение, несмотря на непогоду. Темное низкое небо яркой вспышкой пронзает молния, заставляя сердце сжаться от восторга и трепета.
Опускаюсь в одно из мягких плетеных кресел, которые окружают обеденный стол вместо стульев, поджимаю под себя порядком замерзшие ступни и с благоговением наблюдаю за силой стихии. Сколько себя помню, я всегда любила грозу. Есть в ней что-то необыкновенно завораживающее. Да и в дом заходить, особого желания нет, несмотря на тяжелую голову и слабость.
Стоит только вспомнить, что мне предстоит прожить здесь две недели и терпеть общество мрачного хозяина дома, настроение ползет вниз с геометрической прогрессией. Желания наслаждаться природой также поубавилось. К тому же тонкий плед не особо помогает спрятаться от пронизывающих до костей неожиданно холодных порывов ветра.
Сижу так еще некоторое время, зябко кутаясь в плед, затем всё же сдаюсь и поднимаюсь на ноги. Как бы я ни оттягивала момент, нужно вернуться в дом и как следует отогреться.
Тихо прикрываю за собой дверь, отодвигаю в сторону тяжелую штору и нерешительно замираю, попадая под прицел изучающего взгляда. Макар сидит за круглым столом и, по всей видимости, занимается делами. Как только я показываюсь из-за шторы, он откладывает в сторону планшет и откидывается на спинку стула, проходясь по мне неспешным, даже можно сказать ленивым взглядом из-под полуопущенных ресниц.
Почему он так смотрит?
— Ты замерзла, — не спрашивает, а скорее констатирует, приподняв темную бровь.
— Всё в порядке, — отвечаю тихо, почему-то не решаясь сдвинуться с места.
Он неспешно поднимается на ноги и выходит из-за стола, медленно приближаясь. Во все глаза наблюдаю за его приближением, силясь предугадать его дальнейшие действия. Когда между нами остается меньше метра, он останавливается, протягивает руку и касается моих судорожно вцепившихся в плед ладоней. Титаническим усилием воли душу в себе порыв отстраниться, выказав страх.
— И всё же ты замерзла, — со смешинками в глазах утверждает. — Пойдем, отогреем тебя как следует.
Не знаю, какое выражение появляется у меня на лице после его слов, но он, как-то весело усмехаясь, иронично уточняет:
— Я развел камин в гостиной, да и горячий чай будет как нельзя кстати.
— Благодарю, но я хочу подняться к себе в комнату, — проскальзываю мимо него и с бешено бьющимся сердцем спешу покинуть вмиг ставшую душной кухню.
— И всё же я настаиваю, — летит мне в спину не терпящий возражений хриплый голос.
Замираю посреди кухни в попытке унять неконтролируемую дрожь. В следующий момент ощущаю тяжесть мужской ладони на плече, рецепторы щекочет знакомый аромат мускуса и сандала. Я шарахаюсь в сторону, пытаясь избежать касания мужчины.
— Тебе не нужно меня бояться, я всего лишь пытаюсь быть гостеприимным хозяином.
— Мне неприятно ваше общество, — говорю правду, глядя в темные глаза.
Он, казалось бы, понимающе кивает, засовывая руки в карманы брюк, и неопределенно пожимает плечами.
— Тем не менее, я не прощу себе, если ты вдобавок ко всему простудишься.
Недоверчиво кошусь на него.
— Серьезно? Хотите сказать, что вас заели муки совести?
— А что тебя удивляет? Я признал, что поступил жестоко по отношению к тебе. И да, я не такой бесчувственный, как может показаться на первый взгляд.
— Однако отпускать меня вы всё еще не планируете?
— Пока не планирую, но мне действительно жаль, что наше знакомство началось не совсем правильно. Поэтому позволь мне реабилитироваться и показать, что я не так плох, как ты обо мне думаешь.
— Зачем вам это? — интересуюсь, переминаясь с ноги на ногу.
— Потому что для меня это важно, Оля.
Табун предательских мурашек проносится диким галопом по телу. От интонации его тихого хриплого голоса и того, как интимно он произносит мое имя, щеки начинают гореть, наверняка наливаясь красками, словно спелый помидор.
— Важно что? Чтоб я вас простила? Поняла? Или быть может, посочувствовала? Не хочу вас расстраивать, но мне абсолютно наплевать, что вы там чувствуете и чувствуете ли вообще. Поэтому, вам не ко мне. Я не батюшка, отпустить ваши грехи не могу, да и не хочу.
По мере того, как из моих губ сыплется саркастичный яд, его глаза оценивающе сужаются, а на губах появляется едва различимая ухмылка.
— А теперь я все-таки поднимусь в свою комнату.
Разворачиваюсь и, стараясь держать голову прямо, двигаюсь вон из кухни, подальше от него и его взгляда.
— В таком случае, я принесу тебе горячий чай в спальню, — слышу насмешливый голос позади.
Замираю посреди холла, прикрыв глаза. Ох, да что на него нашло? Что он прицепился с этим горячим чаем?
— Где у вас гостиная? — спрашиваю не оборачиваясь. — Я, пожалуй, выпью чашечку.
— Прямо перед тобой, — отвечает с явным весельем в голосе.
М-м-м… Да чтоб тебя ежики покусали, весельчак хренов.
Стараясь четко контролировать каждый шаг, направляюсь в указанном направлении. Переступаю порог гостиной и на миг замираю, разглядывая большую, погруженную в полумрак комнату.
Посреди гостиной стоит огромный белый диван с множеством маленьких подушек. Перед ним на коротких ножках располагается низкий дубовый столик, на полу — мягкий ковер с абстрактным коричневым рисунком. Но в какой-то детский восторг меня приводит настоящий открытый камин, выложенный камнем под цвет ковра. Слух приятно щекочет задорное потрескивание дров, а по стенам то и дело гуляют причудливые блики, отбрасываемые жарким огнем. Недалеко от камина располагаются два глубоких полукруглых кресла, отливающих белизной
