Выпускной. В плену боли (СИ) - Любовь Попова
Глава 21. Демьян Одинцов
В какой-то момент мы засыпаем. Под звуки её нежного, хоть и немного хриплого голоса. Он звучит в моей башке даже во сне, в том сне, где я снова дома, где рядом мама, Ленка, папа. Они улыбаются мне, а потом вдруг растекаются, словно красная краска в дождь, становясь лишь размытыми пятнами, по нервам долбит обыкновенный молоток. Да так, что голова начинает раскалываться. Что Ася делает? Решила отбить мясо? Открываю глаза, а она с дьявольской улыбкой действительно отбивает мясо, только почему-то прямо между моих ног, и почему-то чётко по моему превратившемуся в месиво члену. Из горла рвётся крик, а она ещё и улыбается, говорит:
— Кушать подано.
— Отвали от меня! — ору, вскакиваю, хватаясь за член. На месте. Ася сидит в кресле, хлопает глазами.
— Ты чего?
— Ничего. Что это за звук? — всё ещё слышу стук и содрогаюсь, надеясь поскорее забыть дурацкий кошмар. Мама моя верит в сны и интуицию. Она её редко подводила. А что с моей? Она буквально кричит, что нужно нахер выбираться из этого хоррора, иначе реально будет как в фильме. А может, Ася заодно со всеми ними? Бедная несчастная, но такая освоившаяся, словно каждый день тут проводит.
— Я не знаю. Звук? — она трёт глаза. Тоже спала? Или нет? Блядь, не нравится мне эта вся хрень. — Стук? Может, из кладовки?
Поворачиваю голову, и правда — оттуда. Иду на звук. И правда из кладовки.
Смотрю на Асю, она замерла в кресле и не шелохнётся. На меня смотрит внимательно. А если меня там сейчас в этой кладовке и прихлопнут? Просто тем самым молоточком для мяса.
— Сходи ты.
— Куда?
— Посмотри внутрь, что за стук?
— А ты почему не посмотришь?
— А я вчера туда залезал. Давай, а то этот стук скоро мне мозг взорвёт.
Ася хмурится, встаёт, медленно убирая с колен книгу, и идёт ко мне. Боится, видно, как её потряхивает. Ладно, если бы хотели убить, убили бы давно.
— Да стой ты, трусишка. Сам проверю, — говорю уверенно, а у самого пот по спине. — Ложку дай.
— Ложку?
— Быстрее.
Она торопится, несёт. Я хватаю прибор как оружие, прекрасно понимая, что это как полить себя водой в жерле вулкана. Бесполезно.
Открываю дверь резко, слышу позади порывистый вздох. И вдруг наступает тишина. В темноте кладовки опять контейнер. Достаю, открываю, но там только записка.
— Блядь, я думал, еда.
— У нас ещё каша осталась.
— И надолго её хватит? — до сих пор во рту этот чёртов привкус. Достаём контейнер, руки дрожат, пока раскрываю записку из него. Ася тоже читает из-за плеча, не двигается, я и сам замираю, не понимая, что это нахер за шутки.
«Совокупись с грешницей, и я вознагражу тебя»
Ася тут волком на меня смотрит.
— Я не поняла, нам что нужно раздеваться? На камеру? — кивает в сторону экрана, где всё видно, каждое наше движение.
— Боюсь, Чебрец, одним раздеванием не отделаться, — вздыхаю. Полная херь. Я, конечно, хотел трахнуть Асю, но точно не под прицелом каких-то извращенцев. Порноактером я ещё не был, ага. Но если придётся…
— Я не буду! Это отвратительно, грязно, неправильно! — паникует Ася, тут же забивается в своё кресло, словно оно может её спасти.
— Это единственный способ выжить, Ася, — почему-то нападает спокойствие. Если он просто извращенец, если мы просто потрахаемся, то он просто отпустит нас. Это, конечно, утопия, но лучше верить в это, чем в то, что мой член сожрут.
— Я не хочу! Пусть найдет кого- нибудь другого! — верещит Ася, качая головой. — Я не буду, запомни.
— Но тут больше никого нет, — напоминаю, сворачивая записку и в карман складывая. Иду в туалет. — Не захочешь добровольно, я возьму сам.
— И будешь насильником!
— То есть ты предпочтешь сдохнуть от голода, чем пожертвовать своей драгоценной вагиной? Что там у тебя, золотая пыль?
— Да пошёл ты! Тут камеры, как ты не понимаешь, это может смотреть кто угодно! А если это транслируется дальше, если это видят наши родители?
Я закрываюсь в ванной, которая представляет собой кладовку с унитазом. Ася ещё что-то бормочет за дверью, а я улыбаюсь. В конце концов пугать её интереснее, чем бояться самому. Её реакция крайне забавна. Люди и не на такое идут, чтобы выжить в экстремальных условиях, так что, если придется, будет и трахаться, и сосать, и в жопу давать.
Вот закрыли бы со мной Милену, она бы даже не думала, сразу бы и встала в коленно-локтевую.
Захожу в комнату обратно, Ася в своём кресле.
— Ты скоро врастёшь в него.
Она не отвечает, а у меня желудок ноет.
— Слушай, Ась, я уже голоден, может, отсосёшь мне, он сразу стейк подкинет.
— Тебе смешно? Ты считаешь это всё смешным? — вскакивает.
— Сначала это казалось смешным тебе. Или ты думала, на курорт попала? Думала, будешь сидеть книжки почитывать? Здесь камеры! Догадайся теперь, зачем!
— Я не буду, понял? Нас спасут. Ты же этот чёртов мажор. Почему твой отец тебя не ищет?
Он ищет. Наверняка он меня ищет. Надеюсь на это. Надеюсь, что он вспомнит о сыне.
— Ищет, конечно. А твой что? Почему он не ищет?
— У твоего на это деньги есть. Так что я считаю, надо просто ждать. Да, Демьян? Мы будем просто ждать?
— Ну, а куда мы денемся, — иду на кровать, ложусь на спину и руку за голову забрасывая, хлопаю по матрасу рядом с собой.
— Придурок! — кричит она и идёт к кастрюле. Набирает воды. Ставит варить кашу. Пока та варится, она наливает воды в кружку и выпивает. Я наблюдаю, как несколько капель стекают по подбородку, в ложбинку грязного, рванного платья, из-под которого торчат белые обнажённые куски стройного тела.
Она резко поворачивается, а я тут же глаза закрываю.
Да, трахаться на камеру не сильно прельщает, но теперь даже хорошо, что меня закрыли с ней, а не с тем же Рязанцевым или ещё чего хуже… А то извращенцев всяких хватает.
— Иди ешь! — кричит Ася сквозь мои мысли. Она положила только мне.
— А ты?
— Я не голодная, — бурчит она и за книжку берётся. Думает, что сытый я не буду её домогаться. Но ведь каша когда- то закончится…. И голод
