Малыш для лучшего друга (СИ) - Злата Романова
– Я такой же, как и раньше, просто ты сейчас беременна, Фима.
– И что? – не совсем понимаю я.
Паша смотрит на мой живот и кажется, начинает заметно смущаться, прежде чем ответить.
– Просто… Не знаю, ты сейчас выглядишь такой беспомощной, что мне сложно относиться к тебе, как раньше.
– То есть, по-твоему, я выгляжу настолько жалкой, что даже ты начал бояться задеть мои чувства?! – напускаюсь я на него, оскорбленная таким отношением, но Паша поднимает руки, сдаваясь, и снова улыбается этой своей покровительственной улыбочкой, которую так и хочется стереть с его снисходительной рожи смачной затрещиной.
– Воу, не кипятись, я же не в том смысле! Просто ты очень милая, Фима. Ну просто как ребенок! Только с животом. Черт, глупость ляпнул! Забудь, я только пытаюсь сказать, что мне сложно грубить и ставить на место такую милую круглую милашку.
– То есть, я еще и толстая? – чувствуя закипающие в глазах слезы, смотрю на него размытым взглядом, совершенно не впечатленная его нелепым объяснением.
Меня сравнили с ребенком и колобком! Какая женщина хочет такое слышать? Тем более, когда у нее и так с беременностью появился вагон комплексов. Вот ведь придурок!
– Серафима, услышь меня! Ты очень красивая, женственная и милая. Тебе идет беременность, если можно так выразиться. Ты вызываешь только желание защищать, поэтому я и пытаюсь быть с тобой помягче, ведь ты даже сейчас обиделась на слова, которые раньше просто пропустила бы мимо ушей. Я косноязычен и ты прекрасно это знаешь, но сейчас тобой управляют эмоции, поэтому я стараюсь лишний раз не раздражать тебя. Видимо, хреново у меня получается.
– Да? – чувствуя себя полной дурой, вытираю слезы. – Ну ладно.
А что я еще могу сказать, когда я и правда в последнее время иногда слишком уж обидчива и излишне эмоциональна? Он прав, я взвилась на пустом месте. Хорошо хоть Паша это понимает. Все-таки, какой же он хороший!
Я инстинктивно прижимаюсь головой к его плечу, не думая, а просто делая то, чего мне хочется в моменте, а он в ответ обнимает меня одной рукой, прижимая к своему теплому боку и я удовлетворенно вздыхаю, но меня быстро приводит в реальность голос Ксюши, которая громко здоровается со всеми, появляясь, как всегда, не вовремя. Ух, как она меня бесит!
– Фима, какая ты стала большая! – подходит она к нам, сверкая улыбкой и выглядя на миллион баксов в своем облегающем платье, подчеркивающим красивую фигуру.
– Ну спасибо, – бурчу раздраженно, окончательно отстраняясь от Паши, чем Ксюша тут же пользуется, с удобством устраиваясь на его коленях и целуя его в щеку.
– Давно тебя не видела, вот и удивилась, – поворачиваясь ко мне лицом, улыбается «подруга». – А так, ты у нас красотка, естественно, и животик тебе идет.
– Опасная тема, – шепчет ей на ухо Паша, но я все равно слышу и закатываю глаза.
– Да ладно вам, ребят, я не настолько плоха, чтобы вы боялись мне слово лишнее сказать. Да, я теперь не прежняя стройная Фима, но я быстро приду в форму после родов. Просто не используйте слова «толстушка», «плюшка», «колобок» и вас не прикопают в саду дяди Феда под розами.
На самом деле, объективно говоря, мне далеко до толстушки и это радует. Я не набрала много веса с беременностью и если сфоткаться со спины, то мое состояние вообще не заметно. Скрещиваю пальчики, чтобы доходить так до самого конца, иначе после родов придется сбрасывать больше пяти-шести килограммов, на которые я рассчитываю.
Ксюша тактично меняет тему, начиная рассказывать об их с Пашей планирующейся свадьбе, но я постоянно отвлекаюсь от ее слов, потому что мне сложно игнорировать то, как между делом она постоянно касается своего жениха. То ниточку с воротника уберет, то поцелует в уголок губ или погладит по обнаженному предплечью. По ним видно, что подобная близость для них привычна, ни Паша, ни Ксюша не обращают внимания на свои телодвижения, словно это происходит автоматически, а мне от этого становится еще хуже, потому что я дико ревную. Понимаю умом, что именно я – третий лишний, но все равно не могу перестать мечтать о том, чтобы Ксюша исчезла, а Паша стал моим. Меня приводит в ужас собственная беспринципность, но мысли – это только мысли, я не пытаюсь их рассорить или отбить Пашу, и это успокаивает. Значит, не настолько меня сводят с ума собственные чувства, чтобы забыть о человечности.
– А как у тебя дела, Фима? – в какой-то момент задает вопрос Ксюша. – Отец ребенка не объявлялся?
– Нет, и так даже лучше, – отрезаю я, давая понять, что не хочу обсуждать эту тему. – Раз уж ему все равно на нас, то я не собираюсь что-то требовать и гоняться за человеком.
Да, мне в конце концов пришлось всем сказать, что отцу малыша не хочется принимать участие в его жизни и воспитании, а то пришлось бы предъявить его, а как показать людям того, кого не существует? И главное, все такие любопытные, никак не хотели забыть об этом, пока я не придумала такую отмазку.
– Трудно растить ребенка одной, даже если финансы позволяют, – сочувствующе цокает Ксюша. – Папа ведь тоже нужен.
– Папа не обязательно тот, кто родил, – приходит мне на помощь Паша. – Фима у нас красотка, надолго свободной не останется.
Словно лезвием по коже полоснул. Мне почти физически больно от его слов, в очередной раз доказывающих, насколько он во мне не заинтересован. Нет ни крупицы ревности, он спокойно рассуждает о моем будущем мужчине и его это нисколько не задевает.
– Меня что-то подташнивает, – поднимаюсь я на ноги, чтобы убраться подальше от этой сладкой парочки и непрошенных эмоций, которые они будят во мне. – Пойду, найду ванную.
Я ухожу в дом и занимаю ближайшую ванную комнату, чтобы спокойно посидеть и прийти в себя. Сижу пять минут, десять, пока не понимаю, что готова без слез лицезреть счастливых жениха и невесту, но выйдя, сталкиваюсь в коридоре с Ксюшей.
– Фима, ты все это время была там? – удивленно спрашивает она. – Ну как, тебе получше?
–
