Научу тебя плохому (СИ) - Виктория Победа
Я вообще удачно это здание арендовал, все в одном месте. Правда, странно, конечно, в одном месте компы с игрушками для взрослых хранить, но пока так.
Пацаны каждый день безостановочно ржут, а я до сих пор понять не могу, какого хрена вообще у меня на складе резиновые члены делают и как я во все это вляпался. Говорила мне Дарька, что алкоголь до добра не доводит, предупреждала ведь. Понял я это, правда, слишком поздно, когда мой склад уже был заполнен коробками с вибраторами и плетками. С пацанами мы потом, конечно, поржали знатно, сначала вернуть все это добро хотели, а потом мне в голову пришла шальная мысль. В общем, теперь у меня еще и секс-шоп имеется, семья до сих пор в шоке, но вслух ничего не говорят, только за спиной тихо ржут.
Я, конечно, сначала стремался, а потом как-то дело пошло, и оказалось, что резиновые члены продаются лучше, чем игровое железо.
— Ты чего побледнела? — смотрю на мышку, улыбаюсь.
Она уже не в восторге, потому что вокруг опять никого, только склад с горой коробок, а рядом я. И ее этот факт, конечно, напрягает, потому что она явно не ожидала, что опять наедине со мной останется.
— А здесь больше никто не работает? — интересуется осторожно.
— Почему? Пацаны работают, жрать пошли, видимо.
После моих слов мышка становится еще бледнее, чем прежде. И вот эта реакция мне ни хрена не нравится, от слова совсем. Подхожу ближе, беру мышку за подбородок, в глаза ей смотрю. И не знай я точно, что девственница она, решил бы…
Блядь, да я даже думать об этом не хочу.
— Есь, тебя кто-то обидел? — спрашиваю осторожно, издалека.
— Нет, — опускает взгляд, а вижу, ну вижу же, что врет она.
— Еся…
— Никто меня не обижал, — отталкивает меня резко, настолько неожиданно, что мне приходится сделать шаг назад, чтобы не потерять равновесие. — Просто я не люблю замкнутые пространства и чужих мужчин, вот и все.
— Мы можем поехать домой, — предлагаю, зацепившись за ее слова.
— Нет, ты сказал, что покажешь тут… все, — обводит рукой помещение вокруг.
Мне это чертовски не нравится, я вообще не хочу, чтобы она работала. Во всяком случае не здесь. Не для нее это. Она вообще не должна напрягаться, больше не должна, потому что я, блядь, для этого есть. А она хрупкая мышка, которою хочется оберегать. А значит ее нужно переубедить, чтобы сама расхотела.
— Не терпится? — усмехаюсь.
Она никак не реагирует, просто ждет.
Ну сама же напросилась.
Похожу к одной из коробок, мы ее чисто поржать держим, складываем туда заводской брак. Игрушки вполне рабочие, но на продажу не выставишь. Где-то царапина глубокая, где-то часть отвалилась. Все что вернули, все сюда. А чего, я поржал от души, глядя на вытянувшиеся лица Дарьки с Демьяном, когда преподнес им презент из личного ассортимента бракованных товаров. Дема оценил, сначала побледнел, потом покраснел. Дарька же ржала безостановочно, похрюкивая даже.
— Так, смотри, — подхватываю коробку, и сделав два шага, ставлю ее у ног Еси.
Мышка, естественно, ничего не подозревает. Нагнувшись над коробкой, она тянет к ней руку и достает первый попавшийся предмет.
И только ради этого момента стоило ее сюда привести.
— Это…это, я…
Смотрит на меня растерянно, глазками своими красивыми хлопает, и краснеет до самой макушки, а я едва сдерживаю рвущийся наружу дикий хохот. Урод я, конечно, но мышке необходима просто своего рода шокотерапия, чтобы не спорила больше.
— Это шутка такая?
Глава 11
Еся
— Это…это, я… — у меня слова поперек горла застревают, когда я понимаю, с чем мне придётся работать. — Это шутка такая? — должно быть красная, как рак, я смотрю на явно сдерживающего смех Марка.
Смешно ему, значит? Работа на складе? То есть он с самого начала имел в виду вот это? И это он считает нормальным?
Я должна была догадаться, что что-то здесь не так, что есть подвох, ну не могло его не быть. Дура наивная. Да он же издевается, просто издевается.
— Почему шутка? — парень, конечно, старается держать лицо, но выходит из ряда вон плохо. И я по глазам его вижу, по взгляду бесстыжему, что он рад, добился своей цели.
Я до сих пор от совместной ночи не отошла. Коленки вон трясутся. И как я вообще умудрилась уснуть в постели с почти незнакомым мужчиной? Помню, как дрожала, то ли от страха, то ли от холода, а потом, оказавшись в плену стальных объятий и окончательно поняв, что никто меня отпускать не собирается, провалилась в сон.
Вот так глупо, совершенно необъяснимо, просто взяла и уснула.
А утро… Оно внесло свои коррективы. Я ведь даже не сразу поняла, где нахожусь, а потом вообще какое-то помутнение рассудка случилось, перед глазами все поплыло и сосредоточилось на глазах напротив, на взгляде плотоядном, пожирающем, порочным.
А когда под Марком оказалась, распластанная на постели, с пригвожденными к ней руками, я и вовсе запаниковала, да так, что липкий страх сковал все тело, я застыла, словно изваяние какое-то. И просто смотрела, смотрела в одичавшие глаза Марка, едва выдерживая испепеляющий взгляд, и шепча всего два слова «не надо». Я даже понимала, чего просила не делать.
Из глаз бесконтрольно потекли дорожки слез.
А еще… еще я чувствовала его желание, похоть, очень отчетливо чувствовала. И в тот момент я не понимала, что это физиология, простая физиология, и вполне обычное явление с утра. Нет, в тот момент я была поглощена черной, разрастающейся паникой.
А потом все закончилось. Раз и все. Я не помню, как он меня отпустил, не помню, как сбежала из комнаты, все каким-то нереальным казалось. И очнулась я только оказавшись в ванной комнате, в себя пришла, и слушая грохот собственного, дико стучащего в груди сердца, начала успокаиваться.
Уже после я умывалась ледяной водой, долго, с особым усердием, позабыв совершенно о своем состоянии, о повышенной температуре и возможных последствиях. И, к своему же удивлению, отметила, что чувствую себя намного лучше. Нет, общая слабость все еще наблюдалась, но в целом состояние было сносным, его даже можно было назвать его хорошим.
И вот сейчас, стоя напротив Марка с весьма провокационным предметом в руках, я очень и очень жалею о том, что не осталась дома, что не подумала, не взвесила.
— Но это же… — я даже не знаю, что сказать, у меня просто язык не поворачивается.
Да что там говорить, я даже посмотреть на Марка не могу, потому что стыдно, так стыдно, что я была бы рада на месте провалиться.
Он наклоняется ко мне, слишком близко, непозволительно просто. Горячее дыхание опаляет кожу уха, а следом раздается тихий, вкрадчивый шепот:
— Что, Еся? Это всего лишь вибратор. Никогда не пользовалась игрушками для взрослых? — он хмыкает, отодвигаясь. Марка эта ситуация явно забавляет.
А я качаю головой, не понимая, зачем вообще отвечаю на этот дурацкий вопрос.
Конечно, я ничем подобным не пользовалась. Господи, да я даже не знаю, как работает эта штука. Это же ужас какой-то, глупость несусветная.
— Нет? — он усмехается. — Это бизнес, Еся, и весьма прибыльный, и раз уж ты такая неискушенная, можешь выбрать себе подарок.
Наверное, в этот момент я выгляжу очень и очень глупо, потому что Марк внезапно начинает хохотать, как припадочный. И нет, это не наигранный смех, не притворство, он действительно откровенно надо мной ржет.
А у меня нет ни одного приличного слова, а неприличные я в своей лексике не использую, а потому я молча стою, вытаращив глаза на заливающегося смехом парня и даже не знаю что лучше, — послать его куда подальше или просто стукнуть штуковиной, что у меня в руках находится.
Да я же… я.
Какой подарок? Какие игрушки для взрослых? У меня на лице написано, что я их видеть не видела в жизни своей.
И я ведь понимаю, действительно понимаю, что он делает. Вот только не понимаю зачем. И, если я сейчас откажусь, то буду выглядеть еще глупее прежнего.
— Мне не нужны такие подарки, — произношу, когда, наконец успокоившись, Марк стирает с глаз выступившие на них слезы.
— Почему нет? — наклоняет голову в сторону, явно имея цель смутить меня окончательно.
— Незачем, — пожимаю плечами, стараясь говорить как можно ровнее.
Нужно успокоиться, ведь он просто на просто выводит меня на эмоции.
— Всем нужно иногда расслабляться, Еся, — он делает шаг ко мне, вынуждая меня отступить, попятиться.
— Мне
